По ту сторону тьмы
Шрифт:
— Ты сильнейшая воительница, рыжая.
Он скользит рукой по моему затылку и бережно притягивает ближе, наши руки по-прежнему лежат на груди друг друга.
Когда он опускает голову, хриплый шепот ударяется обдает мои губы, а следующее, что он твердит, еще больше разрушают защитные слои.
— Не позволяй никогда никому говорить обратное.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
БРОНСОН
Я
Наклоняю ее лицо, чтобы углубить поцелуй, и заявляю на нее права каждым движением языка. Эта женщина — чертова воительница. Мне до смерти хочется узнать, кто, черт возьми, искромсал ее безупречное тело, но я не могу спросить.
Даже слепому будет ясно, что ей не нравится говорить о случившимся. Об этом свидетельствует ее нежелание обнажать свою кожу передо мной.
Жесткие рубцы под ладонью заставляют меня жаждать обвести их: не из нездорового любопытства, а потому что они — часть ее, и я хочу, чтобы она знала, что ничто не может умалить ее красоту и удивительность.
Требуется вселенская сдержанность, чтобы прервать поцелуй. Наши руки опускаются по бокам, и я стягиваю трусы-боксеры, прежде чем забраться на кровать. Опираясь на подушки, молча протягиваю ей ладонь.
Она стягивает трусики, и даже в тусклом свете, проникающем в комнату, синяк на бедре сверкает, словно чертов маяк. Когда она сжимает мою руку, предлагаю ей оседлать меня, и в ту минуту, когда она опускает свою киску на меня, мы оба резко вдыхаем. Боже, она уже обжигающе горячая и мокрая.
Когда я покачиваю бедрами, и основание члена потирается о ее скользкую киску, у рыжей перехватывает дыхание. Ее ладони ложатся на мои грудные мышцы, и эти великолепные груди дразнят меня. Розовые соски такие твердые, так и просятся в рот.
— Позволишь пососать соски? — опускаю подбородок, указывая на них.
— А тебе… хочется? — ее голос звучит с придыханием, с заминкой, когда я вновь покачиваю бедрами.
Когда она покрывает мой ствол влагой, стискиваю зубы, пытаясь взять себя в руки.
— Блядь, естественно.
Джорджия прижимается ко мне, и я отчетливо чувствую, как она потирает клитор. От этого действа ее дыхание становится прерывистым, а соски напрягаются еще сильнее.
— Хочу провести языком по каждому дюйму твоего тела, рыжая.
Тяжело дыша, она опирается рукой о кровать рядом с моей головой. Подавшись вперед, она преподносит мне идеальную грудь, и я тут же захватываю ее сосок губами.
Она выгибается навстречу моим прикосновениям, тогда как я втягиваю розовый бутон в рот, смачивая языком, а затем щелкая по нему. Она покачивает бедрами, покрывая мой член сладостной влагой, и из ее рта вырываются слабые хныканья.
Как только я вдоволь насыщаюсь лаской соска, опускаю его и выгибаю бровь.
— Я хорошо справился для того, чтобы пососать
За дымкой страсти в зеленых глазах вспыхивает нахальство, которое полюбилось мне.
— Не уверена. — Она выпрямляется и отстраняется от меня. Я едва не взвываю, недоумевая, какого черта она творит. Пока женщина не берет мой член в крепкий захват, чтобы провести кончиком по своим половым губкам.
Мышцы пресса напрягаются, а пальцы сжимаются в кулаки. Блядство, блядство, блядство.
Когда она едва вводит кончик в себя, все мое тело напрягается от сдержанности. Борясь с желанием вогнать его как можно глубже, чувствую, как на лбу выступает пот. Я хочу ее так чертовски сильно, как никогда и никого до этого.
— Не думаю, что ты нормально справился. Но, может, попробуешь так? — рыжая потешается — эта чертовка дразнит меня, — опускаясь на мой член, дюйм за дюймом. Ее киска практически обжигает меня своим жаром.
Не могу отвести взгляда от того места, где мы соединились, где я глубоко погрузился в нее.
— Проклятье. — При звуке моего гортанного бормотания рыжая смеется, а ее внутренние мышцы сжимаются, отчего стону.
— Ты в норме?
— Нет. — Выпаливаю слово, а когда ее внутренние мышцы вновь сжимают член, тяжело вздыхаю.
— А что поможет исправить это? — в нежном голосе проскальзывает веселье.
— Ты, позволяющая хорошенько трахнуть себя. — Ее губы приоткрываются, и струйка влаги обволакивает мой член. — Видишь, все это время я был прав. — Запутавшись пальцами в ее волосах, притягиваю ее личико к своему.
— О чем? — шепчет она.
— Тебе не нужен хороший мужчина. Вовсе не нужен. — Провожу своими устами по ее, наслаждаясь тем, как учащается дыхание Джорджии. — Тебе нужен тот, кто в красках расскажет, что он собирается с тобой делать. — Другой ладонью я обхватываю ее попку, потягивая ее, и она ахает у моих губ. — Нужен тот, кто поведает о своих намерениях глубоко оттрахать тебя. — Голос охрип от потребности — неистовой потребности — в этой женщине. — Нужен тот, кто сообщит, как глубоко он собирается кончить внутри тебя, как он заставит кончить так сильно, отчего твоя киска покроет член соками.
Она хнычет, прижимаясь ко мне, но я не двигаюсь ни на дюйм.
— Ты желаешь такого плохиша как я, не так ли?
Рыжая не отвечает словами. Вместо этого она прижимается своими губами к моим в поцелуе, безудержным, отчаянном и чертовски страстном. Ее бедра бешено двигаются, и я не могу удержаться от толчка, вгоняя свой член в нее еще глубже.
Звуки, которые она издает, заглушаемые соединенными ртами, подстегивают меня. Осторожно прижимаясь к ее бедру, крепко сжимаю ее талию и сгибаю колени, чтобы поставить ноги на кровать. От этого движения она опускается еще больше и вскрикивает мое имя.