По ту сторону тьмы
Шрифт:
ОФИЦЕР УЭЙД ХЕНДЕРСОН: Умора заключается в том, что ты мне еще больше нравишься из-за честности. Ценю это, Джорджия. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
ОФИЦЕР УЭЙД ХЕНДЕРСОН: Отдыхай, красавица. Будь осторожна.
Благодаря ему, все прошло без затруднений. Боже, он такой славный.
— Ты увлечена кое-кем, да? — В голосе Бронсона сквозит неприкрытая мужская гордость.
Убираю
— Не забивай этим голову.
Уголок его губ подрагивает.
— Это непосильная просьба, рыжая. — Мужчина подается вперед. — Ведь, оказывается, я тоже увлекся кое-кем.
Моя душа наполняется теплом, и я поднимаю чашечку с кофе и делаю глоток, пытаясь скрыть нелепую улыбку, которая грозит растянуться на губах.
Закусочная уже почти опустела. Кроме мужчины за стойкой, который как раз собирался оставить чаевые, здесь остались только мы. В закусочной царит тишина, создается впечатление, что это своего рода убежище.
— Обычно я сидел там, в самом дальнем уголке. — Бронсон показывает на стойку. Морщинки в уголках его глаз говорят о том, что воспоминание приятное.
— Получается, ты в эту закусочную приходишь давно.
Он кивает, в тоне слышится гордость.
— С тех пор как она открыла это место. — В неповторимых глазах появляется озорной блеск. — Она усаживала меня там, угрожая, что полупит меня своей лопаточкой, если я вляпаюсь в неприятности. — Он усмехается. — Она отправляла сидеть там после школы и заставляла делать домашнее задание, прежде чем отпустить с друзьями.
Погодите-ка… склоняю голову набок, изучая его черты, а затем поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Анхелу. Снова поворачиваю голову и смотрю на него, удивляясь, как это я упустила.
— Она твоя мама.
— Да. — В этом единственном слове прослеживается много нежности.
— Без понятия, как это я не провела параллели. — Хмурюсь. — Обычно я внимательна.
— Ты внимательная, рыжая. Бесспорно. — Его взгляд переходит на Анхелу, а затем вновь фокусируется на мне. — Люди видят лишь то, что хотят видеть. Когда очевидного недостает, — он пожимает плечами, — легко не заметить детали.
Произнесенные Бронсоном слова еще долго прокручивается в голове после того, как он отвозит меня домой, и мы омываем душ.
Голова взрывается от дум, пока я гадаю, будет ли он всегда видеть меня такой, как сейчас, однако логика подсказывает мне, что нет.
Когда-нибудь он увидит то, чего не замечал.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
*ПРОШЛОЕ*
СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
—
Аплодисменты немногочисленны, но это норма в такой день. Влажность настолько удушающая, что едва можно дышать, в сочетании с грязной ярмарочной площадкой, ставшей следствием прошедшего накануне ливня, и люди не испытывают особого энтузиазма.
С отработанной улыбкой, которая не перестает казаться надломленной, выхожу на сцену, и почти слепящий свет прожекторов следит за мной в пределах палатки.
Карнавальщики необычны — и это еще мягко сказано. Не поймите меня превратно, не все они никчемны и тупоголовы, но большая часть этой команды определенно такова.
Меньшего я и не ожидала, учитывая, что моя мать трахалась с главным членом команды.
Кроха — который не то чтобы совсем крошечный, скорее способен указательным пальцем перевернуть Стоунхендж — снова гремит в микрофон со своего места в середине сцены.
— Сегодня мы понаблюдаем за тем, как она оживляет зайца. А вы окажетесь поражены и озадачены, задаваясь вопросами: «Да как она это делает?».
Как в рекламе фармацевтических препаратов, где в конце рассказывают о рисках и мерах предосторожности, Кроха тараторит:
— Обязан упомянуть, что ни одно животное не пострадало во время этого номера, а Верховный Карнавал получает животных, которые ранее были подвергнуты эвтаназии.
Без промедлений он продолжает, уже менее торопливо:
— Для начала нам понадобится смелый зритель, который подойдет и поможет ей!
Некоторые детишки возбужденно поднимают руки, а другие смотрят на меня. С подозрением и ужасом, как будто понимают, что я — ошибка природы.
Напрягаю спину, заставляя стенание отступить. Потерпеть еще полгода, а потом я смогу сбежать. К тому же…
Мой взгляд устремляется на то место, где парень притаивается в дальнем конце толпы. Джесси. Он был единственным человеком, который не относился ко мне как к невменяемой. Я познакомилась с ним после выступления несколько ночей назад, и мы сразу же нашли общий язык. Он живет здесь, и, хотя знаю, что привязываться к нему бессмысленно, ведь наши пути разойдутся, он мне очень нравится. Очень.
Жаль только, что у меня не накопилось достаточно денег; я бы попросила его сбежать со мной.
На его губах появляется намек на загадочную улыбку, предназначенную только для меня. Улыбка на губах, что дарят мне сладчайшие поцелуи. И сейчас она одаривает меня зарядом бодрости, необходимым для того, чтобы пережить еще один день.
— У нас появился храбрец! — восклицает Кроха. Когда он жестом показывает на мальчика-подростка, и меня накрывает приступом тошноты.
Подростки — одни из худших.