Последний полет Гагарина
Шрифт:
— Нет, всё верно. Это я неправ, возмутился, что Громыко решил превратить космос в балаган. Нужно было тоньше. Вот как вы.
— Тогда ещё один анекдот, только что родился, — сейчас соврал, он из прежней жизни. — Свозили в космос товарища коммуниста из не очень развивающейся, но весьма братской страны. На земле его спрашивают: каково было на орбите? Отвечает: холосо, только мал-мал больно, однако. Всё по пальцам били — не тлогай то, не тлогай это…
— Вы скорее чукчу спародировали, а не, гм, товарища из банановой республики. Запомню, через год будет актуален.
На
Меня провели к Косыгину, хранившему привычно-скорбное выражение лица. По крайней мере, оно было таковым в тех нечастых случаях, когда видел его вблизи. Если не печальное, то предельно серьёзное. Вместо «здравствуйте, Юрий Алексеевич» в его присутствии невольно приходило на ум нечто вроде «Коммунистическая партия и весь советский народ понесли невосполнимую утрату».
Премьер вообще ничего не сказал, только кивнул и указал на кресло у стола.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич. Спасибо за приглашение. Слушаю внимательно.
Он, отбросив какую-либо вводную часть, прочитал лекцию о перспективах хозрасчёта в социалистической рыночной экономике. Оно, конечно, беспредельно лестно, что глава правительства крупнейшей державы тратит время на индивидуальное просвещение отдельно взятого майора, но зачем? Лишь к концу спича понял — он таким образом шлифует формулировки перед единственным и надёжным слушателем. А заодно упорядочил собственные мысли.
— Таким образом, Юрий Алексеевич, мы намерены распространить принципы рыночных отношений на космос.
— До самоокупаемости нам далеко, Алексей Николаевич.
— Естественно! Остаются сферы безвозмездного бюджетного финансирования. Но они тоже включаются в планово-рыночные механизмы. Совет Министров выступит в роли заказчика, заключит хоздоговор на создание космической техники и обеспечение услугами по освоению космического пространства.
— Вам виднее. Вижу, что меняется только форма финансирования, что не столь важно, пока космос не даст экономической отдачи. Например — предоставлением услуг связи за ретрансляцию теле- и радиопередач. За извоз космических туристов — на деньги богатеньких, а не только в виде дружеского жеста представителям братских компартий.
Он отмахнулся.
— В ближайшие десятилетия вы не выйдете на самообеспечение. Лучше скажите другое, институт Келдыша способен произвести анализ экономических процессов? Для капиталистической экономики, как докладывают из-за рубежа, созданы специальные электронно-вычислительные машины.
— Дело не только в машинах, товарищ премьер. В большей степени в алгоритмах, в программном обеспечении. Буржуазная экономика легче поддаётся обсчёту.
— Почему? Там же неуправляемая стихия.
— Действующая по непреложным законам, столь же стабильным, как и физические. Человеческие законы меняются, вызывая прогнозируемое влияние
— Вот как…
— У нас очень многое на ручном управлении. И сложно просчитать, какое экономическое решение примет тот или иной управленец. Особенно если к штурвалу прорвётся тип вроде Хрущёва. Вы можете представить ЭВМ, способное моделировать деятельность Никиты Сергеевича?
Я рассчитывал если не на улыбку, то на некоторое просветление мины глубокой сосредоточенности. Не прокатило.
— Плановая экономика предполагает дополнительные рычаги управления, не более. Наша задача — построить систему рыночных отношений, имеющих социальную ориентацию. Процессы в этой системе будут организованы также по стабильным правилам — с целью удовлетворения потребностей советской промышленности, обороны и граждан.
— А там где стабильность, там алгоритмы, понятно. Я только одного не пойму: почему вы рассказываете это мне, а не Келдышу?
— Потому что я вчера убедился: вы умеете быть гибким и находить нужные слова. Благодаря вашему необычному положению — без высокой ответственной должности, но с заметным влиянием, к вам прислушиваются. Уверен, даже без экономического образования вы сформулируете задачу Келдышу лучше нас. Но это не всё.
— Весь внимание.
— Существует теория, товарищ космонавт, что для самодостаточности экономики нужен определённый объём рынка. Наши торговые связи с капиталистическими странами ограничены политическими барьерами. Но если нарастить товарообмен с государствами, избравшими некапиталистический путь развития, прибавив к ним союзников из Восточной Европы, мы получим грандиозную ёмкость рынка.
— Китай.
— Именно! Население вдвое больше. Коммунистическая власть. Коммунистическая идеология, пусть не совпадающая с нашей, товарищ Суслов считает её ревизионистской, но для наращивания торговых связей не вижу особых препятствий.
— Кто-то из китайских мудрецов сказал: не важно, чёрная кошка или белая кошка, если она может ловить мышей — это хорошая кошка.
— Кто именно? — Косыгин взялся за ручку записать изречение.
Вообще-то вроде как Дэн Сяопин, вот только это изречение просочилось в СССР позднее. Поэтому ответил:
— Не помню. Важен смысл. То есть моя главная миссия в Пекине — расширение советского рынка?
— Возможно, у товарищей Суслова и Громыко иное мнение. В Ташкенте к вам сядет наш специалист и снабдит тезисами. Конечно, предложение получит и правительство КНР. Но из ваших уст оно прозвучит убедительнее, громче. Вы — наш рупор.
Но не мозг. Ладно, не очень-то и нужно.
Вышел из Сенатского, снял фуражку, вытер лоб, вернул её на место.
Разговор хороший, предметный, результативный. Но сколько ещё предстоит подобных встреч, подобных вчерашней и сегодняшней, конфликтов, маневров, интриг, чтоб что-то сдвинуть… Вроде подтолкнул, лунная программа ускорилась, но в любой момент карточный домик рухнет. В Президиуме заседают те же экс-сталинцы, что зарубили экономическую реформу Косыгина при Брежневе, запросто похоронят её и при Шелепине. Ровно также свернут лунный проект.