Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
В то время как лодки спешили к своим позициям, B-Dienst перехватила новые инструкции для совместного маршрута первого каравана и еще одного, SC-122, который тоже двигался на восток. Это было придумано для того, чтобы обойти кругом самую северную линию «Раубграфа», который выдал себя, атаковав караван, который шел на запад.
Линии подлодок были изменены, и рано утром 16 марта U-603 из группы «Раубграф» обнаружила себя посреди начинающегося шторма и в самом центре одного из караванов. Она тут же сообщила об этом и стала образцово преследовать караван, в то время как командование подводным флотом отдало приказ половине всех имеющихся лодок двигаться к каравану, а затем, когда после очередного перехвата B-Dienst было предположено, что другой караван уже прошел, остальным лодкам
К сумеркам семь лодок стали двигаться по поверхности к позициям нападения, а в 10 вечера U-603 начала операцию внутри конвоя, попав в цель один раз. Другие лодки появлялись с получасовым интервалом на протяжении ночи и подбили еще семь торговых кораблей, хотя сообщили о гораздо больших попаданиях. Между тем пять конвойных кораблей, которые много времени провели на спасательных работах, повредили две лодки глубинными бомбами.
В то же самое время одна лодка из группы «Штюрмер», U-388, двигаясь к месту событий, обнаружила себя посреди другого каравана, SC-122, и, атаковав, поразила цель сразу четыре раза. В командовании подводным флотом возникло недоумение, был ли это второй караван, или лодка сделала навигационную ошибку, но ситуация прояснилась на следующий же день, и было приказано распределить лодки примерно поровну между двумя караванами. Между тем доклады об уничтожении достигли уже цифры в 14 кораблей тоннажем 90 000 тонн, и еще шесть кораблей были объявлены серьезно поврежденными, что весьма подняло дух командования флотом, в ставке которого весь штаб провел целую ночь.
Годт отправил всем лодкам бодрое сообщение в стиле своего шефа. Дёниц в это время находился в Италии, но, возможно, он продиктовал это сообщение по телефону: «Браво! Продолжать в том же духе! Дальше!»
Теперь караван был уже в центральноатлантической «воздушной прорехе», но приближался к крайнему пределу досягаемости для самолетов сверхбольшой дальности, «Либерейторов», стоявших на базе в Северной Ирландии, и один из них тем утром долетел до каравана SC-122 и вынудил две из преследовавших лодок погрузиться; больше самолет оставаться в том квадрате не мог, и в промежутке до прилета другого самолета U-388 сумела выбиться вперед на позицию для подводной атаки и потопить еще один торговый корабль.
Подобные подводные атаки были произведены на первый караван, НХ, до которого также не дотягивалось воздушное прикрытие и три конвойных корабля в котором пытались защитить потрепанные прошлой ночью торговые суда, и там было потоплено еще два корабля.
К обоим караванам подходили все новые лодки, но появление «Либерейторов» незадолго до сумерек заставило их погрузиться, и, вероятно, из-за того, что погода была по-прежнему скверной, а караваны исполняли обычные изменения маршрута в темноте, то сброшенные со следа подлодки не сумели найти его снова до следующего дня. К этому времени все уже вышли из «воздушной прорехи», и лодки периодически ныряли из-за появления новых самолетов с ближних баз. Тем не менее, они продолжали преследование еще двое суток и потопили еще семь торговых кораблей, пока постоянное воздушное прикрытие над караванами не сделало дальнейшие действия бессмысленными. До того, как операция была окончательно прекращена, еще одна лодка была потоплена — ее расстрелял самолет сквозь штормовые облака.
Проанализировав результаты, командование подводным флотом заметило, что «как и во многих других операциях, неожиданная атака в первую ночь была самой удачной», но затем из-за появления самолетов «начиная со второго дня подлодкам пришлось вести тяжелые бои». Результаты были оценены как «уничтожение 32 кораблей с суммарным тоннажем 186 000 тонн, один потопленный эсминец и попадание еще в 9 кораблей». «До сих пор это самый крупный успех, достигнутый в сражении с караваном и тем более радостный, что почти 50% участвовавших лодок имеет к нему отношение». Министерство пропаганды, которому сильно не хватало хороших новостей, раздуло тоннаж до 204 000 тонн, и в начале апреля, продолжая пропагандистскую кампанию, Гитлер вручил Дёницу дубовые листья к Рыцарскому кресту в знак признания триумфа и суммарного тоннажа за март в 779 533 тонны (на самом деле 627 300
Реальный результат битвы был 22 торговых судна с суммарным тоннажем 146 596 тонн (ни один эсминец не был потоплен) против одной уничтоженной подлодки. Шок от потерь заставил и Рузвельта и Черчилля вмешаться в это дело лично. В итоге еще больше эсминцев было выделено в группы поддержки для усиления конвоев и еще больше самолетов дальнего действия «Либерейтор» было отведено для закрытия «воздушных прорех».
В этом смысле несомненный триумф подлодок в четырехдневной битве, с 16 по 19 марта, ускорил их окончательное поражение, потому что главам штабов союзников требовался именно такой удар, чтобы вспомнить о совещании в Касабланке и решении превратить разгром подводного флота в приоритетную задачу.
В другом смысле весы должны были рано или поздно склониться на сторону, противоположную Дёницу, и этот процесс уже давно начался. В тот самый день, когда командование подводным флотом отметило «величайший успех достигнутый до сих пор в сражении с караваном», британский глава обороны в Западной Атлантике, адмирал сэр Макс Хортон, написал своему другу: «Теперь у меня появилась твердая надежда, что мы сможем отойти от обороны и взять на себя другую, лучшую роль — станем их убивать». Он продолжал так: «Настоящие причины беды были тривиальны — слишком мало кораблей, все слишком много работают, а времени на тренировки не хватает... Авиация, конечно, — это значительный фактор, и совсем недавно было показано, что столь многие обещания, которые давались, начинают исполняться в том, что касается самолетов на прибрежных базах, и это после трех с половиной лет войны!.. Все это приходит в голову только теперь, и, хотя последняя неделя была самой черной для нашего флота, я полон надежд в том, что касается нашей работы».
Успех подводного флота стал возможен за счет того, что союзники отвели слишком много своих ресурсов на высадку в Северной Африке, на кампанию в Тихом океане и бомбовые налеты на Европу. Сперва они были нацелены на базы подлодок, а когда выяснилось, что пробить гигантские бетонные сараи, выстроенные Тодтом и Шпеером, невозможно, взялись уничтожать немецкую промышленность в Рурской области.
Уже имелось более чем достаточно самолетов большой дальности — «Либерейторов» — для прикрытия всех караванных маршрутов в Северной Атлантике, и если хотя бы часть усилий, затраченных на наступательные рейды, была отдана защите караванов, то мрачные предчувствия Дёница конца лета 1942 года уже сбылись бы. Было бы спасено множество кораблей союзников и человеческих жизней, не говоря уже о мирном населении Франции и Германии, которое тоже заплатило свою цену за неправильную политику бомбардировок.
В этом смысле кризис, в котором оказались союзники весной 1943 года, в результате которого Дёниц, как и большинство немецких авторитетов по подводной войне, начали считать, что битва за Атлантику близка к победе, оказался самонаведенным. На самом деле у подлодок, которые Дёниц бросал в атаку, никогда не было шанса отсечь атлантическую «дорогу жизни»: как только они начали угрожать ее существованию всерьез, союзники перераспределили ресурсы, перешли от так называемых наступательных операций к обороне этой жизненно важной артерии, и так как немецкий подводный флот безнадежно устарел по сравнению с улучшенным вооружением союзников и его групповые действия на поверхности стали невозможными из-за радаров, такая перемена в стратегии стала для него фатальной.
Командование подводного флота прочитало все эти знаки времени совершенно неправильно. Теперь уже непонятно, произошло ли это из-за того, что желаемое выдавалось за действительное, из-за недостатка ли воображения или неспособности выдержать давление, которое оказывал лично главнокомандующий Дёниц. Это давление, вероятно, было огромным, что бы ни говорилось о его привычке проводить совещания перед принятием решения. Требовались очень сильная воля и уверенность в себе, чтобы выдержать комбинированный натиск горячности и вязкости, с которыми он преследовал свои цели, и ауры опыта, успеха и мощи, которая окружала его в его новом статусе.