Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Он рассказывает, что он однажды видел антихриста, «нагова человека, плоть-та у него вся смрад, (…) из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит; за ним царь наш последует и власти со множеством народа». Протопоп пригрозил ему своим пастырским посохом. «Он же мне отвещал: “Чего ты, протопоп, на меня кричишь? Я нехотящих не могу обладать, но волею последующих ми, сих во области держу”». Вслед за этим Аввакум плюнул на него и проснулся. Кончает он тем, что пишет: «Знаю я по Писанию о Христе, и без показания (видения), скоро ему быть. А выблядков тех ево уже много, бешаных собак. Нас же да избавит от них Христос, Сын Божий!» [1706]
1706
РИБ. Т. 39. Стб. 329–360. А. К. Бороздин в своем анализе «Книги бесед» указывает на заимствования, сделанные Аввакумом из Палеи и Хронографа (Бороздин. С. 233–238).
Так, в свободной литературной манере с необыкновенной живостью, тактичностью и с использованием различнейших интонаций Аввакум рассматривает самые актуальные темы, уделяя каждой соответствующее ее значению внимание. На первом плане у него стоит поощрение к мученичеству, затем
Беседа «О днях поста и мясоястия» представляет собой собрание правил древнего благочестия: обязательно поститься по средам и пятницам, но никоим образом не в воскресенье, раздавать в виде милостыни сделанные таким образом сбережения, в субботу по первому зову колокола спешить ко всенощной, как св. апостолы Иоанн и Петр спешили ко гробу; после обеда упражняться в чтении Ветхого и Нового Завета и до понедельника пребывать в молитве; если возможно, ходить в церковь и в другие дни, если же нет, то читать «правило» перед иконами дома и никоим образом не пропускать молитвы, ибо «тужит душа, лишаема молитвы». Христианские праздники сравниваются с еврейскими, далее говорится о нисхождении Христа во ад, о его воскресении и вознесении и сидении во славе одесную Бога Отца «в дву естествах, Божества и человечества»; равно и о Страшном суде, когда Господь отделит овец от козлищ. Тут Аввакуму опять приходят в голову никониане. «Что-то вам пособит друг-от ваш, антихрист?» – спрашивает их Аввакум [1707] .
1707
РИБ. Т. 39. Стб. 293–304.
Беседа «О старолюбцах и новолюбцах» дает очень нужное предостережение верным, живущим среди неверных: всякое евхаристическое общение с никонианами есть смертный грех. Если их греховность и не видна, это не более как прелесть сатанинская. О них можно сказать то, что говорит римскому кардиналу грек Азимит: «Учители ваши – свинии, в них же посла Господь легион бесов». Лишенные благодати, они не могут и передавать ее: святыни они не освящают и болезнующих не исцеляют [1708] .
1708
Ссылка на очень распространенное греческое полемическое сочинение XIII века «Прение Панагиота с Азимитом», оригинал которого найден А. Васильевым и которое имело в России громадный успех (См.: Попов А. Историко-литературный обзор. С. 238–286). Аввакум, цитируя по памяти, ошибался. Азимит – кардинал-латинянин, философ Панагиот – грек.
Не надо принимать этих отступников, ни принимать от них никакого таинства, ни принимать их в дома. Не надо обманываться теми видимыми признаками «церковного познания», которые в них еще сохранились, подобно как «искра в пепеле» – это на самом деле лишь ложь для обмана верных. Они даже и не знают, что такое христианская жизнь. Надо приглядеться к ним поближе. «Вид весь имеют от главы и до ног корпуса своего насыщенной, и дебелой, и упитанной». Что касается дел их, то позорно было бы их и показывать. «Не надейтеся, бедные никонияне, вы в таковом отступническом житии имети в себе духовныя благодати, ниже инем кому можете подати». Они хуже прежних еретиков, ибо «и последнее светило, бывшее великороссийские церкви ко просвещению (…) сияющее угасили нынешнии отступницы». Берегитесь! – призывает он верующих. Пощадите свою душу единую! Своих малорожденных отрочат ограждайте от злых учителей, ведущих к погибели. Благодарю Бога моего! «Слышу опасающихся о своем душевном спасении и блюдущихся опасне, дабы своих (…) отрочат не оставити. (…) И от ревности любви (…) собирающеся овыи в домы своя з женами и детми, а иные в кущи, на то устроенные (…) навершаху себя блаженным изволом всесожжения (…) и всесладостне скончахуся (…) от Божия руки сугубые приимаху венцы: первое – соблюдение (…) их о правости веры наблюдения; второе – за неоставление чад своих (…) коснутися им к злобе преступнического (…) учения» [1709] .
1709
РИБ. Т. 39. Стб. 303–330.
Беседа «О внешней мудрости», отталкивающаяся от 1 Послания к Коринфянам [1710] , где говорится о безумии мудрости мира сего, выражает в новом свете мысли, которые Аввакум еще раньше развивал у Ртищева:
«Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин: вси сии мудри быша и во ад угодиша (…) тою мудростию своею уподобляхуся Богу, мнящеся вся знати. (…) Мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен! И взимахуся (…) выше облак, – слово в слово, яко и сатана древле. Сего ради отверже их Бог. (…) Вси христиане от Апостол и отец святых научени быша смирению, и кротости, и любви нелицемерной; с верою непорочною, и постом, и со смиренною мудростию, живуще в трезвости, достизают не мудрости внешния, – подразумевати и лунного течения, – но на самое небо восходят смирением ко престолу Царя славы (…). Виждь, гордоусец и алманашник, твой Платон и Пифагор: тако их же, яко свиней, вши съели (…). Многи же святии смирения ради и долготерпения от Бога прославишася и по смерти обоготворени быша (…), чюдесьми и знаменьми яко солнце повсюду сияют. Виждь, безумной зодийщик, свою богопротивную гордость, каковы плоды приносите Богу и Творцу всех Христу: токмо насыщатися, и упиватися, и баб блудить ваше дело. Прости, – не судя глаголю, к слову прилучилося. Не ваше то дело, но бесовское научение. Плакати о вас подобает, а не ругати (…) Посмотри-тко на рожу-ту на брюхо-то, никониян окаянный, – толст ведь ты! Как в дверь небесную вместитися хощешь! (…) Нужно бо есть царство небесное и нужницы восхищают е, а не толстобрюхие. Воззри на святыя иконы и виждь угодившия Богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце и нозе и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами (…) И у кажного святаго, – спаси Бог-су вас, – выправили вы у них морщины-те, у бедных (…) Святых образы изменили и вся церковныя уставы и поступки: да еще бо християном милым не горко было! Он, мой бедной, мается шесть-ту дней на трудах, а в день воскресной прибежит во церковь помолити Бога и труды своя освятити: ано и послушать нечево – по-латыне поют, плясавицы скоморошьи! Да еще бы в огонь християнин не шол!
1710
1 Кор. 1: 19–21.
1711
РИБ. Т. 39. Стб. 289–294. – Прим. ред
Возражал ли Аввакум здесь против светской науки вообще или только против астрологов, новых икон и никониан? Конечно, против всего этого, но красной нитью через всю беседу проходит протест против всей тогдашней чувственной, внешней и антихристианской жизни, развернувшейся перед его глазами после его возвращения из Сибири. И эта мысль лежит в основе всех его проповедей, поскольку именно в этом состоит смысл старой веры.
III
Сочинение о Божестве и твари
В беседе «Списание и собрание о Божестве и о твари» (иначе именуемое «О сотворении мира, грехопадении и о потопе») мы снова находим те же насущные вопросы: Аввакум выступает против ложной мудрости, ведущей к астрологии, и против разнузданной жизни, выражающейся, в частности, в невоздержании в пище и в пьянстве. Литературная форма тут та же: это очень свободный комментарий Священного Писания, адресованный слушателю. Но начинается беседа с тщательно продуманной критики очень распространенного в Древней Руси сочинения «Беседа трех святителей» [1712] . Три святителя и учители православной церкви Василий Великий, Григорий Богослов (Назианзин) и Иоанн Златоуст задают друг другу вопросы с соответствующими ответами по тем космогоническим проблемам, которые, не будучи разрешенными Библией, волновали народное воображение. Сюда относятся такие представления, как солнце, сотканное из ризы Господней; земля, образованная ангелами из морской пены и стоящая на трех больших и тридцати пяти малых китах, и море, стоящее на железных столбах. Заслуга Аввакума заключалось не столько в том, чтобы осудить «Беседу», уже запрещенную «Кирилловой книгой» в качестве книги, неподходящей для чтения верующих, сколько в том, чтобы подтвердить это запрещение историческими и богословскими аргументами.
1712
Она часто перепечатывалась, в частности П. П. Вяземским: ПДПИ. I. С. 63–130; об источниках этого текста см.: Жданов И. Беседа трех святителей и Joca Monachorum // ЖМНП. 1892. I. С. 157–194.
Василий Великий умер до Второго Вселенского Собора, Иоанн Златоуст – между Вторым и Третьим. Как же могли они, спрашивает Аввакум, беседовать в столь разные времена? [1713]
До создания мира Бог не мог обитать, как это якобы говорил св. Григорий, в трех небесных «камарах» (палатах), ибо Бог все обнимает и не содержится ни в каком месте; если же он трапезовал с Авраамом и беседовал с Саррой, и если он показал задняя своя Моисею, если Он явился Исаии и Иезекиилю, то лишь «подобием Своим», аналогией («А все Господь схождением творил»). Ареопагит говорит ведь: «Свет Бог, но и не свет, паче бо света; живот Бог, но и не живот, паче бо живота». «Неодержимаго одержал в одном месте, и необъемлемаго и неприступнаго посадил в камары»! Подобным образом ангелы не могут быть непосредственно по природе изведены из Духа Святого, ибо они были приведены из небытия в бытие Богом-Словом и лишь освящены Духом Святым. Что касается повествования о том, что пена якобы собирается ангелами («ангелы-де по морю пену собирали»), а также о китах, то это чистый вымысел. «Чти Бытию и Гранограв о сотворении твари: тамо истинна».
1713
Этот факт остается неоспоримым, но Аввакум преувеличивал временной разрыв: даже свв. Василий Великий и Иоанн Златоуст были современниками на протяжении тридцати двух лет.
Далее он переходит к объяснению Книги Бытия. Пишущий всегда в смелой манере, Аввакум использует свой комментарий для протеста против пьянства и социальных несправедливостей – против тяжелого труда женщин и детей; против суеверий – астрологов и альманашников, каковые он считает главными бичами своего времени [1714] .
В конце Аввакум связывает с родом Авраама через родословие Евангелия от Матфея Христа «Бога и Спаса душам нашим, от колена Июдова», со времени земной жизни Которого по сие время прошло 1680 лет [1715] .
1714
Выше я привел некоторые характерные черты этих явлений.
1715
Пересчитывая старую хронологию на новую, мы определяем 1672 вместо 1680. Беседа «О Божестве и о твари» была напечатана (РИБ. Т. 39. Стб. 651–684). Автограф Аввакума сохранился в Пустозерском сборнике из собрания Дружинина (БАН. Собр. Дружинина. №. 746. Л. 301–330 об.). [Еще один автограф сохранился в Пустозерском сборнике И. Н. Заволоко (ИРЛИ. Древлехранилище. Оп. 24. № 43, Л. 130 об. – 162 об. Изд.: Пустозерский сборник: Автографы сочинений Аввакума и Епифания. Л., 1975. С. 92–111. – Прим. ред.]
IV
Житие Аввакума и Житие Епифания
В том же 1672 году Аввакум написал первые страницы своего Жития. Естественно, во время его долгих бесед с Епифанием он неоднократно рассказывал ему те или иные случаи из его долгой многострадальной жизни. Он говорил ему и о том, что иной раз сам был виноват в том или ином конфликте; что ему удавалось выйти живым из смертельной опасности, что он своим моральным авторитетом одерживал победу над злом; что так или иначе правда всегда выявлялась, что везде и всюду рука Провидения была над ним. Какое могло быть лучшее доказательство тому, что старая вера угодна Богу? Во что бы то ни стало необходимо было сохранить для нынешних и будущих верующих воспоминание о чудесах Божиих, совершенных над протопопом Аввакумом. Аввакум вполне отдавал себе в этом отчет. Но можно ли простому смертному написать свое Житие, подобно тому как пишутся Жития святых? Его духовный отец Епифаний снял с него сомнения: он приказал ему писать.