Похождения Тома Соуэра
Шрифт:
— Бекки, въ состояніи ты вынести то, что я скажу?
Она поблднла, но уврила его, что перенесетъ все.
— Такъ, вотъ что, Бекки: мы должны остаться тутъ, гд есть вода для питья… У насъ нтъ боле свчей, кром этого огарочка!
Бекки разразилась слезами и жалобами. Томъ всячески старался ее утшить, но почти безуспшно. Вдругъ, она проговорила:
— Томъ!
— Что, Бекки?
— Должны же замтить наше отсутствіе и искать насъ!
— Замтятъ, разумется, и будутъ искать!
— Можетъ быть, уже и ищутъ, Томъ?
— Очень можетъ быть. Я надюсь, что такъ,
— А когда они могли схватиться насъ, Томъ?
— Я думаю, когда садились на паромъ.
— Но, Томъ, тогда могло быть уже темно… могли и не замтить, тутъ-ли мы.
— Не знаю… Но, во всякомъ случа, твоя мама хватится же тебя, если ты не вернешься.
Испуганный взглядъ Бекки заставилъ его опомниться.
Черезъ сколько времени Бекки пришла, мало по малу, въ себя и поняла, что плачетъ на рукахъ у Тома, этого никто изъ обоихъ не умлъ бы сказать. Они знали только, что посл какого-то промежутка времени, — должно быть очень долгаго, — оба они очнулись, выйдя изъ тяжелаго соннаго оцпеннія, и тотчасъ же сознали весь ужасъ своего положенія здсь. Томъ говорилъ, что могло быть еще воскресенье… но могъ наступить уже и понедльникъ. Онъ старался разговорить Бекки, но она была въ слишкомъ угнетенномъ состояніи, утративъ всякую надежду. Томъ уврялъ ее, что теперь должны были знать вс, что ихъ нтъ, и пустились уже на розыски, безъ всякаго сомннія. Онъ принялся кричать, надясь, что кто-нибудь услышитъ, но эхо отвчало такъ страшно среди темноты, что онъ прекратилъ эти попытки.
Время проходило и заключенныхъ сталъ мучить опять голодъ. Томъ сберегъ половину своей доли отъ пирога; они раздлили ее опять пополамъ и съли. Но имъ показалось, что они стали еще голодне прежняго: жалкій кусочекъ только расшевелилъ ихъ аппетитъ. По временамъ Томъ говорилъ:
— Шшъ! Слышишь?
Оба затаивали свое дыханіе и прислушивались… И, вотъ, вдали раздался возгласъ, какъ будто… Томъ крикнулъ въ свою очередь, въ ту же минуту, взялъ Бекки за руку и сталъ пробираться по направленію звука. Послышался еще возгласъ и уже немного ближе, казалось…
— Это за нами! — воскликнулъ Томъ. — Они здсь!.. Иди же, Бекки… теперь мы спасены!..
Они почти изнемогали отъ радости. Однако, идти можно было лишь очень медленно, остерегаясь проваловъ, которые попадались нердко. У одного изъ нихъ имъ пришлось остановиться: онъ могъ быть глубиной въ три фута, — можетъ быть, и въ сто футовъ. Томъ ршился спуститься въ него немного ползкомъ… Дна не ощупывалась. Надо было обождать тутъ, пока не придутъ т, которые ихъ отыскиваютъ… Они снова стали слушать… Сомннія не было: отдаленные возгласы становились еще отдаленне! Еще минута или дв и они умолкли совсмъ… Ужасъ, сжимающій сердце!.. Томъ кричалъ изъ всхъ силъ, пока не охрипъ, но все было напрасно. Онъ старался обнадеживать Бекки, но прошла цлая вчность въ томительномъ ожиданіи, а никакого отклика не было.
Они пошли ощупью назадъ, къ источнику. Унылое время тянулось по прежнему; они заснули снова и проснулись голодные, уже совершенно упавшіе духомъ. Томъ полагалъ, что былъ уже вторникъ.
Ему пришло на мысль, что лучше было бы заняться изслдованіемъ боковыхъ проходовъ, которые были тутъ, по сторонамъ, чмъ сидть праздно, подъ гнетомъ медленно проходящаго времени. Онъ вытащилъ у себя изъ кармана веревку отъ бумажнаго змя, привязалъ ее къ выступу и пошелъ, ведя за собою Бекки и развивая, понемногу, веревку. Шаговъ черезъ двадцать проходъ заканчивался крутымъ подъемомъ; Томъ всталъ на колни, принялся ощупывать землю руками, насколько могъ безопасно, потомъ попытался вытянуться еще немного праве и, въ эту самую минуту, въ мене нежели двадцати ярдахъ передъ нимъ, высунулась, изъ-за выступа, чья-то рука со свчею! Томъ вскрикнулъ громко отъ радости, но за рукою послдовала вся человческая фигура… и это былъ Инджэнъ Джо!.. Томъ окаменлъ на мст; онъ не могъ двинуться и пришелъ въ себя лишь увидя что «испанецъ» бросился, въ то же мгновеніе, прочь и исчезъ вовсе изъ глазъ. Томъ дивился тому, что Джо не узналъ его по голосу и не кинулся на него, чтобы убить его за показаніе на суд. Вроятно, эхо искажало голосъ, думалъ онъ, но такъ ослаблъ отъ испуга, что ршилъ, если только хватитъ ему еще силы добраться назадъ, къ ключу, не трогаться оттуда уже никуда боле, чтобы не встртиться съ метисомъ. Онъ скрылъ отъ Бекки то, что видлъ, говоря, что закричалъ только «на счастье».
Но
ГЛАВА XXXIII
Наступилъ вторникъ и сумерки стали уже сгущаться, а С.-Питерсборгъ былъ все еще подъ гнетомъ горя. Пропавшія дти не были найдены. За спасеніе ихъ назначались общественныя моленія; возносилось много и частныхъ, задушевныхъ молитвъ, но изъ пещеры все не приходило хорошихъ встей. Большинство искавшихъ отказалось отъ дальнйшихъ попытокъ и воротилось къ обыденнымъ занятіямъ, говоря, что нечего и трудиться, было ясно, что дтей не найдешь. Мистриссъ Татшеръ была очень больна, большую часть времени лежала безъ памяти. Сердце раздиралось, глядя на то, какъ она призывала свою дочь, поднимала голову, прислушивалась съ минуту и опускалась опять назадъ, со стономъ. Тетя Полли впала въ тупое уныніе и ея сдые волосы совсмъ поблли. Грустно и безнадежно отошло ко сну маленькое мстечко въ ночь съ вторника на среду.
Вдругъ, уже за полночь, раздался оглушительный звонъ колоколовъ; черезъ минуту на улицу высыпала куча полуодтыхъ жителей, кричавшихъ бшено: «Выходите!.. выходите!.. нашлись! нашлись!..» Рожки и жестяные тазы присоединились къ колоколамъ, все населеніе двинулось толпою къ рк и встртило здсь дтей, которыхъ везли уже на себ, въ открытой повозк, нкоторые изъ обывателей. Прибжавшіе окружили экипажъ, умножили собою обратное шествіе и огласили главную улицу, при торжественномъ възд, громогласнйшими: «ура! ура!»
Зажглась тотчасъ иллюминація; никто уже не думалъ ложиться снова въ постель: это была самая великая изъ всхъ ночей, когда-либо пережитыхъ мстечкомъ! Въ теченіе перваго получаса черезъ домъ судьи Татшера прослдовали вс обыватели, хватая на руки спасенныхъ, цлуя ихъ, поглаживая руку мистриссъ Татшеръ, пытаясь сказать что-нибудь, не находя силъ на это и затопляя все помщеніе слезами.
Томъ лежалъ на диван, окруженный жадно выслушивающей его аудиторіей, и разсказывалъ о своихъ чудныхъ похожденіяхъ, прибавляя сюда, ради красы, нсколько фіоритуръ. Въ заключеніе онъ передалъ, какъ оставилъ Бекки и отправился на новые поиски, прошелъ два поворота, держась за свою веревку отъ змя, повернулъ въ третій, идя до тхъ поръ, пока хватило веревки. Онъ хотлъ уже воротиться, но вдали что-то промелькнуло, точно клочечекъ дневного свта. Онъ опустилъ веревку и поползъ дале, просунулся съ головой и плечами сквозь небольшое отверстіе и увидалъ передъ собою широкую Миссисшіи. Что, если бы дло было ночью и сквозь это отверстіе не проникало бы свта! Онъ покинулъ бы этотъ проходъ и не сталъ бы его изслдовать въ другой разъ! Томъ разсказалъ дале, какъ онъ вернулся съ доброю встью къ Бекки, какъ она просила его не надодать ей такимъ вздоромъ, потому что она теряла уже силы, знала, что умретъ, да и желала смерти. Онъ говорилъ, что ему пришлось долго ее уговаривать и что она въ самомъ дл, чуть не умерла отъ радости, когда дотащилась до того мста, съ котораго увидала голубой отрывочекъ дневного свта. Потомъ онъ выкарабкался наружу и помогъ вылзть и ей; они сли тутъ и расплакались отъ счастья; въ это время какіе-то люди плыли въ лодк; Томъ окликнулъ ихъ, разсказалъ имъ о своемъ положеніи съ Бекки, о томъ, что оба они страшно голодны. Люди не поврили сначала такому разсказу, «потому что, — говорили они, — вы въ пяти миляхъ, ниже по рк отъ долины, въ которой пещера», но потомъ приняли ихъ въ лодку, довезли до какого-то домика, дали имъ тугъ пость, уложили отдохнуть и вечеромъ, часа черезъ два или три посл того какъ смерклось, повезли ихъ въ поселокъ.