Поле Куликово

Иванов Сергей Иванович

– Верно, - поддакивали бывалые охотники.
– От нево, главное, бежать нельзя.

– ...Летит на тебя орда, визжит, ревёт, мечами блещет - так бы и дал дёру, а ты стой: у тебя в руках тоже - не шёлковая плётка. Перво-наперво, щит держи, как велено, - кинут они тучу стрел, да стрелой щита не взять, на то он и щит. Второе дело - сулицу изготовь, а стоишь с большим копьём или с рогатиной в первом ряду - упри покрепче, наметь супостата, што на тебя прёт, держи на глазу, штоб наколоть, вроде сенной охапки. Ворогов кажется

так уж много - прямо счёту нет, - но ты страху не верь, помни: тоже не один стоишь, каждый по одному подденет, дак...

– Оно - так, Таршила, да ить поддеть надоть! Он тож норовит поддеть аль рубануть.

– Норовит, а ты будь ловчее. Ордынец разумный зверь - на стенку не больно полезет. Как встретят его сулицами, да стрелами, да пиками - он сейчас отскочит, завизжит свой "яман" и наутёк. Вот тут у наших кметов взыграет душа после страху-то, в голову шибанёт хмелем, в глазах - дурман, в душе - телячья радость. Кидаются догонять басурмана, прут толпой, кто уж коня ловит, кто за брошенным мечом потянулся - стадо, не войско. Татарин, он те всю силу разом не покажет, он так и ждёт, штоб наш ряд расстроился. Выждет да как навалится со всех сторон, начнут гулять мечи по хрестьянским головушкам...

Ополченцы, притихнув, моргали.

– Я к чему говорю? Не к тому, штоб вы страхом заране исходили. А штоб на хитрость не поддавались.
– Таршила сплюнул.
– Нападает ворог аль бежит, ты же от свово десятка - ни шагу! Десяток к десятку - вот тебе сотня, сотня к сотне - вот тебе тысяча, тысяча к тысяче - большой полк! Полк же - стена каменна! Мы, пешцы, - сильны, пока ту стену ворог не прорвал. Гонять бегающих есть конные сотни, они схлестнутся с Ордой - глядишь, их сбили, погнали, но мы стоим - рать стоит. За нашей стеной и потрёпанные конники в себя придут, снова на ворога исполчатся. Выстоим мы, пешцы, измочалится Орда о наши копья и топоры - вот тогда воеводы и двинут нас вместе с конными полками гнать басурман. Да и тут нельзя в толпу обращаться...

Слушатели кивали, гордясь, что они, пешцы, - опора всей рати, главная сила в битве. А Таршила продолжал наставлять молодёжь, как беречь силы, если битва длится не час и не два, как примечать вражеские уловки и слабости.

– Ох, мудрёна - воинска работа, - вздыхали ратники.

– Известно - не пироги с грибами. Без сметки и дерева в лесу не срубишь. Да помни: сердцем вражеского копья не преломишь.

Уловив настроение мужиков, Ивашка Колесо одёрнул рубаху и завёл бывальщину:

То не молонья сверкнула красная,

То не гром взгремел из тучи чёрныя,

То не светел месяц родился на небе, -

То родился на Руси силён богатырь...

Слушали мужики, как, испросив у матушки благословения, подросший богатырь Иван Иванович отправляется в неведомые дали искать сгинувших киевских богатырей и видит повсюду горючую, потоптанную землю силой неведомой, неприбранные

христианские тела да воронов, пирующих на трупах. Закручинилось богатырское сердце.

Тут берёт Иван стрелу калёную,

Ещё кладёт на тетивочку на шелковую,

Ещё хочет стрелить птицу-ворона,

Ещё хочет кровь пролить по сыру дубу.

Тут спроговорил ворон - птица вещая:

"Не стреляй ты меня, Иван Иванович,

Моё чёрное мясо ты не будешь есть,

Мою чёрную кровушку ты не станешь пить.

Я скажу тебе несгодочку не малую, не великую -

Я скажу тебе про горе-беду христианскую:

На Смородине-реке стоит Орда-царь,

Не пропускает ни конного, ни пешего,

Ни единую птицу полетучую,

Ни единого зверя порыскучева.

А идёт он, Орда-царь, христиан полонить,

Красных жён вдовить, ребят сиротить.

Рассказали ему чёрные изменщики,

Што скудна-де силой земля Русская,

Спокинули её богатыри могучие,

Ушли в страны дальние, неведомые.

Их обидели бояре крамольные,

Возвели клевету-напраслину,

Перед князем светлым опозорили,

Чтоб самим на Руси хозяйничать...

Ты скачи, Иван, дорожкой прямоезжею,

За речку скачи, за Калицу,

Садись во челны дубовые,

Плыви за море за синее.

Там под дубом сырым, кряковистым

Спят могучие русские витязи -

Вот уж двести лет, как сморил их сон,

А продлится он ровно триста лет,

Коль не будет к ним скоровестника..."

Мужики покачивали головами, оглядывались, а сказитель, поднимая голос, продолжил:

Не стрелял Иван Иванович чёрна ворона,

Не спешил он дорогой прямоезжею,

Ещё думал про себя такову думу:

"Поскачу за речку за Калицу,

Поплыву за море за синее,

Разбужу Илью со Добрынею,

Со другими богатырями славными, -

А спасать уж будет некого.

Им и спать-то осталось всего сто лет,

Может, сам я до срока выстою,

Голова слетит - постоит другой.

За сто лет Иванов не вывести

Ни Орде-царю, ни князьям его..."

Согласно кивали мужики, светлели их лица от решимости юного Ивана Ивановича. Вот оно, дождались своих богатырей, а то ведь только и жили воспоминаниями о сгинувших...

Поворачивал коня круто-накруто,

Да наехал он на силушку бессчётную,

Ещё стал он ту силушку поколачивать.

Его вострая сабля притупилася,

Его копьё мурзамецкое призагнулося,

Булава его железная надломилася...

Мужики насторожились - не так-то легко побить несметную силу вражескую.

...Он схватил татара, стал помахивать,

Стал татару приговаривать:

"Татарские жилы не оторвутся,

Татаркое тело не поторкается,

Татарские кости не сломятся".

Как вперёд махнёт - часты улицы метёт,