Паутина
Шрифт:
Брови Дарьи удивленно поползли вверх.
– Даш… наверное, мне стоило сразу сказать тебе это. Но я сама уже не уверенна в своей адекватности…. И может зря….
Внезапно подруга фыркнула и рассмеялась. Звонко и весело, от души.
— Боже, Лиан… — выдохнула она, вытирая слёзы с уголков глаз. — Ты так об этом сказала, что я уже приготовилась к худшему. Думала, он как минимум в извращённой форме восхитился моей жопой!
Я фыркнула, закатив глаза, но не могла не улыбнуться — её заразительный смех начинал развеивать
— Господи! — продолжала она, качая головой. — Ты из-за этого всю неделю ходила прибитой курицей?
— Да я… просто не могла понять… — пробормотала я, чувствуя, как мои щеки снова заливаются румянцем. — Просто… прости…
— За что? — Дарья всё ещё улыбалась, с искренним весельем глядя на меня.
Я лишь беспомощно пожала плечами.
Она снова фыркнула.
— Вот где-то ты умница настоящая, а где-то ну дура дурой!
— Ну знаешь… — я тоже чуть расслабилась, почувствовав, как от сердца отлегло, — если потом на харассмент налетишь, кто виноват будет, что не предупредил?
Дарья закатила глаза, всё ещё посмеиваясь.
– Это я на харрасмент налечу? – фыркнула она насмешливо. – Я? От Роменского? Лиана, да он же….
Договорить она не успела, в моей сумке звонко и надрывно заверещал телефон.
– Вот, блин…. – я судорожно рылась в вещах, - ну где ж ты, зараза! Да, бабуль.
– Лиана, - в голосе бабушки явственно звучали паника и слезы, что враз выбило из моей головы все веселье, - девочка моя, как ты? Солнышко мое!
– Бабуль, - я соскочила со стула, - бабушка, что случилось?
– Родная моя, - она плакала не скрывая этого, - слава богу с тобой все в порядке. Все в порядке….
– Бабушка, - голос мой оборвался, - со мной все хорошо, хорошо. Что такое? Что случилось?
У дверей лаборатории мне почудилось какое-то движение. Дашка, тревожно смотрящая на меня, тоже повернула голову к дверям.
– Родная моя…. – плакала бабушка в трубку. – Мне позвонили…. Сказали ты попала в аварию…. Лианочка….
Я застыла, сжимая телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Бабуль… — выдохнула я, пытаясь осмыслить услышанное. — Бабушка, я в порядке, всё хорошо!
Но она продолжала плакать, всхлипывая в трубку, её голос дрожал от облегчения, но в нём всё ещё слышался страх.
— Родная моя… Слава Богу… Слава Богу, что это неправда…
— Бабушка, кто тебе это сказал? — я с трудом проглотила ком в горле, в голове шумело, мысли путались. Дашка переводила испуганный взгляд с меня на дверь и обратно.
– Бабушка, кто тебе позвонил?
— Я… я не знаю… — её голос дрожал. — Мужчина… Незнакомый… Он сказал, что ты попала в аварию… что тебя увезли в больницу… И… И что нужна срочно помощь… деньги…
Мир будто качнулся подо мной. Я беззвучно выругалась, проклиная всех мошенников на свете.
– Бабушка, - заставила себя успокоиться. –
– Да, родная…. – ответила бабушка.
– Все, жди, еду.
Я нажала отбой и крепко выматерилась.
– Вот же бляди! – прижала руку ко рту, ощущая металлический привкус.
Взгляд Дашки снова испуганно метнулся от меня к двери. Я круто обернулась. И снова едва снова не выругалась отборным матом.
Роменский холодно смотрел на нас обеих.
Как же его стало много!
– Простите, - выдавила сквозь зубы, - пока, Даш.
– Я с тобой! – начала было подруга.
– Нет, - отрезала я, - прости, Даш, но сейчас бабушке не до нас с тобой.
Быстро схватила сумку со стола и пошла к выходу.
Роменский не сказал ни слова, молча отступив на шаг и пропуская меня к выходу. Что было и к лучшему - не уверенна, что не огрызнулась бы, скажи он хоть одно слово.
12
Когда влетела в квартиру, первое, что меня поразило – тишина. Мертвая тишина от которой потемнело в глазах. И только через несколько секунд я услышала тихие, приглушённые всхлипы из кухни.
Бабушка. Моя сильная, мудрая, несгибаемая бабушка… плакала.
В душе поднялась волна ярости — острая, жгучая, невыносимая. Ненависть к тем, кто устраивает такие схемы, кто целенаправленно сеет ужас в чужие семьи, сжимала меня изнутри ледяными тисками. Я сбросила сумку прямо в прихожей, даже не разуваясь, и бросилась к ней.
— Бабушка… — голос дрожал, но я подбежала и обняла её крепко, крепко, как только могла. — Бабуленька моя…
Она вздрогнула, но тут же обхватила меня своими тонкими, похожими на птичьи лапки руками. Я почувствовала, как она дрожит — мелко, едва уловимо, но непрерывно. Я сжала её сильнее, будто могла передать ей своё тепло, свою защиту, своё обещание, что теперь всё будет хорошо.
— Лиана… — её голос был слабым, хрипловатым.
Я посмотрела на неё, и сердце сжалось. Под глазами залегли глубокие тени, кожа была бледнее мела, губы подрагивали. В воздухе висел резкий запах корвалола и валерианки, смешанный с чем-то тёплым, домашним — но даже он не мог скрыть следы пережитого ужаса.
И тут до меня окончательно дошло. Всё хуже, чем я думала. По-настоящему плохо.
Не теряя ни мгновения, я вытащила телефон и сразу набрала номер скорой помощи. Голос на том конце провода был ровным, профессиональным, но я почти не слушала — только сжала трубку крепче, проговаривая адрес и сбивчиво объясняя, что случилось.
Бабушка не возражала. Она всё понимала. Даже сейчас, пережив очередной удар, оставалась в трезвом уме и, когда приехали врачи, спокойно и чётко отвечала на их вопросы.