Разомкнутый круг
Шрифт:
Это мой грех! Нельзя любить одновременно двоих. Бог наказал меня… – глядела в пустоту хмурого вечера. – Что же мне теперь делать? Что?!»
Взгляд ее сосредоточился на худой мокрой дворняжке, Мари следила за ней, пока та не скрылась за углом. «Папа прислал письмо, что ведет в Тарутино пополнение из Воронежа – два полка рекрутов.
И умирающий Рубанов в Тарутино! Вдруг я еще могу спасти его… Хоть одного из двоих». – Отошла она от окна и нервно заходила по комнате, хватая какие-то вещи и затем бросая их.
«В
Мюрат, бодро подойдя к Милорадовичу, первым отвесил поклон и, подняв ветер, помахал у ног шляпой, забыв, что он уже не сын трактирщика, а король Неаполитанский.
Русский генерал тоже склонил в поклоне голову, а затем они принялись мило беседовать, прогуливаясь по лужайке под руку.
Уже более недели командующие французским авангардом и русским арьергардом начинали утро с милой беседы.
С одной стороны казаки, а с другой – французские гусары, наблюдали за своими начальниками.
– Месье! Вам не надоела война? – начинал беседу Мюрат.
– Не мы ее начинали! – отвечал Милорадович.
– Но почему вы не хотите мириться?.. Ведь мы дружественные народы! – удивлялся король Неаполитанский.
– Вспомните слова нашего императора, что пока Россию не покинет последний вооруженный француз, о мире не может быть и речи, – парировал генерал.
Легкомысленный француз тут же начинал хвалиться своими воинскими и амурными подвигами. Русский генерал не уступал ему.
Язвительный Ермолов, наслышанный об их беседах, как-то обмолвился в главной квартире, что «в хвастовстве не всегда французу принадлежало первенство».
И это действительно было так. Милорадович ни в чем не уступал Мюрату.
Неаполитанский король, помня трудное босоногое детство, любил броско одеваться. Вот и сегодня на нем были красный бархатный плащ, расшитый золотом, зеленые сапоги и желтые панталоны. Сверху все это прикрывала от солнца умопомрачительная синяя шляпа, увенчанная страусовыми перьями.
Щеголеватый Милорадович тоже любил показать себя. Чисто выбритый и надушенный, этот потомок гордых сербов одет был в сшитый с иголочки генеральский мундир с золотыми эполетами и звездой на груди. Голову его украшала прекрасная шляпа с плюмажем, а шею – три разноцветных шарфа.
Ермолов смеялся, что «третьего, подобного им, во враждующих армиях не было». Может, он просто завидовал?..
На этот раз Мюрат постоянно отвлекался и крутил головой, полностью уступив пальму первенства своему сопернику.
– Вы кого-то ждете? – наконец догадался Милорадович.
– А вот и генерал-адъютант, – заулыбался гасконец, – я думал, уже не приедет. Ваше превосходительство, месье генерал! – напыщенно произнес он, обращаясь к Милорадовичу. – Его величество император Наполеон
В это время высокий генерал, вся свита которого состояла из двух кирасиров, ловко спрыгнул с коня и, подойдя к беседующим, отвесил поклон.
– Генерал-адъютант императора Батист Лористон, – представил его Мюрат.
– Мой император изволил направить меня послом к вашему главнокомандующему, – с опаской поглядел на бородатых казаков приехавший генерал.
«Именно такими я и представлял чертей! – подумал он. – Все-таки смелый человек Иоахим Мюрат, хотя и клоун», – улыбнулся посол, пытаясь скрыть тревогу.
– Простите, но я не могу сразу отвезти вас к Кутузову… может, фельдмаршал болен или просто не в настроении вас принять, – с достоинством произнес Милорадович, думая про себя, что раз запросили мира, могут и подождать. – «Силенки, месье, нынче у вас не те…» – послал он казака в главную квартиру.
– Ну что ж! Мы приучились ждать, – галантно бросил на траву свой плащ Мюрат, предлагая присаживаться.
Приехавшие с Лористоном кирасиры тихо спорили в стороне, кому из них он потом достанется.
К обеду вестовой вернулся и доложил, что посол императора будет принят, а для его сопровождения едет князь Волконский. Обрадованный Лористон первым встал с плаща. Не уступая ему в резвости, вскочил на ноги и Мюрат. Последним поднялся и оседлал коня Милорадович.
Казак, поводив по сторонам карими блудливыми глазами, быстро поднял плащ и сунул его в торбу, приведя этим в страшное уныние двух кирасиров.
Михаил Илларионович принял французского посланника без всякой торжественности, не удосужившись надеть парадный мундир. «Даже при Бородино не наряжался, а для этого французика много чести будет».
Но когда тот вошел в избу, кряхтя, все же поднялся с лавки: «Полагаю, какое-то уважение следует оказать… Хотя, что понимают в этикете и правилах приличия эти парижские булочники, мясники и кондитеры…»
– Садитесь, господин генерал! – указал он вошедшему на стул.
Прежде чем сесть, Лористон протянул Кутузову пакет.
– Письмо вашей светлости от его императорского величества, – склонил он голову.
«Вежлив, вежлив и хитер! – улыбнулся про себя фельдмаршал. – Наверное, из дворян, – вскрыл он конверт. – Эта записка меня убеждает, что Наполеону мир нужен как воздух!» – прочитав, аккуратно положил письмо на липовый стол.
– Передайте мою благодарность императору, – произнес фельдмаршал, тяжело усаживаясь на скамью.
«Как может этот старый простофиля противостоять нашему императору? – удивился француз. – Такого ничего не стоит вокруг пальца обвести. "Соглашайтесь на что угодно, но привезите мне мир!" – вспомнил он слова Бонапарта. – Надо усыпить его внимание», – решил француз.