Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Нарциссов Борис Анатольевич

ТАМ

Вот, когда мы умерли, запели Синие туманы, как во сне. Струями прозрачными, без цели, Так мы заскользили в глубине. Ласково сияния и звоны Близятся клубящимся кольцом: Радость отошедших, Персефона, Светит затуманенным лицом. Падая в пространство голубое, Мы совсем забыли в этой мгле, Что когда-то умерли с тобою Где-то на потерянной земле.

ПОДЪЕМ

Поднимайся! –

Вверху на горе…

Вера Булич

С усильем надо мне брести в горах, пока мне Не станет тяжело и смутно, как в бреду, — Но всё-таки бреду по кремню и по камню, Карабкаюсь, ползу, встаю и вновь бреду. И выбился из сил, и вот она, вершина, И вот внизу туман, как белая вода. Я всё свершил: вверху светло, пустынно… Дорога кончилась: отсюда – в никуда.

ДВОЙНИК

Юрию Терапиано

…Я не тушил священного огня…

Книга Мертвых

Рубин – материал для лазера.

Двойник, мой автор и хозяин! Из самых призрачных глубин, С каких-то брошенных окраин Идет твой зов. И как рубин, Источник сдавленного света, Ты шлешь приказы «да» и «нет» – И я зову – но нет ответа: Ты гасишь свой сигнальный свет Затем, чтоб я, твое орудье, Решал тебе и «нет», и «да». Вот я умру. Но, как в сосуде, В тебе пребуду навсегда.

ШАХМАТЫ

Пятая книга стихов

(Вашингтон, 1974)

Диалог мозговых излучин,

Где сияет движенье шахмат…

Олег Ильинский

ВСТУПЛЕНИЕ

ШАХМАТЫ

Тиамат – начальная тьма.

Сумерийские мифы

Блестят фигурки на доске – Ладьи, слоны, цари и кони… Сверлит упрямо боль в виске И к проигрышу ходы клонит. И это мир. Когда-то хаос, Он превращен в закон игрой. Я прячу голову, как страус, Во всё, в чем есть закон и строй. Но уберут фигурки в ящик, Когда дадут последний мат, И будет снова настоящий Бессветный хаос – Тиамат.

X=0

НЕ МОГУ

…Он знает петушиное слово…

Вспетуши ты скажинное слово – И сейчас же рассеется ночь, И конец будет царствия злого, Упыри кувыркнутся и – прочь! Упыри-то – они разновидны, А сидят они, может, во мне. Ну, а прочим, которым обидно – Успокойтесь: бывают вовне. Вот немного ещё – и припомню, Шевельну языком и скажу. А вот лезет на ум всё не то мне, А вот сел и копною сижу. Не могу. Позабыл. Не машина. Не колдун. В голове, как засов. Или

больше уж нет петушиных, Этих самых, которые – слов?

МАЯТНИК

…Ходит-машет, сумасшедший, Волоча немую тень…

Иннокентий Анненский

Это маятник – раз и два, С замедленьем – едва-едва. Он качается день и ночь, И никто не может помочь, Оттого, что оно как вода: Измерение, время – куда? — Ускользает и катится прочь, И никто не может помочь. Ну, а маятник – это я, И в законах стоит статья: С каждым взмахом катиться, скользя, И помочь ничем уж нельзя.

ОТРЕШЕНИЕ

Тихо, в безветрии, ночью листва опадает

на травы…

Алексис Раннит, «Отрешение»

Ты уходишь, и падают листья – Точно дни опадают с меня, Точно кто-то широкою кистью Начал лица и краски менять. Ты уходишь и ты не узнаешь При нечаянной встрече меня. Так из церкви домой возвращаясь, На ветру не доносят огня. Неизбежно и нужно дождаться Опустелого долгого дня: Мне до вечера будет казаться, Что ты, может быть, вспомнишь меня.

* * *

Время совсем как вода течет: Скоро придется давать отчет, Как это время ты зря провел, Как пустоцветом напрасно процвел. Верно – не скроешь – конечно – всё так: «Жизнь начинается завтра, простак!» Завтра – но завтра начало конца: Завтра – как серые плиты свинца. Всё опадает, как в осень листва, – Счастье-несчастье, дела и слова. Да, но ведь что-то должно было быть, То, что живет и чего не забыть. Да вот слова… Неужели и те, – Те, что казались ключом к красоте?

В ЦЕРКВИ

Я отравлен, точно трупным ядом, Злобою, своею и чужой. Ближний мой! Не стой со мною рядом Ты и я – тлетворны мы душой! Я устал скрывать и ненавидеть, Но другой дороги не найду. Только Ты бы мог сказать: «Изыди Из своей могилы на ходу!» Дым кадильный и слова канона… Но помогут ли и как спасут? Византийского письма икона – Строгий лик вещает строгий суд. Всё ушло: расколы и витии, Но остался Незакатный Свет. Через храмы тяжкой Византии Путь ведет в Твой бедный Назарет. И пускай на миг, но я светлею: Я в дыму кадильном, точно сон, Голубой, как небо Галилеи, Вижу Твой синеющий хитон.