Полукровка

Вендел С. И.

Конец настал, а Орек не был готов.

Он не знал, что сказать или сделать, отчаяние сдавливало горло, лишая возможности произнести хоть слово.

Не оставляй меня и ты.

Но она ничего не сказала, и он не знал, что на это ответить.

День клонился к вечеру, на горизонте собирались тучи, делая небо еще темнее, когда они наткнулись на высокий выступ скалы. Заросший мхом темный камень стоял как врата, предвестник конца.

Сорча остановилась, когда увидела его.

— Я иногда играла здесь с Коннором и Найлом, —

она говорила о двух своих братьях. Ее отстраненный взгляд устремился на север, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, как будто она уже могла видеть свой дом. — Осталось всего несколько часов.

Она молча стояла рядом с ним, легкий ветерок трепал ее кудри.

Орек стоял совершенно неподвижно, каждый мускул напрягся в ожидании того, что она скажет дальше.

Забери ее. Хватай ее и беги. Подальше отсюда. Найди логово и оставь ее себе.

Связь, что была между ними, билась внутри него, воя при мысли о том, что он оставит свою пару. Он мог бы перекинуть ее через плечо и убежать, найти им какое-нибудь теплое и сухое место, чтобы выиграть немного времени, показать ей, убедить ее, заявить права.

Никто не будет заботиться о ней, защищать ее, любить ее так, как могу я.

Его плечи ссутулились, и только когда она посмотрела на него, он понял, что обнял ее, намереваясь перекинуть через плечо.

Горечь обожгла его язык.

Нет, сказал он чудовищу внутри него, я не могу заставлять ее. Я не буду.

Зверь бушевал, как животное, попавшее в силки, но он загнал его вглубь, вместе со всеми обидами, которые только что спрятал подальше. Они бурлили в его сознании, разжигая отчаяние, которое вонзилось ему в живот, как нож.

— Мы должны остановиться здесь на ночь. Остаток пути пройдем утром. Я думаю, лучше прийти утром — это будет таким потрясением и… — руки Сорчи дрожали так же нервно, как и голос, и она быстро начала разбивать лагерь.

Орек оцепенело последовал за ней, положил свой рюкзак и развел костер. Он наблюдал за ней как в тумане, за ее движениями, как у колибри, порхающей с места на место и взмахивающей крыльями.

Она, как обычно, приготовила одну постель, села и поела рядом с ним. Это была бы обычная ночь со времен пещеры, если бы не напряженные, нервные подергивания при каждом ее движении или то, как паника сковала его ледяным панцирем. Несмотря на то, что Орек сидел неподвижно, ему казалось, что он летит вниз в свободном падении, и у него нет возможности удержаться.

Когда ничего не осталось, кроме как раздеться и забраться под одеяла, Орек почувствовал, что ее напряжение немного ослабло. Сорча подняла на него глаза впервые с тех пор, как они разбили лагерь, и он узнал пылающий огонек в ее глазах.

Его сердце бешено заколотилось о ребра, когда она расшнуровала его жилет и отбросила его в сторону. Он пристально наблюдал за ней, ища… что-то, когда позволил ей прижать себя спиной к камням.

Нервозность покинула ее,

когда она провела руками вверх и вниз по его груди, наконец, подцепив подол его рубашки, чтобы снять и ее тоже. Она счастливо замурлыкала при виде обнаженной груди и, не торопяс, целовала и покусывала линию вниз по его телу.

Орек держал ее за плечи, проблеск надежды пробивался сквозь туман.

Встав на колени, Сорча посмотрела на него сквозь ресницы, разматывая шнурки его белья. Его член вырвался вперед, горячий и готовый к ее прикосновению, несмотря на охватившую его панику. Он всегда жаждал ее прикосновений.

Она криво улыбнулась и взяла его член в руку, потершись о него носом, прежде чем лизнула горячим языком по всей длине.

Орек зашипел, зарываясь пальцами в ее кудри.

— Еще одна ночь, — сказала она ему, каждое слово дразнило губами головку его члена, — так что нам лучше извлечь из этого максимум пользы.

Ее рот был горячим колодцем, когда она обхватила его, язык ласкал возбужденную головку, но Орек едва чувствовал это.

Внутри него взорвалась ярость, раскат грома гнева, который сжигал все на своем пути.

Она прощается.

Он попытался успокоить себя напоминанием, что все спланировал заранее — найти немного земли рядом с ней и выиграть больше времени.

Но он, черт возьми, не хотел землю.

Он хотел ее. Свою пару.

И она собиралась уйти от него.

— Нет, — прошипел Орек.

Сорча замерла под ним, ее глаза расширились от удивления. Она отпустила его член, а затем он поднял ее и отодвинул от себя.

Ее лицо вытянулось, губы обиженно приоткрылись.

— Только не это, — прорычал он.

— Что? — пробормотала она. — Что не так?

— Я не хочу, чтобы это было прощанием, — я вообще не хочу прощаться.

Краска отхлынула от лица Сорчи, и она отступила на шаг назад.

— Я не имела в виду…

Все в Ореке замерло, вдох задержался в легких, каждый мускул напрягся, готовясь к тому, что она уничтожит его тем, что скажет дальше.

Сорча закрыла лицо руками.

— Черт! — взвизгнула она, а затем со стоном добавила: — Я все испортила.

Она потерла руками щеки и разочарованно зарычала. Когда она наконец посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы отчаяния.

— Я не имела в виду это как прощание, — поспешила сказать она, слова срывались с ее губ, как вода с водопада, — просто это наша последняя ночь наедине. Завтра мы будем дома, с моей семьей, и я не знаю — тебе она может не понравиться, они шумные и повсюду, и ты, возможно, не захочешь — я не хотела ничего говорить после твоей матери, тебе нужно было время, но я не осознавала, что мы уже так близко, я думала, у нас будет больше времени, и я могла бы, — она втянула воздух. — Я могла бы найти способ попросить тебя остаться. Со мной. Потому что я люблю тебя — люблю так сильно, и…