Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Нарциссов Борис Анатольевич

КРЫСА

Никогда еще не было так: Так отчетливо ясно и точно. Каждый день – это пройденный шаг К неизбежно поставленной точке. Я теперь совершенно готов: Всё равно, не уйти и не скрыться. Будет несколько диких прыжков – Точно в газовом ящике крыса. – Детский ужас: да разве сейчас, И со мной происходит всё это?.. Но смертелен невидимый газ, И без выхода тесная клетка. И тогда-то, потом, под конец, Совершится

великое чудо: Избавленьем будет конец Зверю, в угол прижатому, будет.

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ МИР

В отрицательном мире, где всё нам дико, У пряников – твердый строй и уклад: «Осолоди мя, отче витой сладыка!» – Обращается к старшим всякий не-слад. А со мною учтивы: хоть я не со сдобью, Но присвоенный титул мне пишут всегда В обращении: «Ваше неправдоподобие», И мой адрес: «Не нам, не сюда». И так мирен там летний пейзаж: между губок, От зари до другой зеленой зари Головастых ребят пускают из трубок Пыльные музыри.

* * *

В этот город с климатом приморским Он попал случайно, как и все. Там играли странной переброской Умственных – и всех других – осей. Он, герой сего стихотворенья, Ощутив в себе водоворот, Вдруг увидел город сокровенный И себя у городских ворот. И его, с радушно-важной миной, Старожил почтенный поучал: «Чтобы быть полезным гражданином, Да и чтобы сам ты не скучал, Избери профессию — любую – , Лучше ту, с которой не знаком… Ну, хотя бы, – краску голубую Слизывать с построек языком! Или вот: оранжевой заплатой Вывеску над окнами повесь: – За не очень дорогую плату Умерщвляют любопытных здесь!» И в нем мысль успела пометаться, Детская своею простотой, Что миры – игрушечные яйца – Можно вкладывать один в другой.

* * *

Заглянул к себе в подвал, – А оттуда – скверной сыростью… Я давно их не топтал: Вот, успели снова вырасти. Беловаты, как грибы. Я сравнил бы их с опенками. Натянули туго лбы, Заплелись ногами тонкими. Притаились, пауки! Не моргнут глаза их кроличьи… Все как будто двойники, Все Борисы Анатольичи.

НЕСКАЗУМОЕ

«Я» – подлежащее, «есмь» – сказуемое.

Говорят, что я семь, – ну, а кто же? Существую, а как – не сказано. Это всё на мазню похоже: Бытие-то житьем замазано. Подлежащее «я» ненадежно: Вот возьмет и на много размножится Или станет прозрачным и ложным, Как пустая клопиная кожица. Уходи, заблудись и запутай Повороты в проходах и комнатах. Опускайся и с каждой минутой Надлежи ты тому, кто не помнит их. И не сказ, а сказуемый ты там, Глубоко

в подвалах и ящиках. Там лежит под житьем пережитым Несказуемо над-лежащее.

* * *

На себя натянула туманом возд ухи, Распростерлась земля, и глаза ее спят. Небосвод в темно-синем, Мигуев-Звездухин, Всю ее одремал от лесов и до пят. От росы и от ночи русалкой запахли На полях, разбухая от влаги, овсы. Ты колосья помни – на руке, на зубах ли – Защекочут тебя голубые усы. На медовые головы клеверной ткани Осторожно ложится туман, как в постель, И мешает росе в сновиденьях стеклянных, Неустанно скрипя колесом, коростель. Вот и знаю, что ночь эту, синюю сказку, Буду звать я потом, и нигде не найду… А вверху – посмотри – осторожною лаской Сизогубое облако лижет звезду.

ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ

Был вещий голос дан поэту Будить уснувшие сердца. Но глухбыл мир,и без ответа Остался тщетный зов певца. Поэту грозные виденья О роке были явлены. Но слеп был мир – предвозвещения За бред им были сочтены. Замолк поэт в толпе холодной, Забывшей древних муз язык. Так посреди степей бесплодных В песках скрывается родник. Но в тишине мечты живее И вещих слов чеканней сталь. Так на глубинах, холодея, Вода прозрачна, как хрусталь.

VERSO LA FINEDELCAMIN DI MIA VITA

Галине Иваск

От юности моей меня бороли страсти. Я вел свой путь, не слушая Отца. И над душой своей достиг я власти: Держать ее в готовности бойца. Но при скончаньи странствия земного Я вижу пройденный бесцельно путь, И я устал, и нет руки Отцовой, К которой мог бы, слабый, я прильнуть.

* * *

…Жар холодных числ…

А. Блок

В кристальных сферах хладных числ Усталый дух нашел забвенье, И внял их беспощадный смысл, И вот, – застыл в оцепененьи. Но истину обречена Провозглашать поэта лира. Я истину познал. Она Собой кончает книгу мира: Движенье-Жизнь течет рекой К безгласным глубям океана, Чье имя – мертвенный Покой. Нуль математики. Нирвана.

ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО

В одежде из искусственного шелка, За сделанным из пластики столом Сидит, следя за тонкою иголкой Какого-то прибора под стеклом. Калории, гормоны, витамины: По формулам рассчитана еда. Он любит телевизор у камина И о погоде говорит всегда. В консервах – музыка, в консервах – блюда; Он точен, исполнителен и туп. И лучше так: его не жалко будет, Когда испепелят последний труп.