Сара Фогбрайт в академии иллюзий
Шрифт:
— А где его кабинет? — так же шёпотом спросил Персиваль. — По-моему, разумнее начать оттуда.
Мы отправились на поиски кабинета и обнаружили его на втором этаже.
Граф приятно проводил время у натопленного камина, читая книгу. На низком столике перед ним стояло блюдо с нарезанной ветчиной, горкой лежали сэндвичи с огурцом и красной рыбой, а в расписной чашке из тонкого фарфора явно был не только чай, но и некая янтарная жидкость из бутылки, которую граф при нашем появлении задвинул подальше.
Он невольно
— Вы чего-то хотели? — спросил граф, уже полностью овладев собой, и скрестил руки на груди. — Бернардита, с любыми вопросами ты можешь обращаться к миссис Колин.
— Мы просто осматриваем дом, папа, — беззаботно сказала я. — Ах, какая чудесная комната! Столько картин, а за той дверью, наверное, спальня…
— И зеркало над камином, — явно с намёком сказал Персиваль. — И какая любопытная вставка из жёлтого мрамора, а эти подсвечники по бокам! Неужели в наше время кто-то ещё пользуется свечами?
— А шкафы! Сколько книг, — покачал головой Сэм. — Лампы, выступ над дверью, напольные вазы из Ригерина…
— Как красиво, — упавшим голосом подытожила я.
Тут был ещё ковёр, и три окна — и карнизы над ними, и бюсты на шкафу, и диван с подушками, и круглый столик с множеством выдвижных ящиков, и коммутатор, и часы. Всё до того пёстрое, красное, зелёное, синее, чёрное, что глаза разбегались, не останавливаясь ни на чём. Где искать документы? Они могли быть где угодно!
Довершая всеобщую пестроту, в бело-синем высоком горшке цвели розовые орхидеи, а в углу распустила перистые листья какая-то пальма.
— Миссис Колин уже принесла вам чай? — поинтересовался граф и прибавил с некоторой гордостью: — Это белый чай из Ардузии.
Мне доводилось пить белый чай из Ардузии, и я могла поклясться, что это не он, однако не стала огорчать графа и восхитилась. Он снисходительно выслушал мои восторги, деликатно дал понять, что теперь хотел бы остаться один, и мы вернулись в свою комнату.
Мы с Персивалем уселись на полосатую кушетку у кровати, а Сэм — прямо на ковёр. Нужно было решить, что делать дальше.
— В эту комнату часто наведываются, зуб даю, — сказал Сэм. — Цветы поливать, к примеру. У него больше во всём дому ни цветочка.
— Должно быть, ещё и топят, — блеснула я знаниями. — Орхидеи любят тепло.
— Значит, граф знает, что даже в его отсутствие комната надолго не останется без присмотра, — кивнул Персиваль. — Если бы я что-то и прятал, то в таком месте.
Мы все с этим согласились. Но хотя круг поисков и сократился, очевидно было, что тайник нам не найти. Слишком уж много мест, где он мог находиться, и ведь это мы ещё не видели спальню.
Персиваль нахмурился, поправил очки и сказал:
—
— Пожар, — предложил Сэм. — Эх, нам бы трость, которая дымом стреляет! Ну, какие-то тряпки ему под дверь накладём да подожжём.
— А если он кинется не к тайнику, а наружу? — не согласился Персиваль. — Выскочит за порог, а там твои тряпки. Накладут нам тогда по шее! Да ещё полыхнёт, в самом деле, вот уж здорово будет…
Решив не устраивать настоящий поджог, они заговорили об иллюзиях и попеременно обсудили и отвергли потоп, снежную бурю, затем обрушение кровли, и уже добрались до нападения дракона, когда меня осенило.
— Будет вам иллюзия! — сказала я, торжествуя. — Небольшая, как раз по мне. Сэм, нарисуй-ка мне пару отпечатков ботинок — таких, знаешь, едва заметных, будто от подтаявшего снега.
Конечно, соглашаться со мной никто не спешил. Им хотелось всё придумать самим, и они настаивали на драконе, на взрыве, на чём угодно своём, но всё-таки смирились: мой вариант был надёжнее и проще. И кто вообще видел драконов в последнюю тысячу лет?
Персиваль снял ботинки, и Сэм набросал в блокноте пару отпечатков, а потом при помощи оставшегося чая местами их размыл. Вышло идеально, как будто кто-то в самом деле потоптался по листу. Потом Сэм нарисовал план кабинета и примыкающей к нему спальни, которую мы толком не разглядели. Он запомнил всё-всё, до мельчайших деталей, вплоть до бюстов на книжных шкафах.
— Как ты это делаешь? — восхитилась я. — Я ведь тоже видела, как выглядит комната, но теперь могу припомнить только камин, диван и окна. Пожалуй, ещё стол.
Сэм раздулся от гордости, но виду не подал.
— Да чего там, — сказал он. — Подумаешь, великое дело.
Мы решили, что шпионить за графом отправится именно он, как самый незаметный.
— Вот тут, у двери, есть место, — сказал Персиваль, разглядывая план, и указал пальцем на вход в спальню. — Или за дверью. По обстоятельствам решишь.
Сэм кивнул. На всякий случай я дала ему карманное зеркальце — не помешает, мало ли откуда придётся смотреть. Оставалось только продумать маскировку. Напольная ваза из Ригерина показалась нам хорошим вариантом, тем более что и здесь, в нашей комнате, стояла одна такая.
— Будь я графом, я бы толком не помнил, сколько у меня этих ваз, — сказал Персиваль. — Одной больше, одной меньше…
Иллюзию предпочтительнее было создавать на светлой основе, так что мы взяли простыню с кровати (при этом обнаружив на ней мышиный помёт). Я стала смотреть на кровать с куда меньшим восторгом. Сэм мужественно накрылся простынёй и провертел карандашом дырки для глаз, а потом, приложив небольшое усилие, с треском сделал ещё дыру — для руки, если придётся смотреть в зеркальце.