Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.
Шрифт:
Кром голой существенности и дополнительной думы поэта (которая также существенность), мы еще находимъ въ Полтав иногда думу, противорчащую дйствительности, иногда порывъ чувства, несогласный съ тмъ Шекспировскимъ состояніемъ духа, въ которомъ долженъ находиться творецъ, чтобы смотрть на вншній міръ, какъ на полное отраженіе внутренняго. Въ доказательство укажемъ на два мста Полтавы: на софизмъ о любви стариковъ и на романическую чувствительность Мазепы, когда онъ узнаетъ хуторъ Кочубея. И то, и другое противорчитъ истин; но и то, и другое длаетъ минутный эффектъ. Это сцена изъ Корнеля, вплетенная въ трагедію Шекспира.
Такое бореніе двухъ началъ: мечтательности и существенности, должно необходимо предшествовать ихъ примиренію. Это переходъ съ одной степени на другую; и въ наше время
8
Недостатки трагедій Ф. Шлегеля имютъ еще другой главнйшій источникъ: неравновсіе геніальности съ системою.
Но та зрлость таланта, которую доказываетъ господствующій, хотя и не везд выдержанный характеръ Полтавы, замтна также и въ отдльныхъ частяхъ сей поэмы. Объ ней свидтельствуютъ и мастерская обработка стиховъ, и сжатая полнота разсказа, и стройность переходовъ, особливо въ первой псни, и ясная выразительность картинъ, и даже нкоторыя небрежности въ язык и въ описаніяхъ. Вообще, если мы будемъ смотрть на Полтаву, какъ на зеркало дарованія, то увидимъ, что она даетъ намъ право на б`oльшую надежду въ будущемъ, нежели вс прежнія поэмы Пушкина. Но за то, если мы будемъ рассматривать ее въ отношеніи къ ней самой, то найдемъ въ ней такія несовершенства, которыя хотя нсколько объясняютъ намъ, почему публика приняла ее не съ такимъ восторгомъ, какой обыкновенно возбуждаютъ въ ней произведенія Пушкина. Главное изъ сихъ несовершенствъ есть недостатокъ единства интереса, единственнаго изъ всхъ единствъ, котораго несоблюденіе не прощается законами либеральной піитики. Еслибы поэтъ сначала возбудилъ въ насъ участіе любви или ненависти къ политическимъ замысламъ Мазепы, тогда и Петръ, и Карлъ, и Полтавская битва были бы для насъ развязкою любопытнаго происшествія. Но посвятивъ первыя дв псни преимущественно исторіи любви Мазепы и Маріи, Пушкинъ окончилъ свою повсть вмст съ концомъ второй псни, и въ отношеніи къ главному интересу поэмы всю третью пснь можно назвать почти лишнею.
По этой ли причин, или потому, что словесность наша еще не доросла до господствующаго направленія Полтавы, поэма сія не имла видимаго вліянія на нашу литературу, и ни одинъ изъ подражателей Пушкина не избралъ ее въ образцы для своихъ мозаиковъ.
Но сколько однолтнихъ литературныхъ цвтковъ вышло въ прошедшемъ году изъ смянъ, брошенныхъ Пушкинымъ на поле нашей словесности еще во время его Байроновскаго направленія! — Замчательнйшій изъ подражателей Пушкина есть Г. Подолинскій. Но его поэма, Борскій, по бдности мыслей, по несоотвтственности языка съ чувствами и чувствъ съ предметами, и по еще важнйшимъ несообразностямъ въ план, — замчательна только одною звучностью стиховъ.
Жуковскій напечаталъ въ прошедшемъ году свое Море, Пснь побдителей изъ Шиллера и связанные отрывки изъ Иліады. Здсь въ первый разъ увидли мы въ Гомер такое качество, котораго не находили въ другихъ переводахъ: что у другихъ напыщенно и низко, то здсь просто и благородно; что у другихъ бездушно и вяло, здсь сильно, мужественно и трогательно; здсь все тепло, все возвышенно, каждое слово отъ души; можетъ быть это-то и ошибка, если прекрасное можетъ быть ошибкою.
Море Жуковскаго живо напоминаетъ всю прежнюю его поэзію: т же звуки, то же чувство, та же особенность, та же прелесть. Кажется, вс струны его прежней лиры отозвались здсь въ одномъ душевномъ звук. Есть однако отличіе: что-то больше задумчивое, нежели въ прежней его поэзіи.
Торжество побдителей во многихъ мстахъ превосходитъ подлинникъ изящностью отдлки и поэтическими оттнками языка. Такова участь большей части переводовъ Жуковскаго. Изъ подражателей Жуковскаго, писавшихъ въ прошедшемъ году, замчательнйшіе: И. И.
Любовь къ литератур Германской, которой мы обязаны Жуковскому, все боле и боле распространяясь въ нашей словесности, была весьма замтна и въ произведеніяхъ прошедшаго года. Между поэтами Нмецкой школы отличаются имена Шевырева, Хомякова и Тютчева. Послдній, однакоже, напечаталъ въ прошедшемъ году только одно стихотвореніе. Хомяковъ, котораго стихи всегда дышатъ мыслію и чувствомъ, а иногда блестятъ докончанностью отдлки, отдалъ на театръ своего Ермака; но чтобы судить объ этой трагедіи, подождемъ ея явленія въ большой печатный свтъ; давно уже сказано, что типографскій станокъ есть единственно врный пробный камень для звонкой монеты стиховъ. Шевыревъ помщалъ въ журналахъ нкоторыя мелкія стихотворенія, и кром того отрывки изъ перевода Вильгельма Теля. Имя дарованія отличныя, обладая рдкимъ познаніемъ Русскаго языка, удивительною легкостью въ труд и боле всего душею пламенною, сосредоточенною въ любви къ высокому, Шевыревъ однакожъ иметъ важный недостатокъ: недостатокъ отдлки, и не только въ частяхъ, но и въ план; не только въ важныхъ, но даже и въ мелкихъ стихотвореніяхъ. Часто вмщаетъ онъ дв разнородныя, господствующія мысли въ одну піесу и тмъ мшаетъ чувству сосредоточиться. Но это богатство мыслей, часто излишнее, (какъ бы желали мы упрекнуть въ этомъ качеств б`oльшую часть нашихъ писателей!), это богатство мыслей, особенно замтное въ проз Шевырева, не есть ли залогъ его будущихъ успховъ? — Теперь онъ только выступаетъ на поприще; когда же жизнь и опытъ положатъ послдній внецъ вкуса на его счастливыя дарованія, тогда, конечно, онъ займетъ значительное мсто въ нашей литературной аристократіи.
Говоря о той части словесности, которая преимущественно обнаруживаетъ вліяніе Нмецкое, нельзя не упомянуть объ Ижорскомъ, соч. неизвстнаго. Нкоторыя сцены изъ этой драматической фантазіи были напечатаны въ Сверныхъ Цвтахъ прошедшаго года и замчательны по рдкому у насъ соединенію глубокости чувства съ игривостью воображенія. Мы причисляемъ это произведеніе къ Нмецкой школ, не смотря на нкоторое подражаніе Шекспиру, потому, что Шекспиръ здсь боле Шекспиръ Тиковскій, огерманившійся, нежели Шекспиръ настоящій, Шекспиръ Англичанинъ. Къ тому же и духъ цлаго сочиненія, сколько можно судить по отрывкамъ, кажется намъ преимущественно Нмецкій.
Но среди молодыхъ поэтовъ, напитанныхъ великими писателями Германіи, боле всхъ блестлъ и отличался покойный Д. В. Веневитиновъ, котораго стихотворенія вышли въ прошедшемъ году. Его желаніе исполнилось: прочтя не многое, что осталось намъ посл него, кто не скажетъ съ чувствомъ восторга и печали:
Какъ я люблю его созданья! Онъ дышетъ жаромъ красоты, Въ немъ умъ и сердце согласились, И мысли полныя носились На легкихъ крыліяхъ мечты. Какъ зналъ онъ жизнь, какъ мало жилъ! [9]9
Послдніе стихи покойнаго Веневитинова.
Веневитиновъ созданъ былъ дйствовать сильно на просвщеніе своего отечества, быть украшеніемъ его поэзіи и, можетъ быть, создателемъ его философіи. Кто вдумается съ любовью въ сочиненія Веневитинова (ибо одна любовь даетъ намь полное разумніе); кто въ этихъ разорванныхъ отрывкахъ найдетъ слды общаго имъ происхожденія, единство одушевлявшаго ихъ существа; кто постигнетъ глубину его мыслей, связанныхъ стройною жизнью души поэтической, — тотъ узнаетъ философа, проникнутаго откровеніемъ своего вка; тотъ узнаетъ поэта глубокаго, самобытнаго, котораго каждое чувство освщено мыслію, каждая мысль согрта сердцемъ; котораго мечта не украшается искусствомъ, но сама собою родится прекрасная; котораго лучшая пснь — есть собственное бытіе, свободное развитіе его полной, гармонической души. Ибо щедро природа надлила его своими дарами и ихъ разнообразіе согласила равновсіемъ. Отъ того все прекрасное было ему родное: отъ того въ познаніи самого себя находилъ онъ разршеніе всхъ тайнъ искусства, и въ собственной душ прочелъ начертаніе высшихъ законовъ, и созерцалъ красоту созданія. Отъ того природа была ему доступною для ума и для сердца; онъ могъ