Сброд
Шрифт:
– Ты чего туда вылез?! Для этой «Великой Победы», ты, наверное, сделал больше всех?! Скройся, чтоб я тебя не видел!
Опара тут же закончил речь, и слез с бочки. Дополнительной комичности ситуации добавляло то, что слезал он степенно, с достоинством, как будто его вежливо об этом попросили, а не согнали бранью и угрозами. По рядам разбоев гуляли ехидные смешки до тех пор, пока Опара, в окружении приспешников, не скрылся в одном из жилых бараков. Остальное воинство, забыв о неудачнике и его немногочисленных спутниках, с тревожным ожиданием на лицах, повернулись в сторону барака, в котором совещались атаманы.
Зайдя в барак, предводители Медвежьего Воинства, встали полукругом напротив Волибора, сверля его изучающими взглядами. Последнему эта
– Назови нам своё имя, и потрудись объяснить причину, по которой ты решил поучаствовать в ограблении своего князя.
Волибор, еле заметно, грустно улыбнулся: вот в чём заключена ирония его судьбы! Некогда, из простого дружинника, он стал тысячным. После, вместо тысячи обученных, проверенных воинов, он получил под начало три сотни тупых, трусливых и жадных ополченцев. И вот теперь, он стоит перед несколькими лесными чуханами, подающими себя так, как будто они прославленные Рунейские полководцы, а Волибор, должен смиренно отвечать на их вопросы, задаваемые надменным тоном, и с ультимативным подтекстом. Что сказать, великолепная карьера! А стоит ли выжить, и знать, что будет дальше? Он резко пропитался апатией ко всему происходящему вокруг, и безразлично ответил сопляку, похоже главенствующему в этом сброде:
– Моё имя Волибор. Я тысячный дружины Батурия… был им, до недавнего времени. Причины, в виду которых я решился навредить моему господину, я обсуждать не намерен. Не с вами, это уж точно. Есть моё предложение, а ваше дело – принять его или отклонить.
– Ой, ну не надо! – скривился Ворон – Мне так понравилась идея захватить Кременец, а ты начинаешь разговаривать так, что тебе уже хочется отрубить голову…
– Идея тебе понравилась?! – вмешался Ратибор – А о последствиях ты подумал?! Что будешь делать, если у самой границы края, нас настигнет тысяч семь Батуриевой конницы? Попытаешься его же казной откупиться? К тому же он (Ратибор указал на Волибора секирой, всё это время находившейся у него в руках) не может даже объяснить причины, по которым собирается предать своего князя! Да как вообще можно впрягаться в такое дело?!
Ворон, скорчив испуганное лицо, отступил несколько шагов назад, глядя себе под ноги, со словами:
– Что это?! Что это?! Почему дрожит земля?! Похоже, где-то по близости, трусится от страха чей-то очень жирный зад!
Лицо Ратибора стало обозлённым. Он до хруста в пальцах стиснул держак секиры обеими руками, и шагнул к Ворону. Так же к Ворону в тот же миг, с просьбами успокоиться, бросился Духовлад, а к Ратибору, с аналогичными посылами – Вук. В начавшейся было неразберихе, всеобщее внимание привлёк отчётливый голос Мстивоя:
– Я знаю этого человека. Не могу сказать, решился он предать князя, или нет, но причины на то, он имеет достаточно веские.
Мстивой стал обстоятельно рассказывать присутствующим, сразу притихшим и успокоившимся, о перипетиях нелёгкой службы Волибора в дружине Батурия, от самого факта спасения князя при осаде Славнограда. Эту историю знал каждый рядовой дружинник, а не то, что сотник. Вдобавок, Мстивой блеснул ещё одной гранью своего таланта – как рассказчик. Местами его сказ невиданно воодушевлял эпичным описанием сражений, местами вызывал желание немедля мстить придворным интриганам за ложь и подлость.
Когда рассказ окончился, никто уже не сомневался в том, что бывший тысячный решился покуситься на княжью казну. Даже самого Волибора пробрал румянец смущения. Духовлад оглядел присутствующих, и высказал свои соображения:
– Дело рисковое. Но мы должны обратить внимание на одну деталь: долгое время, наше «воинство», могло кормиться, не попадая в поле зрения дружинников, только благодаря наводкам Горана. Как мы знаем, не смотря на свой ум, он всё же попался. Это обернулось гибелью
Снова завязался спор, но уже в более спокойном русле. Ворон горячо поддержал Духовлада. Ратибор всё ещё противился, но, уже понимая, что не представляет себе, как быть дальше в противном случае. Мстивой и Вук, высказались примерно в одном ключе: дело рискованное, но обстоятельства сложились очень удачно (дружина Батурия осаждает Радовеж; с ними Волибор, который проведёт в крепость без боя и т.д.). В общем, последние двое поддержали Ворона и Духовлада, больше от безысходности, чем от склонности к авантюризму. При таком раскладе, скрепя сердце, согласился и Ратибор, злясь на своих соратников, и обещая, что если живым доберётся до Белого Края, то никого из них не захочет ни знать, ни видеть до конца дней своих. В итоге, такую волю и порешили передать остальному воинству.
Атаманы и пленный тысячный уже шли на выход из барака. Духовлад был задумчив. Те слова, которыми он поддержал налёт на Кременец, были рассудительны, и имели под собой рациональную основу. Но лично у него, был ещё один мощный стимул, о котором он упомянул лишь раз, ещё до Совета атаманов: Предраг. Он ненавидел этого человека, так запросто подставившего его под удар. С самого начала своей ранней самостоятельной жизни, Духовлад много чего прощал своим обидчикам. Прощал, потому что не мог рассчитаться. Просто забывал, чтоб не носить на себе эту тяжесть. Но с недавних пор, его обидчики стали получать по заслугам, и с каждым днём он всё яснее понимал, что ему это нравится. Очень. Сейчас в его памяти красочно всплывали картины недавних возмездий, по-особенному согревая душу. Молодой боец вспомнил, как под выверенным ударом деревянного меча в его руке, хрустнула ключица Чернека, ранее особенно немилосердно избивавшего его в учебных поединках. Духовлад с вожделением сейчас вспоминал его жалкую, скулящую харю, обычно столь надменную. Затем вспомнился Здебор – хитрозадый обозник. Его сладкие речи, обещания… А после холодный, сырой подвал, кандалы, тяжёлый и безоплатный труд. И тут же теплотой в душе отдалось воспоминание его перепуганного лица, которое молодой боец извлёк из-под телеги, схватив за загривок… Какие-то слова… Точный удар в горло обломанным наконечником… Хрип… Быстро расширяющаяся лужа крови под ногами. Щур… Вспомнив об этой мрази, Духовлад пожалел, что не может убить его ещё раз. В памяти мелькнул тот скрытый удар, от которого молодой боец едва увернулся, ответный удар плечом, укол в печень… Приятная картина медленной, мучительной кончины поганого ублюдка.
Духовладу показалось, что сейчас, от этих воспоминаний, он получает гораздо больше удовольствия, чем тогда, во время свершения этих актов возмездия. Теперь он желал идти в Кременец не за княжьей казной, не за Славой… Он шёл туда в первую очередь за Предрагом. А остальное… как получиться.
***
Полностью разорив Радовеж и окрестные поселения, дружина Батурия выступила обратно на Кременец, чтобы, проводив властелина до его резиденции, разделиться, и разойтись по местам постоянной дислокации. Во главе дружины, ехала небольшая телега, на которой была установлена клетка, высотой примерно равная среднему человеческому росту, и ширина каждой стороны которой, была чуть больше метра. В этой клетке везли Уладу, дочь Павла, казнённого Радовежского смотрящего. По задумке Батурия, клеймо на её лице, возглавляющее войско, должно было служить вымпелом его победы.