Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
К тому же времени относится и беседа «Об иконном писании». «Пишут от чина меньшего, а велиции власти соблаговляют им, и вси грядут в пропасть погибели, друг за друга уцепившеся», ибо «все писано по плотскому умыслу»: здесь царствует та же чувственность, что и в простом человеке; все это делается по фряжскому образцу: Богородицу пишут «чревату» в Благовещение, словно Она уже зачала во грехе Христа. А «в Жезле книге написано слово в слово против сего; в зачатии-де Христос обретеся совершен человек!»
«Вот смотрите-су, добрыя люди: коли з зубами и з бородою человек родится! На всех на вас шлюся от мала и до велика: бывало ли то от века? (…) Мы же правовернии, тако исповедуем, яко (…) Христос, Бог наш, в зачатии совершен обретеся, а плоть его пресвятая по обычаю девятимесячно исполняшеся; и родися младенец, а не совершен муж, яко 30 лет. Вот иконники учнут Христа в рожестве з бородою писать, да и ссылаются на книгу-ту: так у них и ладно стало. (…) Ох,
1772
Ранее было Никола, теперь Николай.
Но что делать, если нет надлежащей иконы? Никоим образом не поклоняться неподобающим образам, но молиться на небо и на восток [1773] .
Затем, по-видимому, идут беседы, которые в окончательно подготовленном сборнике занимают два первых листа и которые в некоторых рукописях объединены в «Книгу на крестоборную ересь».
В первой Аввакум в форме воспоминаний коротко говорит об обманных действиях Никона, о наивности своей и Стефана и рассказывает дивную повесть о мучениках, начиная с Павла Коломенского, продолжая Даниилом Костромским, Логгином, Гавриилом и кончая Авраамием, волжскими самосожжениями и пятью «нагими» пустозерскими узниками. Здесь звучит все тот же мотив, все так же уместное увещание умереть за веру.
1773
РИБ. Т. 39. Стб. 281–288. Беседа датируется на основании следующего: боровские узницы сравниваются с тремя отроками в пещи; следовательно, она не могла быть написана до конца 1673 г.; вероятно, она писалась вскоре после этого, так как некоторые выражения напоминают Житие.
«Господь избиенных утешает ризами белыми, а нам дает время ко исправлению. Пощимся Господа ради (…). Душе моя, душе моя, востани, что спиши! (…) Виждь, мотылолюбная, и то при тебе: бояроня Феодосья Прокопьевна Морозова и сестра ея (…) и (…) Марья Герасимовна с прочими! Мучатся в Боровске, (…) алчут и гладуют. (…) Жены суть, немощнейшая чад (…) А ты, душе, много ли имеешь при них? Разве мешок, до горшок, а третье лапти на ногах. Безумная, нут-ко опрянися, исповеждь Христа, Сына Божия, явственне, полно укрыватися того. (…) само царство небесное валится в рот. А ты откладываешь, говоря: дети малы, жена молода, разориться не хощется. (…) А ты (…) не имеешь цела ума: ну, дети переженишь, и жену-ту утешишь. А за тем что? не гроб ли? Та же смерть, да не такова, понеже не Христа ради, но общей всемирной конец» [1774] .
1774
РИБ. Т. 39. Стб. 245–258. Датируется по содержанию: Соловки в осаде семь лет, а Киприан еще жив (Стб. 248); следовательно, это начало 1675 г. Вторая беседа связана с первой чисто литературной традицией: она была написана сразу же после.
Вторая беседа, внутренне связанная с первой, говорит о восьмиконечном кресте, трисоставном, по речению пророка Исаии, из кипариса, певга и кедра и трехчастном, к которому Пилат добавил сверху дощечку с надписью. Именно его имеет в виду св. апостол Павел, когда он говорит о долготе, широте, высоте и глубине, которые равны небесам. Только этот крест должен быть в алтаре и жертвеннике, на куполах церквей и на иконах, вообще во всех тех местах, где совершается поклонение святыне. Один этот крест повергает дьявола в бегство. Семиконечный крест уже не есть крест Христов, а Петров. Этот крест имеет свое место в алтарях, за престолом на стене; «стой тут неподвижно, гляди на престол и на церковь и люди Христовы паси, по заповеди Его, якоже приказано тебе стадо сие». Что касается четвероконечного креста, это лишь образ креста Христова. Этот крест появляется в Ветхом Завете у Моисея; Иисус Навин также складывал руки крестообразно, останавливая солнце и тем способствуя поражению врагов; им же пользовался во рве львином Даниил, а также Иона. Но все это содействовало лишь телесному спасению. Крест этот не проклят; он тоже имеет свое место в церкви, но только на ризах, стихарях, епитрахилях и пеленах. Ошибкой латинской ереси было поставить эту «тень» на место истинного креста Христова, изображать на этом кресте Христа Распятого.
Таково было весьма находчивое объяснение, которое Аввакум приводил [1775] для того, чтобы оправдать
«Я, грешный, сице читал, а не в церковных же книгах, кои обносятся во церкви (…), но в лежащих и не свидетельствованных. Аще сие правда, или ни, Бог весть. Аз верую крепко пророкам, апостолом, богословцем всем» [1777] .
1775
Соответствующее объяснение стиха Ис. 60: 13, вошло в церковную традицию еще со времени св. Иоанна Дамаскина, Григория Омиритского и Германа Константинопольского. Его приводили в пользу восьмиконечного креста еще Никита (Материалы. IV. С. 98–99) и Соловецкая челобитная (Материалы. III. С. 224). Данное Аввакумом объяснение Еф. 3: 18 заимствовано из «Книги о вере» (начало гл. IX), равно как и примеры из Ветхого Завета. Но разделение значения между тремя крестами принадлежит, по-видимому, самому Аввакуму.
1776
О споре о различных формах креста см.: Смирнов. Внутренние вопросы. С. 193–201.
1777
РИБ. Т. 39. Стб. 259–272.
Перед тем, чтобы закончить свою книгу, он написал еще две беседы, несколько иного характера. Одну на определенное трудное место послания к Римлянам (Рим. 4: 13 – 5: 4) об оправдании верой, другую – на притчу о работниках, пришедших с первого по одиннадцатый час (Мф. 20: 1–16). Но сознательно обходя богословские вопросы, Аввакум очень быстро обращался к волнующим его вопросам современности.
В первой беседе мы видим удивительно хорошую разработку – правда, смелую, широкую и непосредственную – следующей темы об ограблении церкви: «Мать нашу ограбили святую церковь, да еще бы мы ж молчали!» Один «за сердце ухватил, еже есть престол святый», другой принялся за голову, изменив крест; третий, «кобель борзой», украл антиминс, четвертый – с просфор крест Христов. Далее идет рассуждение о назначении семи просфор, о латинском происхождении уменьшения их числа и употреблении опресноков. Тут же по личным воспоминаниям воспроизводится спор между Спиридоном Потемкиным и Анной Ртищевой. Кончает он тем, что патетически возвращается к основной теме. Вот как они терзают церковь, «рвут, что волки овец-тех миленьких, живых в ад хотят свести людей-тех» [1778] .
1778
РИБ. Т. 39. Стб. 361–376. Написана в 1675 году: «двадесять два лета плаваю…»
В другой беседе на тему притчи, напротив, возникает ободрение. Надейтесь, несмотря ни на что, вы, которые ничего не сделали для веры, делатели одиннадцатого часа, ибо «может человек и малым временем велик быти, аще постражет во огни и в муках Христа ради». Тем временем «попекитеся о душах своих», принося Господу «ов убо пост и молитву», «ов же милостиню с любовью», «ин воздыхание и слезы, ов же труды и рукоделие и поклонцы по силе, на колену, триста на день или шестьсот или яко же может и хощет. Вся же с любовию да бывают Бога ради, а не человекоугодия ради» [1779] .
1779
Там же. Стб. 375–392. Написана при жизни царя Алексея.
Часто приходилось оставлять эти обобщенные советы, чтобы отвечать на конкретные вопросы верных. Прежде всего перед общинами вставала большая проблема отношений с более многочисленным и более сильным никонианским окружением. Острее всего этот вопрос стоял у московской общины старообрядцев. Вскоре после смерти Киприана Аввакум написал ей длинное письмо.
После обычных увещаний – сегодня или завтра все равно умрем – Аввакум конкретно разрешает те вопросы, по которым к нему обратились.
Как почитать сожженных братьев? Если Бог не прославил их чудесами, не писать им икон, но бережно хранить их останки, приносить им каждение и целование, призывая их следующим образом: «Отче мой или брат, елико имати дерзновение к Богу, молися о мне, грешнем».
Можно ли исповедоваться и причащаться без священника? – Лучше, говорят правила, исповедоваться «искусному простолюдину, нежели невеже попу, паче же еретику». В нынешнее время гонений по необходимости – исповедуйте друг другу согрешения и молитеся друг за друга, «яко да исцелеете». И пусть каждый сам причащается. Для этого Аввакум рекомендует последование, указанное им ранее в Житии. Детей может причащать взрослый.