Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница

Малютин Николай Николаевич

Так, в самый разгар волнений, в августе, Пфайффер провел совещание, которое посетили Канарис, Шпиндлер, представители отдела судостроения и ломановской фирмы-посредника, по поводу финансирования испанского проекта Канариса по строительству подлодок, тогда уже близившегося к завершению, а в ноябре, когда контракт был наконец подписан, Ценкер одобрил перевод четырех миллионов рейхсмарок из собственного бюджета флота.

Весной следующего года Фюрбрингер и его люди, закончив испытания второй немецкой субмарины, спроектированной немцами и построенной для Турции на роттердамской верфи Круппа, доставили лодки в Константинополь, и оба, Фюрбрингер и его главный инженер, остались там и возглавили турецкую школу подводников.

Между тем

Дёниц с декабря 1927 года служил навигационным офицером на крейсере «Нимфа», флагмане командующего соединением разведывательных сил флота на Балтике — не кого иного, как контр-адмирала Вилфрида фон Лёвенфельда! Вероятно, это назначение было гораздо больше ему по вкусу, чем кабинетная работа в Берлине; и он записывает в своих воспоминаниях, что экипаж крейсера «объединен бодростью духа» и образовал сообщество, в котором «каждый юный моряк был так же счастлив успехам их корабля на учениях, как и капитан».

Одними из причин такого более счастливого положения дел были строгая политика отбора персонала для флота, отсев всех кандидатов, чьи семьи имели какие-либо связи с республикой или социалистической политикой, и особое внимание к просачиванию коммунистических элементов и попыткам создания ячеек. Морские порты по-прежнему оставались рассадниками коммунистических идей, а рядовой и старшинский состав — главной целью для обращения в иную идеологию. Но постоянная бдительность офицеров и стремление пропаганды держать матросов в курсе событий и побуждать их самих сражаться с этой опасностью возымели эффект. Помогала и немногочисленность моряков. Как писал Дёниц, из кандидатов могли выбирать, основываясь на их качествах. Лучшим качеством, как Дёниц хорошо изучил за те три года, что был вовлечен в военную службу и политические дела в Берлине, был патриотизм.

Время на «Нимфе» проходило за индивидуальной подготовкой и совместными учениями — разведка днем, атака ночью — дальние плавания и, наконец, осенью морские маневры. И снова он получил образцовую характеристику от своего начальника, капитана крейсера Конрада, бывшего когда-то выдающимся штурманом; в своих мемуарах Дёниц щедро благодарит его за все те уроки, который тот ему преподал.

Характеристика была одобрена и скреплена подписью фон Лёвенфельда, что стало последней официальной его услугой исключительно многообещающему юнцу, которого он выделил за восемнадцать лет до этого среди кадетов «Герты».

Дёницу теперь было 37 лет. 1 ноября 1928 года он получил повышение, стал корветтен-капитаном, то есть капитаном 3-го ранга; это совпало с его первым независимым командованием военным подразделением. Назначение состоялось 24 сентября 1928 года, а 31 октября Лёвенфельд был уволен в отставку. Дёница назначили командиром 4-й полуфлотилии торпедоносцев. Как он написал в мемуарах, «прекрасное назначение... я был независим. У меня под началом находилось около 20 офицеров и 600 матросов, большое число людей для столь молодого офицера, каким я тогда был».

И он немедленно погрузился в подготовку, используя каждую минуту, свободную от выполнения его служебных обязанностей на корабле-флагмане, для выработки систематической программы тренировок; поделив первый год на части, он каждой из них назначил свою задачу, начиная от индивидуальных стрелковых тренировок до морских учений одиночного торпедоносца, двух торпедоносцев, наконец, четырех торпедоносцев и учений со всем флотом.

Когда пришло время принимать командование над своей полуфлотилией, он уже знал совершенно точно, что должен сделать, и не терял времени на то, чтобы внушить свои идеи и привычку к неустанной работе своим капитанам или чтобы показывать им, кто здесь начальник.

Из мемуаров Дёница видно, что базовая тактика по образованию колонны для поиска противника днем и поддержания связи на пределах видимости вплоть до атаки ночью осталась неизменной с его бывшего плавания на торпедоносце. Он упоминает, что на осенних маневрах 1929

года целью был конвой противника, который полуфлотилия вполне могла найти и «уничтожить» за ночь. Неясно, были ли некоторые из заданий специально задуманы для отработки атаки на поверхности подводных лодок, хотя интересно, что характеристика на него за 1930 год была скреплена подписью контр-адмирала Вальтера Гладиша, одной из ведущих фигур в тайных приготовлениях подводного флота, который подписывался как командующий подводным флотом. Конечно, этот титул не числился ни в одном из флотских списков. Также интересно, что в том же 1930 году прошли первые практические учения боевых подводных лодок, что отличалось от испытаний офицерами в отставке, такими как Фюрбрингер. Учения были проведены на 500-тонной финской субмарине, которую спроектировали в IvS и построили в Финляндии при помощи немецких инженеров. Немецкие офицеры были переодеты туристами и испытывали лодку с июля по сентябрь.

Отвечая на вопросы о своей карьере в 1969 году, Дёниц сказал, что он «не мог получить лучшего назначения в свете своей будущей карьеры флотоводца, нежели назначение командующим 4-й полуфлотилией торпедоносцев». Возможно, он имел в виду нечто общее, однако эссе, посвященное его жизни на флоте и появившееся в «Ташенбухе» в 1944 году, утверждает, что осенью 1929 года его новый пост на торпедоносце «впервые предоставил ему возможность изложить весь свой опыт и предложения (по реконструкции немецкого флота подводных лодок) в форме меморандумов, написанных для его начальников и других влиятельных лиц». Может быть, это пропагандистская выдумка; ни одного такого меморандума не было в бумагах Вальтера Гладиша или где-то еще. Однако упоминание конкретной даты, осени 1929 года, вместо общих рассуждений о его участии в подготовке субмарин показательно, а также интересно, что в 1932 году подробное рассмотрение типов субмарин привело к решению уменьшить в размерах рулевую рубку, чтобы стал меньше силуэт в целом.

Как для весьма амбициозного, упорного в своем карьерном стремлении офицера, который, безусловно, знал все о тайных работах по субмаринам, это было вполне в его характере — делать предложения и писать меморандумы на эту тему. А, учитывая большую степень участия Лёвенфельда и Гладиша в делах подводных лодок, можно предположить, что его специально готовили для службы в будущем подводном флоте.

Так это или не так, но характеристика, которую ему дал командир 2-й флотилии, корветтен-капитан Отто Шнивинд, не могла быть более подходящей: «Исключительно одаренный для этого поста, выше среднего, упорный и энергичный офицер. С его способностями, неутомимостью и добросовестностью вверенная ему полуфлотилия получила подготовку по замечательно высокому стандарту. Обладает яркой индивидуальностью и пониманием, как обращаться с офицерами и командой. Чрезвычайно одарен чувством долга и энергичностью, предъявлял высокие требования как к себе, так и к своим подчиненным. Имеет ясные, уверенные суждения по всем профессиональным вопросам... Скор в мысли и действии, быстр в решении, абсолютно надежен.

Очень активен и заинтересован в обучении своих офицеров, особенно близко к сердцу принимает нужды и потребности офицеров и команды.

Сердечен, прямой и сильный характер, всегда готов оказать помощь. Умен и всеобъемлюще образован. В социальном общении весел и открыт, всегда в хорошем настроении. В целом блестящий офицер и достойная личность, равно уважаем как офицерами, так и командой, всегда тактичен с подчиненными и прекрасный товарищ».

Одним из источников успеха Дёница была его абсолютная преданность поставленной перед ним задаче и любовь к своей профессии. Завершая свой отчет о том дне, когда флотилия прибыла в Лиссабон в конце мая 1930 года, он рассказывает, как вечером он и его капитаны сидели на площади под пальмами и пили красное вино до рассвета, «довольные нашей жизнью и нашей профессией, лучшей из существующих!».