По ту сторону тьмы
Шрифт:
Глаза моей женщины загораются благодарностью.
— Спасибо.
Медсестра быстро отклеивает маленькие лейкопластыри и провода, подсоединенные к монитору. Затем она снимает пульсоксиметр и капельницу, наклеивая на это место пластырь.
Она бросает на меня вопросительный взгляд, но я отмахиваюсь от нее, и она тихо уходит. Мне не нужна помощь, чтобы усадить Джорджию в кресло. Сам справлюсь.
При виде насупленных бровей настораживаюсь.
— Ты в норме? Тебе больно?
— Нет. — Тут же отвечает. —
— Смело можно сказать, что дому требуется кое-какая коррекция, чтобы привести его в порядок. — Я уже отправил своих людей в страховую компанию, и ремонт должен начаться в ближайшее время. Нельзя, чтобы она переживала из-за этого безобразия.
— Точно. — Медленно выговаривает она это слово, впиваясь зубами в нижнюю губу. — Нужно проверить, смогу ли я найти отель…
— Рыжая. — Резкость в моем голосе останавливает ее. — Кроме моего дома, никуда ты больше не поедешь.
Когда она выглядит так, будто собирается возразить, спешу продолжить:
— Тебе некуда идти. У меня большой дом с кучей места и охраной. — Мои губы кривятся в усмешке. — Определенно лучше, чем любой долбанный номер в отеле.
Она протяжно выдыхает.
— Не знаю…
— А я знаю. — Наклоняю голову в сторону инвалидного кресла. — А теперь давай вывезем тебя отсюда.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
Сложно сказать, что я особо задумывалась над тем, как выглядит дом Бронсона, но это определенно не то, чего я ожидала.
Каменный барьер огибает территорию; он, воспользовавшись пультом охраны, открывает внушительные ворота и направляется к большому дому в стиле ранчо.
И когда я говорю «большой», я имею в виду «гигантский».
— Ни хрена себе, — бормочу себе под нос.
Он паркуется у широкой асфальтированной дорожке, ведущей к парадным дверям, и я отрываю взгляд от дома, чтобы взглянуть на него.
— Вот это твой дом?
Он выключает зажигание и просто пожимает плечами.
— Да. — Затем он выходит из машины, огибает ее, чтобы помочь мне выйти.
«Да». Это все, что он может ответить. С моих уст срывается удивленный смешок. Я знала, что он главный в Скорпионах и занимается множеством бизнесов, но никогда не думала, что мужчина проживает в таком замке. Или что у него имелся такой дом.
Разглядываю пространство дома, открывающегося передо мною. В нем нет ничего вычурного или излишнего, невзирая на то, что он явно широко расстилается на этой земле, какой бы большой она ни была. Это дом с характером, с красивой каменной кладкой и величественными деревянными дверями, лоснящимися насыщенным глубоким оттенком.
Он открывает дверь с моей стороны
Теперь же, когда я возражаю: «Я могу ходить», он отвечает ворчанием, не обращая внимание. Обхватываю руками шею этого упрямца, а сердце трепещет.
Он опускает меня на ноги, как только мы оказываемся внутри, а дверь захлопывается. Мужчина снимает ботинки и наклоняется передо мной.
— Хочешь снять эти носки? Походить босиком?
— Пожалуйста. — Мой тон преисполнен признательности; он снимает их, бросая рядом со своими ботинками. Шевелю пальцами ног, и он выпрямляется, беря мою ладонь в свою.
— Пойдем. Покажу что да как.
Деревянные полы сияют, и вместо того, чтобы чувствовать себя в его доме как в ледяной крепости, поражаюсь тому, насколько приятно тут находиться. Сколько жизни здесь хранится.
Фотокарточки в рамках украшают стены дома. На одних запечатлены он сам, мама и Abuela. Другие сделаны в юношестве, где он стоит рядом с другим таким же высоким мальчиком. Когда останавливаюсь перед этим фото, внимательно осматривая их, тепло Бронсона за спиной успокаивает меня.
В его голосе звучит тепло.
— Это мы с Дэниелом.
— Его лицо показалось знакомым.
— Мы всегда были неразлучны.
Смотрю на него через плечо с ласковой улыбкой, играющей на губах.
— Ты особо не изменился.
— Еще как изменился, рыжая. — В глазах Бронсона пляшет озорство. — Поправишься, и я напомню, как сильно я изменился с тех пор.
Отворачиваюсь к фотокарточкам, чтобы скрыть улыбку. Он собирает мои волосы с одной стороны и запечатлевает легкий поцелуй на плече.
— Покажу тебе остальное пространство.
Он берет меня за ладонь и ведет через кухню со словами: «Бери, что хочешь. Я не шучу, рыжая», затем мы проходим мимо кабинета, украдкой взглянув туда. После этого он показывает скромный домашний спортзал, а затем свою спальню.
Как только ступаю внутрь, внимание привлекает огромная кровать; Бронсон проходит мимо нее и направляется к открытой двери. Следую за ним, и когда он включает свет, невозможно не заметить дорогую одежду — рубашки, брюки, костюмы — на вешалках.
Но что застает меня врасплох, так это предметы женской одежды по другую сторону гардеробной. Замираю при виде этого, и меня охватывает паника. У него здесь еще есть женская одежда?
Когда взгляд цепляется за бирку, болтающейся на рукаве роскошной рубашки, и я изучаю остальные вешалки, замечая бирки, свисающие с каждой из вещи, плечи опускаются от облегчения. Но затем я совершаю ошибку, поднимая одну из этих бирок, чтобы рассмотреть ее… и чуть не случается сердечный приступ.