Русский агент Аненербе
Шрифт:
Длинный сводчатый коридор, облицованный грубо отесанными известняковыми плитами, вел в глубину холма. Промозглый ледяной воздух проникал даже сквозь толстые стены склепа. Лебедев поежился, подтянул ремень куртки и плотнее замотал шарф. День выдался на редкость холодным, и древние камни, пропитанные вековой сыростью, казалось, вытягивали последние крохи тепла. Дыхание присутствующих поднималось белесыми облачками пара, смешиваясь с известковой пылью, а тусклый свет прожекторов словно растворялся в сгущающихся сумерках — короткий зимний день подходил к концу, а работы предстояло еще немало.
Утром начали тщательную расчистку. Лебедев и Ганценмюллер скрупулезно фиксировали каждую деталь: древние руны на стенах, остатки факельных креплений, характерную кладку, типичную для ганзейского период, внимательно осматривали пол, заваленный строительным мусором. Поэтому продвижение шло медленно.
— Гауптштурмфюрер, — к Лебедеву подошел один из унтер-офицеров, — люди вымотались и взмокли. Им нужно высушить одежду, поесть, отдохнуть.
К вечеру добрались до погребальной камеры, но ее обследование решили отложить на следующий день — солдаты устали, а впереди еще ночь полная неожиданностей.
Константин дал команду на завершение работ. Из лагеря вызвали трех солдат СС для несения караула у склепа.
Вторая ночь прошла без происшествий. Лебедев, уставший за все эти дни бессонницы, наконец-то уснул, допив с Ганценмюллером, перед сном, остатки водки.
Утром вскрыли помещение, ставшее последним пристанищем ганзейского купца Дитриха фон Любека. Лебедев стоял на пороге входа в погребальное пространство, размышляя, о том, что его здесь может ждать. Тишина в склепе стала почти осязаемой. Только редкие капли воды, просачивающиеся сквозь своды, нарушали безмолвие этого момента. Шесть столетий никто не тревожил этот покой, и теперь, в эти первые декабрьские дни 1941 года, тайна средневекового купца наконец предстала перед глазами исследователей.
Работы неожиданно усложнились вышли из стоя два прожектора и остался один, поэтому решили сразу вскрыть саркофаг, а потом уже по мере возможностей осмотреть помещение.
«Одно хорошо… Пожара от прожекторов здесь не будет», — грустно думал Константин, всматриваясь в полумрак.
Погребальная камера представляла собой довольно просторную, пустую комнату с высоким сводчатым потолком. В центре на каменном постаменте располагался массивный саркофаг из темного дуба, украшенный резьбой. На крышке гроба виднелась надпись на средневековой латыни, указывающая, что здесь упокоен Дитрих фон Любек, купец Ганзейского союза.
На фиксирование всех деталей ушло несколько пленок.
Тяжелая дубовая крышка саркофага поддавалась неохотно, словно сопротивляясь вторжению в вековой покой. Четверо солдат, упираясь плечами, медленно сдвигали её под аккомпанемент скрежета древесины по камню. В затхлом воздухе склепа заклубилась известковая пыль. Когда крышка наконец сдвинулась достаточно, чтобы заглянуть внутрь, Лебедев поднял руку, призывая всех к осторожности. Он вытащи свой фонарик и с трудом скрывая волнения, направил его луч в образовавшуюся щель. Пучок света выхватил из темноты лишь пустоту и слой серой пыли на дне.
«Оххх… Охренеть», — он несколько секунд всматривался в пустоту саркофага.
— Снимайте крышку, — приказал он, и обращаясь
Тот взял свой фонарик и заглянул внутрь.
— Ни останков, ни погребальных одеяний… — задумчиво протянул он, — но вы ошибаетесь гауптштурмфюрер, там что-то есть, давайте парни поднажмите.
С каждым сантиметром отодвигаемой крышки напряжение в склепе нарастало. Массивное дубовое покрытие, укреплённое тяжелыми железными полосами, медленно открывало свою тайну. Когда крышка упала набок, все невольно подались вперед. В желтоватом свете последнего прожектора внутренность саркофага предстала во всей своей загадочной пустоте — лишь одинокий ларец из светлого дерева, притаился в дальнем углу.
«А вот и ты… Давно не виделись», — подумал Константин, глядя, на небольшой ящичек, знакомый ему по пожару в хранилище ФСБ.
Он осторожно вытащил из саркофага с характерными узорами северной традиции ларец.
— Ясень, — сказал один из солдат, — никогда такого великолепного ясеня не видел!
— Ясень? — переспросил Лебедев.
— Так точно гауптштурмфюрер, он и есть. Я раньше был плотником. Древесина у ясеня стойкая к любому воздействию. Знатная древесина. Ни дождя не боится, ни солнца, да и червь и жук его не берут. Самое благородное древо, скажу я вам. Не уступает по твердости, богатству текстуры и прочности дубу. А по ударной вязкости, способности удерживать крепления и длительности стойкости к деформации даже превосходит любой дуб.
«Это конечно хорошо… Но ни тела, ни чего…», — разочарованно подумал Лебедев, держа в руке пустой ящик из ясеня, — «представляю реакцию фон Лееба».
— Тщательно осмотритесь. Соберите все что найдете, — распорядился он, делая пометки в блокноте и зарисовывая схему расположения саркофага.
Он взял фотоаппарат и вкрутил лампу для вспышки — Константин решил сделать несколько снимков. Внезапно вспышка блеснула ярким лучом отразившись от одной из стен.
— Направьте прожектор на северную стену!
Они поначалу даже не обратили внимание на эту северную стену. Часть ее поверхности представляла собой оплавивший кварцевый песок, который из-за высокой температуры принял стекловидные свойства. В центре стены торчал предмет, который он поначалу приняли за небольшой древний церемониальный жезл. Но на самом деле это торчал наконечник копья необычной формы, глубоко вонзенный в стекловидную северную стену склепа. Константин Лебедев узнал его — металл, неподвластный времени — ни следов ржавчины, ни патины. При ближайшем рассмотрении на лезвии он увидел уже знакомые загадочные руны.
— Мы нашли его, — прошептал Лебедев и приложив небольшое усилие извлек наконечник из стеклянной стены.
— Что нашли? — спросил Ганценмюллер.
— Гугнир, наконечник копья Одина.
Работы в склепе продолжались до позднего вечера и захватив ночь. Команда Лебедева тщательно исследовала каждый сантиметр помещения, делали зарисовки, фотографии наконечника, саркофага и снимали размеры.
— Особое внимание — наконечнику копья и ларцу. Их нужно будет доставить в Берлин, для детального изучения, — сказал он Ганценмюллеру, наблюдая за надежной упаковкой найденных артефактов.