Разомкнутый круг
Шрифт:
– Я в восторге от русской осени! – представляясь наивным, воскликнул Лористон. – Этот желтый лист, прозрачный воздух и русские березки… Я влюбился в Россию, господин фельдмаршал!
«Через пару недель ты ее разлюбишь!» – внимательно поглядел на парламентера князь и улыбнулся, раскинув по щекам добрые стариковские морщины:
– Кроме этого вам что-то еще поручили сказать?..
«Не сильно, но ущипнул!» – широко улыбнулся француз.
– Кроме слов уважения, которое питает к вашей светлости его величество, мне предложено довести до
«Уже горячее!» – пустил морщинки на лоб фельдмаршал.
– Ну конечно! – припечатал ладонью письмо. – Хотя пленных вы захватили ничтожное количество, я с удовольствием обменяю их. Партизаны каждый день ведут в лагерь захваченных французов.
– Да, да! Наполеон считает партизанскую войну варварской и недостойной великого русского народа… Ваши крестьяне нападают на наших солдат и убивают их…
– А вы объясните это мужику, у которого сожгли дом и изнасиловали жену! – убрал морщинки князь.
«Э-э-э! Да он не так прост, как кажется, этот добродушный толстый лис!»
– Ваша светлость знает, что на войне творятся жестокости! – попытался оправдаться француз, но этот выпад обернулся против него.
– Полагаю, вы сами и ответили себе!
– Но злоба не может быть вечной! – патетически воскликнул Лористон, постепенно подходя к главному. – Мой великий повелитель желает помирить два народа и покончить с этой кровавой войной. Людям нужен мир! – Обхватил колени руками, стараясь унять дрожь, и со страхом ожидал, что ответит русский фельдмаршал.
«По-моему, я был красноречив и убедителен», – успокаивал себя.
«Наконец-то! Тонкий дипломат, – с уважением подумал о своем оппоненте князь. – Но, к сожалению, буду вынужден несколько разочаровать его…»
– К глубочайшему, ну просто к огромному моему сожалению, вынужден разочаровать ваше превосходительство,– напустил на лицо все морщины, бывшие в его распоряжении, при этом добродушно улыбаясь французу. – Не в моей компетенции подписывать мирный договор. Император не уполномочивал на это. Он велел мне лишь уничтожить вашу армию… и все, – наивным голосом произнес Михаил Илларионович, с трудом поднимаясь с лавки.
«Дает понять, что аудиенция закончена, а я так ничего и не добился», – тоже встал француз.
– Ваша светлость! Умоляю вас, – глазами голодной собаки глядел на князя посол, – разрешите мне поехать с этим вопросом к его императорскому величеству Александру.
– Простите, генерал! Но я не вижу в этом необходимости. Не стоит так утруждать себя… К тому же на дорогах пошаливают партизаны… Не проще ли будет мне самому доложить о вашей просьбе его величеству?
– Да, это так! – подошел уже к двери Лористон. – Но не могли бы мы прекратить военные действия, пока не придет ответ из Петербурга?
– Еще раз прошу прощения, генерал, но солдаты проклянут своего фельдмаршала, ежели я прекращу сражаться. Но вы не волнуйтесь. Ради Бога, не волнуйтесь! – обнял его за плечи князь. – Завтра же, ну, в крайнем случае –
Кутузов ласково глядел на Лористона, словно дедушка на внука.
Поклонившись фельдмаршалу, тот вышел из избы с таким видом, словно его принародно высекли.
Михаил Илларионович смотрел на него в мутное оконце и улыбался.
Не успел Лористон добраться с аванпостов до главной квартиры, как весь лагерь уже знал о прибытии французского посла и заинтересованно обсуждал, чем закончится его миссия.
Впрочем, итог заранее просчитывался, но все может быть… С Москвой тоже думали, что иначе выйдет, ан вон что получилось…
Закончив необременительные занятия, рубановский взвод активно прорабатывал данную тему.
– Лошадятина тоще устриц оказалась! – сидя в кругу товарищей, язвил Шалфеев. – Москву им подавай… Насытились ужо! Наелись Москвой до отвалу.
– Да-а-а! С хлебушком у них тесно! – было общее мнение. – Скоро повернем незваных гостей домой. Какой может быть мир с Бонапартой?..
Когда грустный Лористон ехал обратно, солдаты, как и их фельдмаршал, тоже улыбались. По лицу посла ясно читалось, чем закончились переговоры.
– Вона, вона хранцуз едет!.. – слышал он за своей спиной язвительные солдатские голоса.
«Почему название нашей нации они начинают с буквы «х»? – размышлял Лористон. – Может, мы ассоциируемся у них с тем местом, на которое они так любят всех посылать?..» Встречаясь с русскими пленными, он заучил самое популярное народное слово.
Проводив гостя, Кутузов позвал штабного офицера и продиктовал приказ об организации новых отрядов и активизации партизанской войны. «Наполеон рассчитывал победить нас в генеральной баталии, а мы разобьем его малой войной!»
С юга и юго-запада Москву охватила сеть партизанских отрядов. Молодые офицеры завалили главную квартиру рапортами с просьбой выделить им отряд и направить бить французов.
Оболенский и Рубанов тоже написали рапорты на имя Кутузова.
Французские солдаты боялись удаляться от Москвы. Город жил, словно в осаде. Во французской армии начался самый настоящий голод. Чтобы достать немного фуража и хлеба, приходилось посылать чуть не полк. Однако осмелевшие партизаны не боялись вступать в бой и с неприятельским полком.
Тарутинский лагерь жил мирной жизнью.
Через день после Лористона к Нарышкину приехала жена. Так как улица «Кирасирская» являлась крайней, следующие проулки составляли шалаши простонародья и маркитантов, а за ними, но в некотором отдалении, раскинула палатки аристократия из тех, кто не желал жить по крестьянским избам в соседних деревнях – и далеко, и клопов много.
Там-то приехавшие с Софьей слуги и разбили палатку.
Осень стояла сухая, теплая и солнечная. Спать на свежем воздухе было одно удовольствие – романтично и приятно.