Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Нарциссов Борис Анатольевич

ПЛЕСЕНИ

Вечер был самым обычным: Длинные тени измаяв, Низкое солнце улыбчиво Щурило веки у мая. Грела огнем изумрудным Озимь за пыльной дорогой. Что же упорно и нудно В сердце топталась тревога? С запада быстро по озими Двигалось белой грядою, Дыбилось космами козьими Что-то, что было бедою. Землю с зеленою весенью, Камни, селенья и воды Крыло взъяренною плесенью, Пухлой и белобородой. Схваченный

серыми космами Видел за краем в тенетах: Красные угли разбросаны. – Это глаза их без счета.

ЗНАМЕНИЕ

И поверг сидящий на облаке серп свой на землю…

Откр. св. Иоанна, 14,

Это я видел давно: Влажной июльскою ночию Знаменье было воочию Тем, кому видеть дано. Ливень ночной прошумел. Влагой овсы напитались, Ржи распрямиться пытались В саване, белом, как мел. А на небесном краю Красный и грозный, как клятва, Серп возносился для жатвы – Выжать всю землю мою. Долгие годы прошли. Вот он, незримый, но знаемый, Вот он, – когда-то как знаменье, – Серп над полями Земли!

ЧЕРНЫЕ МОЛНИИ

Небо было белесое От ночного бледного гнева И глухо гремело колесами По тучам булыжным в огне: Облака изнутри раскалялись, Как тугая лава вулкана, И внезапно стеклом раскалывалась Огромная черная рана: – Из чрева, злобою полного, Из красно-каленой тучи Вырывались черные молнии, Извиваясь змеею текучей.

* * *

Да, Боже! Воскресн и, суди земли, Зане исполнилась хулы и скверны. Из глубины воззвах к Тебе – внемли Усердному моленью верных: Да лики въяве узрим мы в нощи Твоих многоочитых серафимов, Да выйдет солнце пламенем свещи В клубах земных последних дымов!

ПРОБЛЕСК

Я в ресторане ждал, Пока мне подадут. Был ресторанный зал, Был вязкий запах блюд. Но я был, как во сне, Без воли и без сил. Я слушал, как во мне Секунды рок гасил. Но ярче и ясней Я видел всё кругом, Как будто бы тесней Стал мир в мозгу моем. И мучили мой мозг И свет от ламп, и джаз, И стен зеркальный лоск… Я ждал: пойму сейчас, Что лампы свет прольют На то, что всё обман: И клейкий запах блюд, И дымный ресторан.

МЕДУЗА

Если закроешь глаза, То начнет темнота шевелиться: Точно корнями лоза Прорастает, и гроздьями лица, Пятна, клубки и огни На ветвях заплетенных приносит. Только тускнеют они: Чьи-то руки незримо их косят. Тускло-зеленая мгла, Как подводные, мертвые глуби… Если бы только смогла Увидать, что мгла эта губит, Бедная наша душа Со своими глазами слепыми! – Жди, затаись, не дыша: Зашевелится мгла и обымет. Вот и увидишь тогда – Разрешатся

незримые узы, Станет прозрачной вода, – И засветят в ней очи Медузы.

СТАРЫЙ ДОМ

Этот дом – очень старый, – Очень рыхлый – как трут, – Не боится пожара: Оттого, что не тут. Я в него попадаю Иногда по ночам. Паутина седая Ниспадает из рам. В этом доме когда-то Жил мой прежний двойник. Он оставил заклятый И забытый тайник. В этом доме – я дома, Но чужой в нем теперь. – И со скрипом знакомым Открывается дверь. Но на ощупь как губка Тут доска за доской И ломается хрупко У меня под рукой. А за дверью – потемки, И как будто вода: Я теряю обломки И всплываю – сюда…

НОЧНОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Просыпаюсь тогда после двух: На стене умирает Фонарный призрак окна, И тень от деревьев играет Бесшумно, как дух, И п осаду ходит луна. И сумерки бродят в саду, Заползают под крышу, Ищут чего-то и там, и тут, Ветром порывисто дышат В лунном прозрачном бреду И меня обратно зовут. Но тот, кто был тут со мною, – Стоял у самой постели И лба касался рукой, Уходит, и дымной куделью Он тает, влекомый луною В холодный бездонный покой.

И СЕБЕ Я ПРИСНИЛСЯ ВЫХОДЦЕМ

Невольно к этим грустным берегам

Меня влечет неведомая сила…

Пушкин

…А стень ходила по свету и пугала людей.

Народное преданье

Хорошо было князю живьем: Захотел – не пошел и остался! Ну, а мы как в потоке живем: То есть тянут незримо за галстух. Я в дома прихожу, точно тать, Поднимаюсь по лестницам, смутный, У дверей дожидаюсь, и спрутом Сила тянет меня пребывать. Я при жизни не верил в хожденья, – А теперь – без меня не глотнут. Да и я не совсем привиденье: Только чувствуют – где-то я тут.

ПТИЦА

Чрез города, леса и степи Я путь скитальца устремил, И всюду слышу тяжкий трепет И вижу тень от жестких крыл. Неутомимо и упорно, Скользя незримо за спиной, Шурша крылом, как ворон черный, Она всегда следит за мной. От дуновения полета Бегут холодные струи, И в них колючей дрожью кто-то Вздымает волосы мои. Тень от нее на всё ложится … Ей весел жалкий ужас мой. Так смерть бесшумной, хищной птицей Повсюду следует за мной.

ДНИ

Из них какой-то будет предпоследним, Но я того не осознаю дня, Когда судьба своим незримым бреднем Уже потащит на берег меня. Последний день – о, этот будет важным: Когда под сердцем холодеть начнет, Дела земные вдруг многоэтажно Нахлынут в грудь, где всё наперечет: Удары сердца, кровь, тепло и воздух… И всё, припомнив, надо потерять! – Но предпоследний день – ленивый роздых – Пройдет, как все другие, – зря.