Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Когда Хайнэ принесли всё необходимое, он начал медленно раздеваться, не отрывая взгляда от своего отражения. Руки и колени у него дрожали, ладони покрылись потом, глаза застило слезами.
Оставшись в одних только нижних штанах, он подошёл к зеркалу ещё ближе и дотронулся до своего двойника трясущейся рукой.
Вдоволь наглядевшись на него, он опустился на колени и стал облачаться в наряд господина Маньюсарьи.
Уродливое тело скрылось под ярко-фиолетовым, как лепестки ирисов, одеянием, белоснежные пряди упали на лоб и плечи. Хайнэ принялся наносить грим,
Постепенно дрожание в руках и ногах прекратилось, сердце стало биться спокойнее.
Он взглянул в тёмные глаза своего двойника, прищурил их, так что они хитро блеснули из узких щёлочек, растянул рот в насмешливой улыбке и, подняв отставленную в сторону руку, с щелчком распахнул шафранного цвета веер без всякого рисунка.
— Ты поумнел, Хайнэ Санья, своими мозгами дошёл до одного из способов волшебства, ах-ха-ха.
— Я и не знал, что это — способ волшебства.
— Да как хочешь можно называть, ах-ха-ха. Например, сумасшествием. — Полюбовавшись на свой веер, Манью вновь повернулся к нему и сделал комично-серьёзное выражение лица. — Ну и что ты от меня хочешь, Хайнэ Санья? Победить с моей помощью призрака, который явится тебе из зеркала?
— Да.
— Ну что ж, попробуй.
Хайнэ опустился на колени перед зеркалом, подполз к нему как мог, близко, и, щуря глаза, стал всматриваться в тёмно-пустое пространство зазеркалья у себя за спиной.
— Приди ко мне, — сказал он тихо. — Приди, что ты хочешь от меня получить? Мой страх, свою смерть? Или, может быть, мою любовь?
Он ждал, но ничего не происходило.
Зеркальная поверхность, которая после случившегося казалась средоточием зла и ужаса, оставалась неподвижно-ясной и отражала лишь господина Маньюсарью, чинно сложившего руки с веером на коленях и томившегося в печальной праздности.
Сонная скука, похожая на прохладный туман, медленно наползала с запада, со стороны окна, оттуда, где ненадолго появившееся солнце тихо садилось за вершинами позолотевших деревьев.
— Как ты скрашиваешь долгие грустные осенние вечера, Манью?..
— О, — беловолосый маг задумчиво усмехнулся.
Хайнэ вдруг ясно вспомнилась их первая встреча около года назад: такой же прохладный осенний вечер, беседка, цветы, листы чистой бумаге на низком столике.
К счастью, бумаги в его комнате было предостаточно.
«Он родился в Подземном Мире, и был этот мир ужасен и уродлив, в нём не было ни неба, ни солнца, ни деревьев, ни птиц, ни травы, ни цветов, одна только сухая выжженная земля, деревья без листьев и небо, чёрно-красное, как угли в печи…»
Хайнэ зачеркнул первую фразу и начал по-другому.
«Он родился в Подземном Мире, и был этот мир самым прекрасным, что только можно было вообразить. В нём было много простора и свободы, и жар, сильный жар, от которого согревалось сердце маленького демона, живого пламени, беспрестанно носившегося
Когда ему становилось достаточно жарко, то огонь, горевший внутри него, прорывался наружу, сквозь тело, и охватывал его подобно сияющей солнечной короне. Впрочем, маленький демон не знал, что такое солнце, и даже не видел самого себя, он видел лишь пламя, несущееся вслед за ним, и это казалось ему очень красивым.
Поэтому он старался не останавливаться ни на одно мгновение.
Но однажды ему пришлось это сделать, потому как он увидел демона Хатори-Онто, Владыку Подземного Мира, и замер в восхищении.
— О-о-о… — вырвался у него изумлённый вздох. — Как он прекрасен…
И в тот же миг маленького демона впервые в жизни охватила печаль, потому что он позабыл о смысле своей жизни, которая была в том, чтобы не останавливаться ни на секунду и позволять своему пламени гореть.
Ему хотелось бы плакать, если бы у демонов огня были слёзы, и он не знал, что если бы поглядел в этот момент на себя со стороны, то увидел бы, что пламя, охватившее его в этот момент, было самым сильным и ярким за всё время его жизни…»
Хайнэ опустил исписанный листок себе на колени и, печально глядя на него, вспоминал, как семь лет тому назад увидел фигуру Хатори-Онто, призванную олицетворять людское представление об уродливом.
Демон Огня, от которого Хатори взял себе имя…
Хайнэ вдруг впервые пришло в голову, что имя демона созвучно Онхонто, Хатори-ОНХОнто, Хатори Прекрасный.
В этот момент дверь скрипнула, и на пороге появилась Иннин.
— Ты решил вернуться спать сюда, Хайнэ? — спросила она, с удивлением и подозрением вглядываясь в его странный наряд.
А он успел уже позабыть о своём маскараде и поднялся ей навстречу.
— Я написал сказку для твоего сына, Иннин! — сказал он, протягивая ей листок. — Помнишь, ты просила?
Она пробежала взглядом по листку и посмотрела на него с ещё большим недоумением.
А Хайнэ прошёл мимо неё и медленно заковылял по коридору, залитому предзакатным светом, в знакомые покои.
Он распахнул двери, подошёл к постели, на которой сидел Онхонто, протянул руку и стащил с него маску.
Тот повернул голову и посмотрел на него единственным своим оставшимся глазом из-под заплывшего и опухшего века.
На месте второго глаза и второй половины лица было месиво.
— Ну, как я выгляжу? — весело поинтересовался Онхонто, поднимаясь на ноги. — Знаю, что хуже, чем раньше, но всё-таки? Зеркало у меня отобрали, так что я сам не знаю.
Хайнэ смотрел на него, глотая слёзы.
— Красивее всех, как всегда, — выдохнул он. — Но когда вы улыбаетесь, то становитесь особенно… особенно… прекрасны.
— Теперь я обязательно буду улыбаться чаще, — серьёзно сказал Онхонто.
И тут же выполнил своё обещание.