Сара Фогбрайт в академии иллюзий
Шрифт:
Девушка на фронтоне, подобрав края лёгких одежд, собиралась одной ногой ступить в воду. Эту картину слева и справа обрамляли лавровые ветви, а снизу — лента с девизом «Справедливо и честно». Удивительно, что здесь обошлось без решётки.
— Наш предок получил титул и земли, служа Прекрасной Реджине, — пояснил граф Камлингтон, заметив мой интерес.
— А правда, что она была из гномов? — спросила я.
— Где ты наслушалась этой чуши? — фыркнул он. — Разумеется, нет! Однажды ты будешь представлена
Я не стала спорить. Больше всего мне хотелось выпрямиться и несколько дней вообще не принимать сидячее положение без крайней необходимости.
Особняк встретил нас холодом и запустением. Никто не растопил мраморный камин в вестибюле, хотя Виктор вроде бы кому-то звонил во время последней остановки и предупреждал о нашем прибытии. А лампа! Лампа выглядела как клетка, подвешенная на цепи. Здесь даже свет держали за решёткой.
На троих нам выделили одну комнату — по счастью, нормально обставленную. Тут стояла кровать с балдахином, и если бы я была одна, то первым делом легла бы и задёрнула занавеси. Всегда о такой мечтала.
— Вместе веселее, не так ли? — сказал граф. — Развлекайтесь! К вечеру прислуга подготовит ещё две спальни. У меня так редко бывают гости, и сейчас я не ждал сразу троих.
Угрюмая женщина с длинным лицом принесла нам чай и три ломтика хлеба, тонких до прозрачности. Лишь по слабому блеску можно было догадаться, что они намазаны маслом. Бросив неодобрительный взгляд на камин (какое расточительство, мы его разожгли!) и ещё более неодобрительный — на Сэма, она ушла.
Мы переглянулись.
— Граф на мели, — сказал Сэм. — И картины подделанные.
— Ага, ещё и так грубо, — поддакнул Персиваль. — Ишь ты, богатый и знатный…
— Вы умеете распознавать подделки? — с уважением спросила я. — Даже не приглядываясь?
— А чё приглядываться, — пожал плечами Сэм, — ежели мы оригиналы в музее видали. Ну, не знаю, как вы, а я бы хлебнул горячего, пока не остыло!
К сожалению, мы опоздали: чай заледенел, пока его несли. Кто-то сильно сэкономил на заварке и ещё сильнее — на сахаре.
— Ох, даже у нас в столовой делают чай лучше, — поморщившись, сказала я.
— Я вам больше скажу, мисс, — хмуро сообщил Сэм. — Даже у нас подают не такие помои. Я так думаю, когда граф обещал нам несколько славных деньков в столице, он не имел в виду театры и рестораны, а?
Поразмыслив, мы сошлись на том, что так даже лучше. Ведь мы собирались искать тайник, а он находился, вернее всего, где-то в доме.
— В потайном ящике стола, — предположил Персиваль. — Или ко дну прикреплён снизу.
— Ну, слишком просто! — возразил Сэм. — За зеркалом или картиной.
— А это, значит, не слишком просто? — хмыкнул Персиваль. — За панелью
— Под половицей ещё.
— В карнизе, а то и в нескольких! Если бумаги в трубку свернуть…
— А то, может, в матрасе зашиты, а граф сверху спит.
— О! Сэм, помнишь тот роман, где ступенька на лестнице откидывалась, а под ней пистолет? А ещё сундук с двойным дном: сверху будто вещи, а за подсвечник тянешь, щёлк!
— Или в винном погребе, в бочке…
— Ну, в бочке был потайной ход!
— Так и чё, тайника быть не может, по-твоему?
Они заспорили.
Они знали страшно много мест, где бывают тайники: и за кирпичами в стенах, и под нажимными плитками, и в каминах, и в книгах, и прямо внутри балок. Увы, это ничем нам не помогло! Такой особняк мы могли обыскивать вечно.
— Может быть, дождёмся мистера Хардена? — предложила я. — У него был план.
Сэм и Персиваль так посмотрели на меня, будто я несла страшную чушь.
— Ну и зачем мы тут тогда? — спросил Персиваль. — Чего не остались на практике? Разумеется, мы первые найдём тайник! План мистера Хардена ещё, может, и не сработает.
— Во-во, — сказал Сэм. — Как граф был в отъезде, мистер Харден туточки ничего не сыскал. Я б на него не особо надеялся.
Похоже, они совсем не верили в мистера Хардена. Мне даже стало за него обидно. И в то же время, что скрывать, мне ужасно хотелось самой раздобыть документы и чертежи и гордо ему вручить, когда он явится.
Хлеб оказался чёрствым. Доев, мы решили осмотреть дом. Ведь нет ничего дурного в том, что дочь хозяина, впервые оказавшись в семейном особняке, хочет им полюбоваться?
Увы, любоваться было особенно нечем. На лестницах сохранились крепления для держателей, но ни следа ковров. Бирюзовая краска на перилах местами облупилась. Почти никакие двери не поддавались нам: их заперли и, судя по пыльным ручкам, давно не открывали. Мы нашли только круглый золотой кабинет с купольным потолком, красную комнату с мебелью под чехлами, где в былые времена принимала гостей какая-то дама, и музыкальный зал с роялем. Я полюбовалась инкрустацией в виде танцующих фигур, Сэм заглянул под крышку, а Персиваль нажал на клавишу. Раздался слабый гул и отчётливый стук.
— Ну, он не станет хранить важные бумаги там, куда и носа не кажет, а? — шёпотом спросил Сэм.
В этом зале, обширном и пустом, каждый звук отдавался эхом.
Я сделала несколько танцевальных движений, представив, что шахматная плитка на полу блестит, и хрустальные лампы горят, отражаясь в ней и подсвечивая золотую лепнину и роспись на потолке. Когда-то, наверное, здесь было красиво, а сейчас рисунок потемнел — даже не разобрать, что на нём.
Вряд ли граф держал документы под одной из этих плиток.