Сброд
Шрифт:
Разбои же напротив, лишь слегка ощутив, как дрогнули ряды столь грозного противника (для них, это всё ещё были закалённые в боях дружинники Батурия), в один миг не просто воодушивились, но преисполнились некой неистовой яростью. Они преследовали разрозненные кучки обескураженных ополченцев, курсирурующие в разных направлениях, в безнадёжных поисках выхода из замкнутого пространства проклятой медоварни, и безжалостно их уничтожали. Мстивой, поначалу встревоженный такой лёгкой сдачей позиций со стороны нападавших, пытался остановить столь опрометчиво развивающуюся контратаку разбоев, опасаясь западни. Но оказавшись во дворе, заметив закрытые ворота, и осознав всю односторонность происходящего, бывший сотник несколько успокоился. К нему подбежал слегка запыхавшийся Духовлад, и спросил, указав окровавленным мечом на труп одного из нападавших:
– Разве это дружинники?!
– Разумеется нет! – уверенно ответил Мстивой – Больше похоже на ополченцев… Нужно постараться пленить человека, который сможет нам всё объяснить.
Волибор всё ещё спокойно стоял у той же лесенки. Он (не без удовольствия) наблюдал, как снующие из стороны в сторону группки ополченцев, тают под ударами разбойников. Заметив человек пять своих «подчинённых», бегущих в его сторону – к спасительной лесенке – он помял в ладони рукоять своего меча, выбирая оптимальное положение для пальцев, и на его устах, заиграла злобная усмешка. Первым бежал самый старший и опытный из «неуставных вождей». Он уже понял, что прорваться к лестнице, ему удастся только через бой с бывшим тысячным. На лице его отразилось отчаяние, пропитавшее всё его естество: он вовсе не питал иллюзий по поводу победы над прожжённым воякой, но безысходность ситуации, не оставляла ему других вариантов, кроме как положиться на счастливую случайность. Волибор спокойно ждал, слегка приподняв свой меч. С виду он был вполне спокоен, но его ноги уже были подобны заряженным пружинам. В тот момент, когда приближающийся ополченец стал неумело, с большим замахом, заносить своё копьё для удара на всём ходу, Волибор молниеносно метнулся ему на встречу, ловким нырком обойдя наконечник, и обрушил на него выверенный рубящий удар. Этот мощный удар, разрубил надвое древко копья, одновременно прорубив глубокую, прямую борозду, начинающуюся с правой стороны основания шеи, а заканчивающуюся под левой грудью. Хрипящее тело грохнулось на колени, а за тем на живот, ещё немного проехав на нём по инерции. Одновременно с тем, как первая жертва Волибора замерла на земле, его клинок уже разрубал лицо следующей. Оставшиеся несколько ополченцев сбавили скорость, силясь понять, по какой причине бывший тысячный атаковал их товарищей, и тут же были настигнуты разбоями, беспощадно их перебившими. Один из разбоев, раззадоренный успешным боем, смело кинулся на Волибора, пытаясь нанести колющий удар копьём. Слегка скользнув вперёд и вправо едва заметным полушагом, бывший тысячный, ударом левого предплечья в древко оружия противника, перенаправил вектор его укола в пустоту, одновременно заводя левое плечо за спину, как бы пропуская разбойника, по инерции пролетающего мимо. Но когда тот поравнялся с ним, суетно перебирая ногами в поисках потерянного равновесия, подхватил его левым предплечьем под горло, и крепко зажал, правой рукой подставив кромку меча под кадык пленника. Ощущение холодной стали у собственного горла, мгновенно остудило воинственный пыл разбойника, и он стал послушен и податлив. Волибор стал задним ходом забираться на лесенку, подтягивая за собой захваченного разбоя, который сотрудничал как мог, растерянно расставив в стороны руки. Поднявшись достаточно высоко, чтобы не опасаться нападения с флангов или с тыла, Волибор стал выглядывать в толпе собирающихся разбоев тех, с кем можно было бы начать переговоры. В первые ряды разбоев, нерешительно топчущихся у смотровой вышки, и не знающих, что делать, протолкнулся Ворон. Глядя на тысячного сквозь снисходительную улыбку, он осведомился у него:
– Ты хочешь спасти свою жизнь, в обмен на жизнь захваченного тобой человека?! Так он всем здесь безразличен! Я, например, даже не знаю как его зовут!
– Вторак! Меня зовут Вторак! – оживлённо сообщил Ворону перепуганный заложник, как будто это могло что-то изменить.
– В обмен на его жизнь, я хочу всего лишь поговорить – сообщил Волибор, выглядывая из-за спины заложника.
– Говори! – радушно улыбаясь разрешил Ворон, пожимая плечами в знак того, что не видит в этом никаких проблем.
– Говорить я хочу с тем, кто что-то решает. И поверь, мне есть что предложить! – интригующе заявил бывший тысячный.
К вышке стягивалось всё больше разбоев, так как все ополченцы были уже перебиты. Сквозь толпу к Ворону пробрались Духовлад и Мстивой. Когда взгляды беглого сотника и опального тысячного встретились, то задержались друг на друге, скрупулёзно изучая. Волибор не узнал сотника (мало ли сотников в дружине), но кожаный нагрудник с теснённым вепрем и несколько знакомые черты лица, заинтересовали его. Мстивой же узнал Волибора сразу: в дружине Батурия, этот человек был известен всем. Будучи постоянным объектом язвительных шуточек других тысячных и сотников, занявших свои места благодаря лести и доносам, в то же время, он был искренне уважаем простыми дружинниками. Повернувшись к Духовладу, Мстивой сказал ему в полголоса:
– Нужно послушать, что может сказать этот человек.
– Отпусти своего пленника – обратился Духовлад к тысячному – Мы выслушаем тебя.
– Пусть побудет пока со мной – криво усмехнулся тот – Мне будет спокойнее.
– Тогда говори – пожал плечами молодой главарь.
– Прямо здесь, при всех? – уточнил тысячный.
– Прямо здесь. Пусть все решают, стоит ли оставлять тебе жизнь. Так что ты можешь предложить?
– Казну князя Батурия! – громко ответил Волибор, наслаждаясь произведённым эффектом.
Гробовая тишина воцарилась над разбойным
– И в каком она у тебя кармане? – с насмешкой поинтересовался Ворон, вызвав в толпе множество подхалимских смешков.
– Ты прав – ответил Волибор – Я не могу отдать её вам буквально, прямо сейчас, так как она находится в Кременце. Но я могу детально нарисовать план крепости. Сейчас там всего сотни три стражников. Они слишком сильно развращены мыслью о том, что охраняют самую хорошо укреплённую твердыню в Земле Ругов. Я помогу вам спланировать нападение, и проведу внутрь крепости без боя. А там вы уже без труда расправитесь с разрозненными отрядами стражников. Батурий с дружиной сейчас осаждают Радовеж, а этот городок отлично укреплён. Так что, думаю, осада продлиться не меньше нескольких месяцев. За это время вы без труда успеете очистить сокровищницу, и убраться из Чёрного Края в любом желаемом направлении.
Со всех сторон поднялся галдёж: каждый из разбоев считал своим долгом высказать мнение по поводу рискованного предложения. Волибора встревожило то, что разбои не клюнули на его предложение так опрометчиво, как он рассчитывал. Многие, конечно, соблазнились таким жирным кушем, но большинство, всё же, выказывало опасения, по поводу участия в подобном мероприятии.
Духовлад, некоторое время находившийся в задумчивом безмолвии, наконец, спросил у Волибора:
– Княжья казна… Это, конечно, хорошо. А где Предраг, человек, который привёл нас на эту медоварню, напоил, а после, как я понимаю, дал вам об этом знать?
– Он в Кременце. Ожидает возвращения князя – коротко ответил тысячный, не вдаваясь в подробности.
– Помимо хорошей добычи – громко произнёс Духовлад – В Кременце нас ждёт Предраг, которого надо бы поблагодарить за наш удачный налёт на медоварню. Отпусти нашего человека. С твоей головы не упадёт ни один волос, я обещаю.
Последние слова были обращены к Волибору. Он немного помедлил, взвешивая свои шансы, и решившись, отпустил заложника, слегка толкнув его в спину, давая понять, что тот может идти на все четыре стороны. Разбойник, не веря своему счастью, стремглав побежал вниз по лесенке, но споткнувшись, покатился по ней кубарем. Едва распластавшись у основания лестницы, он подскочил на четвереньки, и таким способом, жалобно охая, отбежал подальше. Волибор степенно спустился следом за ним, пока ещё не пряча меч.
– Так мы ничего не решим – заключил Духовлад, оглядывая галдящих и спорящих разбоев, доказывающих друг другу правильность своей точки зрения, не трудясь выслушивать доводы своих оппонентов. Ситуация вот-вот грозила перерасти в массовую потасовку – Сейчас я, вместе с атаманами, допрошу пленника более тщательно. После, каждый из атаманов сделает своё предложение, по поводу наших дальнейших действий. Ворон, Ратибор, Вук, Мстивой пойдёмте.
Сделав так же приглашающий знак махом головы тысячному, который, наконец, вложил меч в ножны, Духовлад направился к ближайшему бараку. Среди большинства разбоев, такое решение нового главаря вызвало одобрение, хоть некоторые, в полголоса, отзывались о нём критично. В принципе, этот ход снял напряжение в толпе, но конкретно Опару, он заставил просто пылать негодованием. Не смотря на то, что он, с дюжиной своих последователей, отказывался признавать Духовлада за главного (что по факту ни на что не влияло), себя он считал полноценным атаманом, и то, что Духовлад только что не назвал его имени в числе остальных предводителей, считал целенаправленным оскорблением в свой адрес. Зло сверкая глазами, он следил за тем, как удаляются атаманы, возглавляемые ненавистным выскочкой. Завистливая душонка и недалёкий ум твердили ему, что нужно срочно напомнить всем о себе, а за дно, по возможности, поставить под вопрос значимость Духовлада, как руководителя. Увидев пустую бочку, примерно по пояс высотой, валявшуюся неподалёку, он велел одному из своих подручных подкатить её к нему. Когда подручный прикатил бочку и, поставив её перед Опарой на торец, смиренно отошёл в сторону, последний вылез на деревянную ёмкость, и стал возвышенно вещать:
– Славные бойцы Медвежьего Воинства! Сегодня мы одержали великую победу над дружинниками Батурия…
Ратибор, замыкавший вереницу атаманов, уже входящих в барак, развернулся, и метнул гневный взгляд в сторону Опары, решившего поупражняться в ораторском мастерстве. Рыжебородый здоровяк, был весьма обеспокоен происходящим. Ему не нравился сам факт свары с силами князя, но в безвыходной ситуации, когда в сжатые сроки нужно было подготовиться и защищаться, он ещё молчал. Теперь же, предлагалось напасть на резиденцию Батурия, и спереть его казну, пока тот находится в военном походе, что просто поражало Ратибора своей легкомысленностью. Виной такому отношению, был вовсе не страх, и не холопское раболепие: Ратибор не ограничивался взглядом на два шага вперёд. Даже если удастся взять крепость, завладеть казной и унести ноги из Чёрного Края, всё равно это обозначало стать пожизненным врагом такого могущественного человека, как Батурий. Ратибор настраивал себя на то, что всеми силами будет пытаться отговорить соратников от столь опрометчивого шага, и вдруг услышал пафосное начало речи Опары, имеющее малое сходство с действительностью. Эти слова посредственного человека, исполненные беспочвенного гонора, просто взбесили рыжебородого, и он гневно прикрикнул на горе-оратора: