Повести
Шрифт:
Татары называли ее "Железный кол"...
Гоня перед собою скот, ставя на привалах шатры, татары прикочевали к речке Камышинке. Оттуда они двинулись на Дон.
Итальянцу каждый день давали работу. Он чеканил кубки, наводил чернью клинки и связал из железных колец боевой колонтарь* Утемиш-Гирею.
_______________
* К о л о н т а р ь - ратный доспех, броня из металлических пластинок, блях и колец.
Ему носили кумыс, но он, брезгуя, пил и ел мало. За резьбой и чеканкой он не замечал плена; временами же становился хмур и подолгу не брался за резец.
Из куска
_______________
* Fratello (итал.) - брат.
Однажды перед кочевниками встали серые стены и каланчи Азова. Приказав раскинуть шатры, мурзы повели пленников на ясырь - базар.
Было время привоза "полоняничных денег". Московиты ежегодно приезжали вызволять своих, привозя серебро, взятое "со всей земли" в виде оброка.
Турки в белых и зеленых чалмах торговали ясырь. На Дону стояли галеры со свернутыми парусами. Чередою, вглядываясь в лица пленных, проходили московские купцы.
Утемиш-Гирей хлопотал подле своего ясыря. Франческо он поставил впереди всех, разложив тут же напоказ колонтарь, связанный из стальных колец, и черненные итальянцем сабли.
Старый хромой купец подошел к Утемиш-Гирею:
– Здрав будь! Махмет-Сеита где сыскать можно?
– На что тебе Махметка надо?
– Сын мой у него в неволе скован. Из Москвы, вишь, я - чадо свое вызволять.
– Худы дела!
– сказал Утемиш-Гирей.
– В Хазторокань* пошел Махметка. На дороге видел. Езжай в Хазторокань, спроси Али-бека, он тебе Махметка живой-мертвый найдет.
_______________
* Х а з т о р о к а н ь - Астрахань.
Купец оглядел разложенную подле пленника утварь.
– Покупай!
– закричал Утемиш-Гирей.
– Золотое дело знает, серебряное дело знает! Хорош ясырь! Мастер-ясырь!
– И впрямь, - вслух подумал купец, - не худо бы купить, свезти в Москву, царю в подарок. Ромашке Бекману про таких мастеров и наказ дан...
Сторговал. За восемьдесят рублей пошел итальянец.
– Так молвишь ты - в Астрахань пошел Махмет?
– спросил купец, уходя.
– В Хазторокань! В Хазторокань!
– закричал Утемиш-Гирей.
– Один раз сказал правду, два раза - тоже правду; еще спросишь - брехать начну!..
А Ивашку купил тощий турок, торговавший дынями в Стамбуле. На галере его пахло табаком и шафраном. Звали тощего турка Мус-Мух.
– Мир и спокойствие царили в землях шаха Аббаса, когда прибыл к нам Мухаммед-ага, великий чауш Турции, и с ним триста благородных особ. Посол просил отправить двенадцатилетнего сына шаха Софи-мирзу в Стамбул, где ему будут оказаны большие почести. Но шах, зная коварство оттоманских государей, велел вырвать у посла бороду (это был старый долг). Тогда же прибыл ко двору шаха англичанин, по имени Антоний Шерли, человек великого ума, хотя и малый ростом и притом любящий роскошь на чужой счет. Он сказал, что, будучи известен всем христианским государям, послан спросить шаха Персии: не заключит ли
Так, оглаживая розовую бороду, говорил в Астрахани, в доме Али-бека, знатный перс из свиты посольства, отправленного через Московию к разным иноземным дворам.
Урух-бек (таково было имя посла) сидел на горе парчовых подушек и говорил тихим, ровным голосом. В бороде его запуталась вишневая косточка. Персы слушали его молча, чинно, как на молитве. И один только суетился юркий старенький Али-бек.
В стороне от персов держался гость - московский купец, приехавший из Азова.
Он долго сидел, зевая и томясь длинной, непонятной для него речью перса. Наконец Урух-бек умолк, и купец решился заговорить.
– Утемиш-Гирей...
– сказал он, подходя к хлопотавшему вокруг гостей Али-беку, - Утемиш-Гирей сказывал: знаешь ты, где Махмет-Сеита сыскать можно. Да он же, Махмет, с тобою торг ведет.
– В-вах!
– закричал перс и выбросил ладони обеих рук кверху.
– Море твоего Махметка носит! В Испагань Махметка ясырь повез!
Купец вспотел и так рванул себя за бороду, словно она была чужая.
– Следом пойду!
– глухо проговорил он.
– Где-нибудь да сыщу его, псарева сына! Чтоб под ним земля горела на косую сажень! Черт!..
Али-бек засмеялся. Купец, взглянув на гостей, спросил:
– Што за люди? Пошто у вас ныне персов много стало?
– Шах в Москву послов шлет, - тихо сказал Али-бек.
– В Москву?..
– Купец потоптался на месте и молвил: - Толмача близко нет ли?
Али-бек покричал за дверь, и тотчас в горницу вошел толмач.
– Персам, што сидят в углу, - сказал купец, - таково молви: есть-де у меня на Гостином дворе знатный ясырь - иноземец, чеканного дела мастер. У царя Бориса в таких людях нужда. Я-де в Испагань хочу ехать, и мне его прохарчить никак не в силу. Пущай везут ясыря с собой в Москву. А в цене-де сойдемся, я и товаром могу взять...
Толмач, поклонившись, обернулся и, мягко скользя по ковру, подошел к Урух-беку. Согнувшись колесом, он приложил руку к губам, ко лбу, к груди...
КАВАЛЕР ОРДЕНА ПОДВЯЗКИ
Борис многое хоте в народе
искоренити, но не возможе отнюдь.
"Новый летописец"
1
"...Пресветлейший государь, царь и великий князь Борис
Федорович... холоп вашего царского величества Ромашка Бекман челом
бьет...
Как я, холоп вашего царского величества, приехал в Ригу, и я
спрашивал со знакомцы своими, есть ли в Риге доброй дохтур; и мне
сказали, что есть в Риге четыре дохторы ученые и дохторскому делу
навычны, а лутчей из них имянем Каспарус Фидлер".
Тысяча шестьсот первый год пришел незапамятной лютью: хлеб, поднявшись, стоял зеленый, как трава...
Вызванный в Москву доктор Каспар Фидлер оказался болтливым немцем. Он тотчас заговорил о своей жене, об опасных русских дорогах, о том, что их, Фидлеров, три брата - один в Кенигсберге, а другой в Праге, - и что все они рады служить московскому царю... Борис лежал на кровати, откинув вышитое, с атласной гривой одеяло - травы и опахала по малиновой, желтой, зеленой "земле".