Прятки в облаках
Шрифт:
— А вы, Зинаида Рустемовна, как ознакомились с «Правилами»? — спросил Дымов. — Насколько я понимаю, они позволяют себя прочесть только ректорам.
— В отличие от Агаповой, прежние ректоры со мной считались, — дернула плечом Зиночка.
Маша притихла, уставившись в окно. Снова на нее вывалилось так много сразу, что требовалось распихать все по полочкам и наклеить воображаемые ярлыки. Следилка Вечного стража — в категорию «очень стыдно», стремительно постаревшая Зиночка — в папку «удивительное», открытие про невозможность кого-то зарезать — в нечто яростное, исходящее криком бессилия. Она чувствовала себя такой маленькой, такой незначительной, пешкой, с которой можно совсем не считаться.
Все
Как уцелеть в этих хитросплетениях чужих интриг, промахов и секретов?
***
Бывший ректор университета, подвинутый дерзкой Аллой Драконовной, жил за городом, в небольшом и очень престижном дачном поселке. За окнами машины проплывали добротные особняки, защищенные высокими заборами, и Маше снова захотелось домой.
Воспоминания о родном доме тут же прибавили уверенности, и она достаточно спокойно вышла вслед за Зиночкой из машины во дворе засаженного елками участка. Ей очень хотелось взять Дымова за руку или хотя бы пойти рядом, но после намеков Зиночки Маша предпочитала держаться от него на приличном расстоянии.
Им открыл дверь статный и высокий старик с всклокоченными белыми волосами, кутавшийся в потрепанный халат, который был надет поверх клетчатой рубашки и мягких домашних брюк.
— Зиночка, душенька! — восторженно вскричал он и принялся обниматься, да так основательно, с троекратным торжественным расцелуйством, что это заняло добрых пару минут. Маша все это время топталась на пороге, всей спиной ощущая Дымова позади себя.
Наконец, Сироткин позволил Зиночке войти и обратил острый взгляд на студентку на своем пороге.
— Мария Рябова, — пропел он весело и добавил со значением: — та самая!
— Да? — удивилась она.
— Вера Викторовна уже ждет вас.
Бесполезняк? Зачем декану факультета времени ждать ее здесь? Это было так странно, но, вспоминая про революционный кружок, о котором заикнулся Дымов, может, и не очень. Может, именно Бесполезняк возглавляла революцию.
— А вы… — Сироткин прищурился, повернувшись к Дымову. — Кажется, вы были ассистентом на кафедре лингвистики. Сергей Сергеевич, верно? Не ожидал увидеть вас здесь, учитывая ваши… кгхм… доверительные отношения с Аллой Дмитриевной.
— Устаревшая информация, — крикнула Зиночка из глубин дома. — Нынче он личный телохранитель нашей Рябовой. Даже влез в женскую шкуру, чтобы охранять ее по ночам в общаге.
— Ах вот как? — рассеянно откликнулся Сироткин. — Да-да, история стара как мир.
И Маша изо всех сил постаралась не считать его намеков.
Дом был деревянным, старым, полным скрипов и вышитых картин на стенах, вязаных накидок на разномастных креслах и книг на всех поверхностях.
В гостиной Бесполезняк разливала чай, на столике находилось печенье и пастила.
— А, Рябова, — удовлетворенно кивнула она.
Хозяин дома галантно усадил Машу в продавленное кресло напротив маркерной доски, испещренной стрелочками и именами. Наверное, сюжет романа.
Дымов и Зиночка устроились на диване, и Сироткин принялся угощать их сладостями. Маша попыталась было сделать глоток чая, но так волновалась, что чашка заплясала в ее руках, и от этой идеи пришлось отказаться.
— Я попросила Зинку привезти вас сюда, — спокойно начала Бесполезняк, усмехнувшись дребезжанию чашки о блюдце, — поскольку не уверена, что мы можем поговорить в стенах университета без посторонних ушей.
— Вы об Иване Ивановиче, — подавленно догадалась Маша.
— О нем, родимом. У меня есть веские основания полагать, что они с Диной Лериной
— Какой договор? — насторожилась она.
— Думаю, они оба искренне заинтересованы в том, чтобы отправить вас в прошлое, скажем, в личных целях.
— Как? — уточнила Маша, не особо удивившись. День неприятных откровений продолжался.
— В этом-то и загвоздка. Давайте я расскажу вам, в чем почти уверена. Алла Дмитриевна пробудила Вечного стража, и перед ним предстала перепуганная студентка, которая случайно поймала видение о собственном убийстве. Убийстве, которое само по себе невозможно в университете. Однако ему очень не хотелось снова впадать в спячку, и он умолчал об этом факте, развел бурную деятельность, начал шарахаться по женскому общежитию почем зря, изучил со всех сторон Марию Рябову и не нашел в ней ничего примечательного. Возможно, на этом бы дело и закончилось, Иван Иванович просто отчитал бы Агапову за пренебрежение ««Полным руководством управлением университетом» и снова заснул бы. Но тут я совершила ту глупость с зеркалом и привлекла его внимание. Ему не потребовалось много времени, чтобы проверить записи факультета времени по Марии Рябовой и выяснить о двух прыжках в прошлое. Это повергло Ивана Ивановича в огромную задумчивость — с одной стороны, вы безусловно опасны для этого мира. С другой стороны — так велик соблазн исправить некоторые глобальные ошибки с высоты сегодняшних знаний. Поскольку он никак не мог решить, как поступить лучше, то ему потребовалась помощь. По счастью в этом деле оказалась замешана внучка легендарной предсказательницы Антонины Лериной, и Иван Иванович пробудил дар Дины. Ему хотелось, чтобы она предсказала будущее, которое наступит, если отправить вас в прошлое. Непосильная задача для юной Дины, которая еще не научилась владеть своим даром. Тут возник некий парадокс: чтобы усилить и ускорить ее дар, надо вернуться назад и забрать заветную тетрадку ее бабки с формулами — до того, как она уничтожит ее перед смертью. Однако, прежде, чем отправлять вас в прошлое, хорошо бы убедиться, что от этого не пострадает будущее.
И в этот момент в игру вступила Алла Дмитриевна, подгоняемая уязвленным самолюбием. Она инициировала проверку факультета времени, чем спутала Ивану Ивановичу все карты — ему вовсе не нужно, чтобы у него под ногами еще путалась и комиссия из Минобраза.
Вот так обстоят дела на сегодня, Рябова. Я бы порекомендовала вам выходные провести за пределами университета, а мы с Зинаидой Рустемовной и Геннадием Петровичем попробуем уложить спать Ивана Ивановича. Без помощи действующего ректора это будет сложно, но я надеюсь, что мы справимся.
— Справимся-справимся, — добродушно улыбнулся Сироткин. — Тем более, вы сообщили, что он как раз находится в медитации, пытаясь самостоятельно узреть грядущее.
Маша ответила не сразу, увлеченная игрой веток, покачивающихся на ветру за окном. От этого на темном полу метались затейливые тени.
Все запутанное, сложное, чужое, о чем рассуждала Бесполезняк, не могло иметь к ней ни малейшего отношения. Она не хотела в прошлое. Она не хотела комиссию. Она хотела только хорошо учиться и Дымова.
— Значит ли это, — наконец произнесла она, — что у Ивана Ивановича есть способ, чтобы отправить меня в путешествие во времени? Откуда?
— Не знаю, — ответила Бесполезняк, — возможно, какие-то старинные методы. Пока я недостаточно изучила вас, чтобы понять, какие триггеры провоцируют эти прыжки в прошлое. Но если комиссия пронюхает об этом, то вас будут исследовать совсем другие структуры. Не хотелось бы, чтобы это произошло.
— Потому что я вызываю в вас научное любопытство? — огрызнулась Маша. — Вы слишком долго покрывались пылью на никому не интересной кафедре и теперь надеетесь на научное открытие за мой счет?