Прорвемся, опера! Книга 4

Киров Никита

— Отработаем пока подозревамых, у нас их трое, — решил я. — И сегодня вечером начинаем с одного из них. А насчёт Севы, — я посмотрел на Витька, — крутится у меня одна мысль, я её обдумать хочу. Главное — присматривайте за ним. А пока… — я подошёл к окну и уставился на город.

Шёл слабый снег, из окна видно оптический завод вдали, блестящую ленту реки, уже скованную льдом, и лес. Скоро стемнеет. Мысли в голове роились беспорядочно, как-то было сложно уцепить хоть одну.

— Сфоткайте его, — сказал я. — И проявите цветной снимок, мол, на загранпаспорт

или ещё куда-нибудь. Там на проявке Кирилл работает, я его попрошу ускориться. И подумаем, кому и как фотку заслать можно, если сегодняшний подозреваемый не подойдёт.

— А кого отрабатывать хотите? Крепить будете? — спросила Ирина.

— Пока только проверим, — проговорил я.

* * *

Ира довезла меня до пожарной охраны, а сама вернулась на работу, потому что у неё-то дел тоже по горло. Мужики только приехали с выезда, чумазые, пахнущие горелым, они тушили склады на окраине города.

Среди них я встретил того самого Женю Кузьмина, жениха Юли. Похоже, невесту он любил, потому что её снимки держал в шкафчике и только нехотя поделился одним. Я сразу заметил её каре-зелёные глаза, и на снимке зелень видна отчётливо. Крапинки заметны, вживую такое видно хуже, хотя если бы всматривался — заметил бы сразу. Так что подходит.

После этого я вернулся в ГОВД, там как раз мелькал Кобылкин, вот он мне и нужен. Ему пока про глаза говорить не будем, но план действий обсудить надо по его подозреваемым, а то как пить дать, он сегодня к Ручке пойдёт, с нами или без.

На следака я не наткнулся, но зато увидел вопящего толстяка в пиджаке, держащего под мышкой толстую кожаную папку. Лицо аж красное от злости, натуги и стыда. Ну вылитый ментовский начальник, такой не орёт только в двух случаях — он или спит, или это портрет.

— И смотрите мне тут! — кричал он в сторону кабинета, где сидели руоповцы. — Всё проверю! Знаю я, как вы работаете! Беззаконие сплошное!

— И мы знаем, как ты работаешь, — отозвались из кабинета, и там раздался ржач. — «Бэху» свою когда починишь?

Толстяк прошёл мимо меня, распространяя вокруг себя запах ядрёного приторного одеколона. А! Это же Верещагин из областного главка, майор из отдела собственной безопасности, очень вредный мужик. Просто так он не приезжает, обычно майор отрабатывает какие-то крупные нарушения со стороны личного состава, жалобы на ментов, устраивает проверки и допросы сотрудников, на которых всегда смотрит свысока. Помню, это он тогда приезжал, в первой моей жизни, когда завели дело на Руслана Сафина, и очень долго действовал нам на нервы.

Верещагина самого закроют — но это через пару лет, когда уличат во взятках, задержат прямо на крыльце его новенького загородного дома, куда он приедет на своём БМВ. Но пока он работает и пьёт кровь ментам… и, говорят, не так и дорого за это берёт.

Впрочем, мужики из РУОПа себя в обиду не дали, на дешёвые понты не отреагировали, а чего-то серьёзного у ОСБшника явно на них нет. Вот почему Верещагин так позорно и сбежал. Я посмотрел ему вслед, хмыкнул и зашёл в кабинет.

—

О, Пашка, садись с нами, а то мы без обеда сегодня были, — позвал отец. — Навёрстываем упущенное, так сказать.

Он со своими операми сидел за столом, на который поставили большую тарелку с жареными пельменями. Значит, кто-то ходил к Федюнину, набрал на всех. Сидели с вилками, ели так, что аж за ушами трещало, и я тоже не выдержал. Мне сразу выдали большой кусман свежего белого хлеба, которым я ловил капли бульона от пельменей, чтобы не испачкать брюки.

Тарелка закончилась быстро.

— Покурим, — я показал головой на выход, потому что так уж вышло, что все рабочие вопросы с батей мы обсуждали именно там, на подоконнике в коридоре.

— Ща, — он отхлебнул чаю и со стуком поставил кружку на стол. — Покурим — да дальше работать, а то устроили тут, блин, проверку. И совсем не вовремя.

— Никак Кроссу хвост прижали? — я усмехнулся. — И тот помощь позвал?

Но в ответ никто даже не улыбнулся, только Дима Кудрявый от неожиданности выронил ложку. Она зазвенела.

— Погнали, — батя посмурнел и достал сигареты.

В коридоре я отодвинул горшок с кактусом, который рос даже не в земле, а в сплошных окурках, и уселся на подоконник. От окна немного потянуло холодом, плохо заткнули на зиму. Отец встал рядом и всмотрелся через запотевшее стекло в город.

— Не просто сели на хвост Кроссу, — проговорил батя. — А выяснили кое-чего. Вот как ты и говорил, и Артурчик прав оказался, что Сафрон вместе с Кроссом дела мутят… ссорятся, подставы друг другу устраивают, кидают постоянно, но всё равно не разбегаются. Будто муж с женой, пятьдесят лет прожили, ненавидят друг друга, но не разводятся, а остаются вместе. Короче, мы нашли один из контактов Серёги с Новосиба, которого… ну, ты помнишь, — он поцокал языком.

— Которого повесили, — я кивнул.

— Угу. Вот только контакт этот сгинул куда-то, возможно, скоро вам попадётся. Рыжий такой мужик, высокий, мослы мощные у него, — отец показал на руки, — если труп такой всплывёт, мне сразу шумани. Но выяснили, у него есть ячейка — абонентский ящик на почтамте, на долгий срок арендованный. Там может что-то и полезное лежать, передавали друг другу что-то, скорее всего, через этот ящик. Заказали мы санкцию на вскрытие, но в область, потому что дело Кросса у важняка в областной прокуратуре. А вместо санкции вот этот хрен сегодня нарисовался.

Отец показал в окно. На улице толстяк Верещагин о чём-то разговаривал с Шуховым, стоя рядом со служебной машиной. Не просто разговаривали, ещё и хихикали, как старые приятели.

— Мудак мудака видит издалека, — батя коротко хохотнул. — Значит, правильной дорогой идём с этим ящиком. Короче, хотели смежников попросить посодействовать, да вот группу Петра экстренно отозвали в Москву, и друга твоего, Гришу Туркина, тоже. Мол, опять какой-то террорист нарисовался, не до организованной преступности теперь им. А местные чекисты телятся, бздят чего-то, похоже, проверка и к ним едет.