Присягнувшие Тьме
Шрифт:
А в остальном мои собственные данные согласовывались с только что сообщенными мне подробностями. Так же как и я, эти трое искали Манон. Мораз и Казвьель решили меня устранить, чтобы я не нашел Манон раньше них. Лонгини, он же Сарразен, напротив, решил объединиться со мной. Почему? Думал ли он потом убить меня? Или рассчитывал с моей помощью находить других «лишенных света»?
Я снова вернулся к самому главному. Знал ли Замошский, где прячется Манон? Вопрос крутился у меня на языке, но вначале я хотел испытать этого возможного партнера.
— Почему
— Я вам уже ответил: меня интересует информация, которую вы собрали.
— Мне кажется, что вы знаете больше меня.
— О деле Симонис — да. Но есть и другие аспекты.
— Агостина Джедда?
— Например. Мы знаем, что вы ее допрашивали в «Маласпине». Мы хотели бы иметь запись этого разговора.
— Значит, ван Дитерлинг не сотрудничает с вами?
— Повторяю, у нас разные взгляды на эту проблему. Он принимал вас в Римской курии. Он хранит в библиотеке Ватикана чрезвычайно важные архивы. Документы, которые вы просматривали.
Кардинал не позволил мне ничего скопировать, но я решил блефовать:
— У меня действительно есть тексты, которые могли бы пополнить ваши досье. Но вы? Что можете предложить мне вы? «Невольников» недостаточно. Рано или поздно я бы на них вышел.
— Это был аванс. Я хотел вас убедить, что не толку воду в ступе.
— Вы можете предложить еще что-то?
— Да, и весьма ценное.
— Что?
— Манон Симонис.
— Вы знаете, где она находится?
— По правде говоря, она у нас, под нашей защитой.
У меня перехватило дыхание, но мне удалось произнести:
— Где?
Замошский подхватил мой плащ и кинул его мне:
— Вы не боитесь летать на самолете?
83
В разгар ночи аэропорт Бурже напоминал то, чем он был прежде: музей под открытым небом. Лувр аэронавтики, где место скульптур занимали «миражи», «боинги», ракеты «Ариана». В дождливой тьме угадывались очертания самолетов под брезентом, ангаров, блестящие фюзеляжи и крылья с узорами опознавательных знаков…
Черный «мерседес» Анджея Замошского скользил по размытой аллее. Я восхищался роскошью салона: дымчатые стекла, кожаные сиденья, обитый тканью потолок, двери, украшенные панелями из розового дерева.
— Моя маленькая страна не без средств, — прокомментировал эмиссар Ватикана. — Когда меня посылают в недружественные земли, то снабжают всем необходимым.
— Франция — недружественная земля?
— Я тут только проездом. Выходите, мы приехали.
Автомобиль остановился перед зданием с освещенным первым этажом. Я достал свой рюкзак из багажника — Замошский согласился заехать ко мне домой, чтобы я захватил необходимые вещи, и особенно мое знаменитое досье.
В зале два пилота просматривали план полета, стюарды, похожие на телохранителей, предложили нам шампанское, кофе и легкую закуску. В час ночи они умудрялись выглядеть как огурчики.
На пустынной бетонной площадке, прорезая ночь огнями, маневрировал
— Пошли, пилот ждет.
— Без таможенного контроля?
— Дипломатический паспорт, мой дорогой.
— Куда мы летим?
— Я объясню вам во время полета.
Я взбунтовался:
— Нога моя не ступит на борт, пока не узнаю, куда мы летим.
Поляк схватил мой рюкзак:
— Мы летим в Краков. Там мы спрятали Манон в монастыре. Очень надежное место.
Я вышел вслед за прелатом на бетонированную площадку. Его черный костюм блестел, как мокрый асфальт. Разглядывая его кулак, сжимавший ремень моего рюкзака, я сказал себе, что автоматическое оружие в этой руке не выглядело бы неуместным. По ассоциации я подумал о «глоке», который носил на поясе. Этот тайный вылет имел преимущество: никто меня не обыскивал.
В салоне «фалькона» было шесть кожаных кресел с подлокотниками и столиками из лакированного красного дерева. Малюсенькие потолочные светильники блестели, как золотые самородки. Нас ждали корзины с фруктами, а рядом с ними — дорогое шампанское в ведерках со льдом. Шесть мест, шестеро привилегированных над облаками.
— Устраивайтесь где хотите.
Я выбрал первое место слева от себя. Оба священника, которые сопровождали нас от самой польской церкви, уселись позади меня. Два молчаливых гиганта, у которых от церковников были разве что белые воротнички. Замошский сел напротив меня, потом пристегнулся ремнем. Щелчок прозвучал как сигнал: тотчас же взревели моторы.
Взлет только усилил ощущение нереальности происходящего. Я разглядывал в иллюминатор первые охапки облаков. Небо между этими серебристыми громадами поблескивало темно-синим. С невероятной легкостью мы пронзали зеркало без границ и контуров. Это была не ночь, а изнанка мира.
— Выпьете чего-нибудь?
Замошский уже погрузил руку в колотый лед. Я жестом отказался. Больше всего мне хотелось курить, и мой хозяин угадал мое желание:
— Вы можете курить. Это одно из преимуществ частных рейсов — мы у себя дома.
Я закурил. Его чрезмерная обходительность вызывала у меня недоверие. Кто на самом деле этот прелат с прекрасными манерами? Каковы его цели? Куда он меня везет? Наверно, я попался в ловушку, приманку, которую зовут Манон? Глубоко затянувшись, я попросил:
— Расскажите мне о Манон.
— Что вас интересует?
— Как вы узнали о ней?
— Простейшим в мире образом. От кюре ее прихода, отца Мариотта, после попытки ее убийства в восемьдесят восьмом году. Он доверился священнику в Безансоне. Информация эта дошла до меня. У наших сетей очень разветвленная структура.