Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Нарциссов Борис Анатольевич

СТИХИ О ГИПЕРБОЛЕ

Стансы любовные

– x ² /a ² – y ²/ b ²=1

Уравнение гиперболы

Ваше гиперболическое величество! Я, квадратик графленой бумаги, Квадратик, которых огромно количество, От любви исполняюсь безумной отваги. Вами выражаются эластичность и электричество, Вы скользите изгибами изотерм – И иные нахожу для вас я термины! – Лебединой шеей, женственной линией, Порывом свежим вешнего ветра, Вы скользите в пространства бездонно-синие, Рожденная

в мысли Великого Геометра! Не скучная парабола, не тупая прямая, – Стремительная, как Люцифер, Вы, гибким броском взмывая, Летите, танцуя, под музыку сфер. Я, крепостной координатной сетки, Жалкий полип на скале числа, Молю, чтобы на эту самую клетку Судьба уравнений вас привела. Войдите в меня, рассеките, пронзите! И после того – пусть удел мой – забвение! Будьте моею на миг, о, пленительная, И на миг, но мое примите значение!

СТАРУХИ

Ну и ну, ну и дела, как сажа бела…

Игорь Чиннов

Две дамы-старухи нудно Суются в мои дела. Дела эти скучны и скудны: Дела – как сажа бела. Одна – хлопотлива, седая, Бубнит всё время под нос. Другая – в тени оседает; Вот эта – совсем без волос. Почтительно им уступаю, Но сердце так и кипит! – Тенета плетут, наступают: Ни та, ни другая не спит… Помочь не может мне ярость В неравной глупой борьбе-с. – У одной фамилия – «Старость». У другой – ну,тоже на «С».

Х = 0

Алгебраического смысла Ищи и в счастье, и в тоске: Мы для кого-то только числа На разлинованной доске. Выводит Высший Математик Для нас неведомый итог, И каждый маленький квадратик Зовет всё это словом: «Рок». Мне рок запутал уравненье, Свел в нерешимый интеграл И, дав мне мнимое значенье, Стереть с доски не пожелал. Но я нашел ответ короткий, Анестезирующий боль, И мне осталось только четко Теперь в конце поставить ноль.

МОЗГ

* * *

Разделю себе скальпелем голову, Серо-розовый мозг извлеку, И с него, беззащитного, голого, Струйки боли и кровь потекут. И его по курчавым извилинам Буду рвать остриями ногтей. Распластаются мысли бессильные И мой мозг не захочет хотеть. И останется мертвое месиво На стекле синеватом стола, Но двойник засмеется, и весело Отзовется дрожанье стекла.

СВИДЕТЕЛЬ

Я блуждаю в сырых переходах, В погребах и ямах промозглых, Заключенный на долгие годы… Или это – извилины мозга? Точно вздохами, мерной капелью: «Это ты? Это там? Кто со мною?» Шелестит в тишине подземелье. Или это шаги за спиною? Он не виден. Он как паутина. Точно тень, в закоулках таится. Он двойник. Он тебя не покинет, Он подходит к самой границе. Ты не знаешь – когда, но когда-то Вдруг блеснут

зрачки пред тобою, И тебя на прощанье, крылатый, Он коснется холодной губою.

ПРИВИДЕНИЕ

Настойчивый ветер обшаривал Весь вечер извилины труб, И с ветром, сипя, разговаривал Сугроба горбатого труп. Я знал, что готовятся ужасы, Но некуда было уйти. Я слышал, как пухнет и тужится, Как близится что-то в пути. А ночью кладбищенским выходцем В окошко царапался снег. А ночью с глазами на выкате За тьмою следил человек. И утро еще не маячилось, И брезжить ему было лень, Как в дальнем углу обозначилась Костлявая белая тень.

ОНИ

Эти возятся ночью и стелются, Греются на свете фонаря, Прилипают на миг к постели, Шелестом со спящим говоря. И льются из комнаты в комнату, Но любят там, где не спят. Собираются целые сонмы там, В одеяниях серых до пят. Они – из потемок варево, Но это – не наша еда: Увидишь – и не заговаривай, – А не то тебе скажут – когда…

ВЕТЕР

Это – как будто костлявые пальцы: Ветер по крыше ветвями скребет. Это – как будто подкрышные мальцы Возятся, бегают взад и вперед. Всё — как обычно: и садик, и дом… Только, как взломщик, вползает тревога. Только, как ветер, метет чередом Темной судьбою в душе у порога. Этот порог – между «было» и «будет»… Это – под крышкой моей черепной Возится житель проворный ночной… Это – царапает ветер и будит.

ДРАКОНОГРАММЫ

ОТВЕТ

Степану Стаскевичу

…И бросьте во тьму внешнюю…

Матф. 22, 13

Ну вот, луна – сухая россыпь, И оспины от падавших камней; Рубцы калош – тугая поступь Людей, свой след оставивших на ней. И мячик Марса красноватый, И кратеры, – такая же луна, На снимке мутном автомата Из тьмы, с бездонного пустого дна. Да, и Венера – ад нездешний, Смертельный газ и тусклый, пыльный жар И жизни нет, и тьмою внешней Одет наш голубой и белый шар. Мы знать хотели непременно. Нам всё изведать надо до глубин. И вот ответ – во всей Вселенной Ты, человек, – один!

ДРАКОН

Драконограмма пришла Из пространств: «Поглощаю». Астрофизиков всех Суматоха трясла (Был и зависти грех): «В Паломаре уже совещанье: Сообщают, что то вещество…» «Нет, но это уже существо!» «Ах, оставьте, – ведь антиматерия…» В инфракрасном – какие-то перья: Это спектр поглощенья. Поглощенья – кого?.. А на Млечном угластою тенью – Существо? Вещество? Естество? Да и Путь-то не прежний, а бледен, И как будто местами изъеден. И всё ближе драконово слово: «Поглощаю свеченьем лиловым».