Патриотический подъем в странах Антанты в начале Первой мировой войны
Шрифт:
В то же время, на наш взгляд, не стоит преувеличивать значение или репрезентативность зафиксированных националистических и наоборот, антимилитаристских, выступлений. В эти дни демонстрации еще не приобрели массовости или широкого распространения. Можно предположить, что в них участвовали, с одной стороны, левые активисты и рабочие, составлявшие традиционную опору социалистов, с другой – активисты различных патриотических организаций, роялисты и националисты. Что важно, и что, несомненно, выглядело весьма обнадеживающим для правящих кругов Франции, так это сравнительное спокойствие широких слоев населения. Можно привести много догадок, объясняющих подобную реакцию современников, но, на наш взгляд, особую роль сыграли несколько факторов. Во-первых, люди той эпохи успели привыкнуть к воинственной риторике в прессе. В большей или меньшей мере осознавая опасность сложившейся международной обстановки, они всё же сохраняли веру в то, что и на этот раз гроза минует, что и этот кризис будет решен в рамках дипломатических переговоров. Во-вторых, мы считаем, что спокойствию французов в те дни способствовали сами обстоятельства очередного обострения отношений между великими державами: участие Франции в войне с Германией из-за событий в Сараево казалось чем-то неправдоподобным.
Еще
Как показал анализ реакции современников на события Июльского кризиса, общества стран Антанты в целом были застигнуты им врасплох. Но следует сразу сделать несколько оговорок. На наш взгляд, большую роль сыграло то обстоятельство, что кризис, буквально взорвавший международные отношения после опубликования австрийского ультиматума Сербии и повергший современников в состояние растерянности, разразился из-за уже полузабытого к тому моменту убийства австрийского эрцгерцога.
Одновременно тот факт, что правители Австро-Венгрии и Германии схватились за это убийство и решились именно в июле 1914 года пойти до конца, рискуя развязать общеевропейскую войну, а их коллеги в странах Антанты с готовностью «поддержали» этот курс, многое говорит как об экономическом перенапряжении великих держав, спровоцированном гонкой вооружений, так и о политической культуре, мировоззрении и коллективных представлениях их лидеров того времени.
Действительно, если политики и дипломаты Антанты и не ожидали подобного поворота событий летом 1914 года, то они уже в первые дни после опубликования австрийского ультиматума приняли решение не отступить и пойти на риск полномасштабного вооруженного столкновения. В этом отношении их реакция разительно отличалась от настроений широких масс населения Великобритании, Франции и России. Все имеющиеся в нашем распоряжении источники свидетельствуют, что во время Июльского кризиса ни в одной из стран Антанты не наблюдалось сколько-нибудь массовых провоенных демонстраций. Удивление, шок, растерянность – вот какими словами можно описать настроения современников. И всё же было бы ошибкой сводить реакцию обществ стран Антанты на события Июльского кризиса только к шоку и растерянности. Июльский кризис привел к тому, что международная ситуация стала предметом самого широкого обсуждения, перед всеми европейскими обществами встали проблемы переосмысления основ своей коллективной самоидентификации.
§ 2. Складывание общественного консенсуса по вопросу о войне
28 июля 1914 года последовало объявление Австро-Венгрией войны Сербии, последние надежды на мирное урегулирование конфликта между двумя странами рухнули, началась Первая мировая война. Именно 28 июля происходит своеобразный перелом в восприятии международной ситуации населением Англии и Франции. На повестку дня встал вопрос об участии этих стран в общеевропейской войне, с этого момента международный кризис перестал быть уделом одних только правящих элит, он практически полностью заслонил собой все прежние социальные, экономические и внутриполитические проблемы и разногласия. Во всех странах Антанты началась судорожная, иногда непоследовательная, но всё более набиравшая оборот пропагандистская кампания в прессе, имевшая целью мобилизовать моральные ресурсы наций, призвать их к единству перед лицом внешней угрозы.
Особенно ярко это проявилось в тот момент в России, где большинство средств массовой информации заняли воинственную позицию по отношению к Австро-Венгрии и требовали от царского правительства самых решительных мер для защиты Сербии [190] . Конечно, не все газеты однозначно разделяли подобный энтузиазм. Перспектива войны пугала очень многих наблюдателей. 30 июля 1914 года в день объявления всеобщей мобилизации в России газета «Современное слово» писала: «Даже эпоха наполеоновских войн не дает и приблизительного представления о бедствиях, грозящих обрушиться на человечество XX века» [191] . О надеждах на мир, в тот момент уже совершенно несбыточных, писали провинциальные газеты в Киеве, Смоленске, Воронеже, Прибалтийском крае [192] . Но преувеличивать распространенность подобных воззрений не стоит, тем более нельзя говорить о существовании в русской печати оформленной и влиятельной оппозиции войне. Даже газеты, выражавшие похожие настроения, заключали, что в сложившейся ситуации империя обязана защитить с оружием в руках свои честь и достоинство, которым бросили вызов Центральные державы [193] . Тем более что эти скромные призывы к умеренности быстро потонули в потоке воинственных и патриотических статей, последовавшем за объявлением 1 августа 1914 года Германией войны России.
190
АВПРИ. Ф. 139. Оп. 476. 1914 г. Д. 588. Л. 23–29; Новое время. 1914, 15 (28) июля. С. 4; Там же. 1914,18 (31) июля. С. 3; Там же. 1914,19 июля (1 августа). С. 1; Московские ведомости. 1914,17 (30) июля. С. 1.
191
АВПРИ. Ф. 139. Оп. 476.1914 г. Д. 588. Л. 23.
192
Там же. Л. 30.
193
Там же. Л. 23.
Если в Российской империи фактически не было публичной оппозиции войне, то во Франции ситуация обстояла сложнее. Здесь новость о начале войны заставила прессу окончательно расстаться с мыслью о возможности примирения между Сербией и Австро-Венгрией. Это известие породило новую волну публикаций, в которых подчеркивалось единство Антанты и стремление держав, в нее входящих, сделать всё возможное для сохранения мира [194] . Официозным газетам мало было показать агрессивность политики Австро-Венгрии, подстрекаемой
194
АВПРИ. Ф. 139. Оп. 476. 1914 г. Д. 588. Л. 80, 82; Carroll М. Е. Op. cit. Р. 298—
303.
195
Le Temps. 1914, 30 Juil. Р. 3.
Именно на Германию возводились все обвинения в развязывании войны, французская пресса однозначно усматривала в действиях Австро-Венгрии руку и волю Берлина [196] . По мнению «Le Temps», Германия сознательно отрицала угрозу, которую представляли для европейской стабильности действия Австро-Венгрии, утверждая, что австро-сербский конфликт имеет локальный характер и потому, якобы, не нуждается во вмешательстве других держав [197] . Газета приходила к выводу, что «если завтра мир в Европе будет нарушен, вся ответственность за пролитую кровь падет исключительно на Германскую империю» [198] . Со схожими обвинениями выступила газета «Le Petit Parisien» [199] . Официозные газеты теперь писали о войне и об участии в ней Франции как о неизбежном следствии агрессивной политики Германии [200] , при этом стараясь заверить читателей, что в сложившихся обстоятельствах решительный перевес сил находится на стороне Антанты [201] .
196
Ibid. 1914, 31 Juil. P. 1; Ibid. 1914,1 Aout. P. 1; Le Figaro. 1914, 29 Juil. P. 1; Ibid. 1914,31 Juil. P. 1.
197
Le Temps. 1914,1 Aout. P. 1.
198
Ibid. 2 Aout. P. 1.
199
Le Petit Parisien. 1914, 4 Aout. P. 1.
200
Le Figaro. 1914,31 Juil.P.l.
201
Carroll M. E. Op. cit. P. 301–303.
Особенно хотелось бы отметить одно обстоятельство: крупнейшие французские издания даже не ставили вопрос о том, должна ли Франция поддержать Россию, выполнить свои союзнические обязательства – это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. В этой связи посол в Париже А.П. Извольский с нескрываемым удовлетворением доносил в Петербург: «Занятое французской печатью твердое положение продолжается. Она очень строго отзывается об австрийском нападении и о видимом соучастии Германии и без всяких колебаний сознает, что это нас задевает, и что мы не сможем остаться безучастными. Что касается солидарности с нами, то этот вопрос даже не подвергается подробным обсуждениям, как совершенно очевидный. В этом смысле выражаются все журналисты, в том числе такие крупные личности, самых разнообразных партий, как Пишон, Клемансо, и даже Жорес и инициатор антимилитаризма Эрве [202] » [203] .
202
В оригинале – «Гервэ» (прим. Н. Ю.).
203
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1914 г. Д. 378. Л. 195.
Характерно, что русский посол забыл упомянуть в своем донесении о взглядах тех французских социалистов, которые продолжали отстаивать антивоенные, пацифистские ценности. В этот период (с 28 июля по 3 августа 1914 года, с начала австро-сербской войны и до нападения Германии на Францию) левые издания, как социалистические, так и анархистские, использовали всё свое красноречие и влияние, чтобы организовать массовые антивоенные демонстрации [204] . Впрочем, их позиции и аргументация значительно различались.
204
AN. F. 7. 13348. L’Humanite. 1914, 29 Juil.; Ibid. La Bataille Syndicaliste. 1914, 29 Juil.
Социалистическая «L’Humanite» на своих страницах трактовала причины начавшейся войны с точки зрения классовой борьбы. Она считала, что в основе разразившегося конфликта лежат империалистические и колониальные противоречия между правящими классами великих держав [205] . По ее мнению, французские социалисты и пролетариат должны решительно выступить против войны. Однако газета отнюдь не склонна была в тот период критиковать собственное правительство: «L’Humanite» высоко оценивала его усилия, направленные на мирное урегулирование австро-сербского конфликта и призывала продолжать оказывать сдерживающее влияние на Россию [206] .
205
Ibid. L’Humanite. 1914, 30 Juil.
206
AN. F. 7.13348. L’Humanite. 1914, 30 Juil.