Призраки Пянджа
Шрифт:
Вместо этого всю ночь упорно ждал, спрятавшись от ветра в расщелине. Когда едва стало рассветать, они отправились в путь вместе с Джамилем.
Шли по едва заметным козьим тропам, протянувшимся по скалам. Двигались медленно, неспешно, но так, чтобы успеть раньше пограничников.
Несколько раз Джамиль спотыкался, рисковал свалиться на пограничную тропу. Зубаир его вытаскивал. Спасал парня не из благих побуждений. Он не хотел, чтобы его тело хоть как-то выдало их местонахождение.
Зубаир и Джамиль ушли по верху примерно на
Вернувшись немного назад, он установил и замаскировал мину и несколько гранат в местах, где, по его мнению, наиболее вероятно пройдут пограничники. Потом вернулся наверх.
Там он устроил себе снайперскую позицию. Скала в этих местах заворачивала немного в сторону, ведя за собой и пограничную тропу.
Дальше тропа уходила в широкое скалистое ущелье, которое отлично просматривалось с его позиции. Если пограничники чудом минуют ловушки, Зубаир знал: стоит врагам ступить в ущелье — отсюда он достанет их из винтовки.
Так Молчун и наблюдал за пограничниками, ожидая, когда они покинут убежище.
Сегодня он планировал убить всех троих. Прикончить предателя Марджару, а вместе с ним и этих заносчивых советских щенков.
Неужели они могли подумать, что у них получится обхитрить Зубаира? Нет. Это было просто невозможно.
Со своей позиции Зубаир в бинокль мог наблюдать за тропой внизу. Он слушал и ждал.
Зубаир знал, что стрелять отсюда слишком рискованно и неудобно. Знал, что если откроет огонь раньше времени — рискует завязать стрелковый бой. Бой был не нужен Молчуну. Он оставил своё основное задание, чтобы казнить.
Когда темнота отступила ещё сильнее, Зубаир увидел пограничников. Увидел Хусейна.
Двое советских солдат вели предателя по пограничной тропе в сторону позиции Зубаира. Они шли прямиком в ловушку.
Он внимательно изучал этих двоих. На первый взгляд пограничники казались совершенно обычными — молодые парни-призывники. Таких легко убивать.
Во всяком случае, Молчун подумал бы так, не будь у него феноменальной памяти. Особенно на лица. И одного пограничника он узнал — сержанта, который появился тогда, в момент его первой перестрелки с советскими бойцами.
Именно после его появления наряд стал действовать. После его появления пограничники попытались обрушить на голову Молчуна скалу.
Зубаир поджал губы. Ещё сильнее сузил и без того почти постоянно щурившиеся, будто для прицеливания, глаза.
Он узнал его. Узнал этого пограничника. Это он был ответственен за первый провал Зубаира в его же собственной игре. А значит, умрёт первым.
Молчун наблюдал. Скрытно провожал группу взглядом сквозь бинокль, ожидая, когда же они достигнут расставленных им силков.
То, что произошло в следующий момент, показалось снайперу занятным.
Идя по тропе, троица принялась спорить. Потом ругаться.
Когда Марджара напал
— Я уже думал, ничего интересного сегодня не случится.
— Что? — буркнул вдруг задремавший Джамиль.
Зубаир не отвлёкся от бинокля. Больше ничего не сказал юнцу. Когда услышал, что тот пошевелился, жестом приказал ему сидеть на месте.
В этот самый момент прогремел первый выстрел. Затем второй. Зубаир наблюдал, как один из пограничников упал на тропу. Потом смотрел, как Марджара борется с оставшимся.
Их борьба продолжалась даже после того, как Марджара ударил пограничника ножом.
Итогом стало то, что пограничник просто задушил Хусейна. Потом отполз от него и сам затих на тропе.
«Крепкий солдат, — подумал Молчун. — На редкость крепкий».
Молчун нахмурился. Оторвал взгляд от окуляров.
На тропе лежало три тела.
«Значит, он пытался сбежать и не смог», — промелькнуло в голове у снайпера.
Зубаир задумался.
Надо было проверить, есть ли там кто живой.
Стрелять в них отсюда у него не выйдет. Просто не получится развернуться в таком узком пространстве с винтовкой и занять правильную стрелковую позицию. Не говоря уже о баллистике.
Если из бинокля наблюдать он ещё мог, то на пути пули стояло слишком много препятствий: скальные выступы, большие валуны, выходы тёмной породы.
Стрелять отсюда — значило рисковать раскрыть себя. Одно несвоевременное дуновение ветра — и пуля собьётся с пути больше, чем нужно, и угодит в камень.
Можно было попытаться выстрелить немного ниже. Но места там было ещё меньше, а о маскировке вообще не шло речи.
«И всё же, если западня?»
— Винтовку, — бросил Зубаир Джамилю.
Мальчишка аккуратно и бережно взял оружие, передал снайперу. Тот поднялся, принялся пробираться ниже по скале, между камней.
Проверив большой валун, нависший над тропой, Зубаир аккуратно на него забрался. Несколько секунд послушал, не осыпается ли под ним земля или каменная крошка. Всё было тихо.
Место здесь было совершенно открытым.
Если бы кто-то шёл по тропе, он бы без труда рассмотрел снайпера, сидевшего на скале. И тем не менее Зубаир поднял винтовку. Всмотрелся в оптический прицел.
Он наблюдал долго. Долго всматривался в тела, ожидая увидеть хоть один намёк на то, что кто-то из них жив. Одно-единственное движение. Один-единственный вдох — и пуля тут же отправится во всё ещё живого бойца.
Никто из них не пошевелился.
Зубаир принялся мягко поглаживать спуск большим пальцем. Думать.
«И всё же, если западня?» — вновь промелькнуло у него в голове.
Тогда Молчун напрягся, мягко поглаживая курок пальцем.
Ещё когда он размышлял о том, чтобы спуститься ниже и взять тела на прицел, в душе Молчуна началась настоящая буря. Буря, которую никто посторонний просто не смог бы рассмотреть. Не смог бы понять.