Пассат
Шрифт:
Это было предложением удалиться, и Рори поклонился, коснувшись ладонью по арабскому обычаю лба и груди. В этом жесте, означающем покорность, не было и тени насмешки. Повернувшись, он спустился по крутой каменной лестнице, отправил сонных слуг к султану и вышел на улицу.
Из темноты за воротами появилась фигура и пристроилась к нему сбоку, другая, повыше, пошла в нескольких шагах сзади.
— Ну? — спросил Бэтти Поттер.
В ответ Рори лишь пожал плечами.
— Вот как? — сочувственно произнес Бэтти. — Ну что ж, если
— И нам, — лаконично сказал Рори.
— Очень может быть. Что же собирается делать Его безмозглое Величество? Ничего, как всегда?
— Он сейчас отправляет стражу арестовать брата.
— Да ну? — с изумлением произнес Бэтти. — Приятная новость.
Рори вновь пожал плечами и угрюмо сказал:
— Я бы согласился с тобой, если бы я был уверен, что через неделю он не передумает и не освободит Баргаша. Будь у него какой-то разум, то… Да что об этом говорить! — Фрост оглянулся через плечо и раздраженно спросил: — А что вы оба здесь делаете?
Бэтти с легким смущением кашлянул.
— Э… мы с Ралубом подумали, что нам лучше сопроводить тебя домой. В городе полно дружков Баргаша, чтоб ему сгинуть. И расхаживать в одиночку тебе ни к чему. Когда вокруг закипает злоба, это небезопасно, и я с радостью думаю, что завтра мы отплываем.
— А я нет. Сомневаюсь, что выходить в море сейчас благоразумно.
— Куда благоразумнее, чем получить нож между ребер, — мудро заметил Бэтти.
— К чему твои негодные утешения, дядюшка? Нет, серьезно, я думаю повременить с отплытием денек-другой.
— Как? И оставить здесь юного Дэнни, чтобы он ставил палки султану в колеса? Ты, видать, теряешь разум, капитан Рори! Сам же обещал Сулейману увести отсюда «Нарцисс», чтобы он мог спокойно завершить свое дельце. Если не сделаешь этого, он наверняка попадется, а ждать ему нельзя. Подведешь его, все здесь перестанут тебе доверять. И влипни он, нам всей крышка. К тому же, на следующей неделе мы должны встретить шейха Ахмеда с друзьями. Если не появимся, он так оскорбится, что больше не захочет слышать твоего имени.
— Знаю, знаю! — сердито ответил Рори. — Но…
— А потом, как же лошади? — не отставал Бэтти. — Забыл, что мы должны отвезти полдюжины шейху Хусейну и притом за хорошую цену?
— Нет, не забыл. Но ты прекрасно знаешь, что лошади лишь прикрытие на тот случай…
— По такой цене они просто золотой груз, — проворчал Бэтти. — А если мы не доставим их вовремя, этот прохиндей Якуб продаст всех кому-нибудь еще, по-моему, они краденые, вот он и спешит сбыть их с рук.
— Охотно допускаю, — 4 согласился Рори. — Ладно, черт с ним! Видимо, придется отплыть. К тому же, пора увести отсюда Дэнни для его же блага. Он так осунулся, — побледнел, видимо, любовные дела у него плохи. Неделька в море поможет ему забыть ту девицу и вернет его щекам румянец.
Бэтти хмуро глянул искоса на него и угрюмо сказал:
—
Дурное настроение у Рори прошло, и он со смехом сказал:
— Дядюшка, не стыдно тебе разыгрывать из себя няньку, в твоем-то возрасте?
— Иногда, — сурово ответил Бэтти, — мне кажется, тебе без нее не обойтись] Надо было сказать нам, куда пошел вечером. Однако я тебя прощаю, раз ты уговорил этого мягкосердечного болвана посадить под замок своего поганца-брата. Но поверю в это, лишь когда увижу собственными глазами.
Мистер Поттер погрузился в угрюмую задумчивость, а потом высказал пессимистическое, оказавшееся пророческим мнение:
— Так или иначе, он все испортит. Обещает, и скорее всего, не подумав, дело сделает наполовину. Не годится он в султаны, это уж точно. Смекалки у него, бедняги, как у цыпленка. Ц-ц!
Ночной ветер унес эти слова, а тем временем султан во дворце готовился подтвердить их справедливость, «делая дело наполовину».
17
Когда над Занзибаром занимался желтый рассвет, и на крышах начинали каркать вороны, к принцессам, живущим в Бейт-эль-Тани ворвалась перепуганная служанка с вестью, что султан посадил Баргаша под домашний арест, что «всех предали!» Это драматичное объявление повергло Салме в слезы, а ее племянницу Фаршу — в истерику.
Большинство челяди последовало их примеру и воздух огласился жалобами и пронзительными причитаниями. Чоле прогнала всех из спальных покоев, велев затихнуть, если не хотят получить хорошую порку.
— Где ваш разум? — гневно спросила она. — Разве сейчас время для стонов и воплей? Может, нам залезть на крышу и поднять крик, чтобы все лакеи Маджида поняли, какой это для нас удар? Успокойся, Фаршу! Против нас у них пока ничего нет, но если они услышат, как ты визжишь, а эти дуры воют по-обезьяньи, Маджиду других улик не потребуется!
Фаршу между тем продолжала пронзительно орать и колотить пятками по ковру, а Салме проговорила сквозь слезы:
— Но ведь если Баргаша предали, значит, и нас вместе с ним. Как ты можешь говорить, что против нас у них ничего нет?
— Потому что тогда арестовали б и нас. Однако у наших ворот стражи нет, мы можем свободно выходить и входить. Посмотрите сами. Фаршу, я тебя отшлепаю, если не замолчишь. Салме, дай мне тот кувшин с водой!
Схватив тяжелый сине-белый глиняный кувшин, Чоле легким движением своих тонких рук выплеснула все содержимое на плачущую девочку и вернула кувшин сестре. Вопли тотчас прекратились, Фаршу, отфыркиваясь и тяжело дыша, улеглась среди подушек, а Чоле хлопнула в ладоши, вызывая рабынь.