Счастливчик

Леблан Рене

— Надо было освежевать тушу прямо в лесу, — укоризненно сказала сыну мадам Бланка. — Твой отец всегда так делал.

— Не сердитесь, тётушка! —весело попросил Бастьен. — Мы просто хотели показать зверя целиком, вам и...

Он невольно посмотрел на Николетт. Глаза его сверкали, улыбка была так ослепительна, что девушка едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею при всех.

— ... и слугам тоже интересно посмотреть, — быстро закончил Бастьен.

— Конечно, — тотчас отозвалась Николетт. — Чудесный зверь, спасибо, мессир Бастьен.

А потом они разделывали

тушу во дворе перед крыльцом, все вместе — Окассен, Бастьен, Николетт, Жилонна и конюх Матье. Юноши орудовали своими охотничьими кинжалами, слуги — кухонными тесаками. Мадам Бланка носила из кухни тазы, чтобы аккуратно разложить потроха и куски мяса. И тут Николетт увидела, что во двор вошла Урсула. Она издали помахала подруге рукой, подзывая к себе.

— Я не могу! — крикнула Николетт. — Мы косулю разделываем, иди помогать!

Урсула подбежала и, не раздумывая, взялась за работу. Она ловко срезала с освежёванной туши ломти мяса, носила наполненные миски в дом.

— Ну, теперь отойдите в сторону, я буду кости рубить! — объявил Окассен.

Он вытер руки ветошкой, которую подала мать, сбросил кафтан и взялся за топор. Мышцы у него были сильные, двух-трёх ударов хватало, чтобы отрубить от туши ноги. С головой и хребтом пришлось повозиться подольше, но через полчаса Окассен гордо показал на гору кровавых кусков:

— Видали, как быстро?

— Ты у меня молодец, сынок, — довольно проговорила мадам Бланка.

Женщины стали носить мясо и кости в кухню. Урсула захватила ковш с водой и чистое полотенце, выбежала во двор и подошла к Окассену.

— Давайте, я вам на руки полью, мессир.

— Ну, давай, — спокойно отозвался он.

Он мыл руки, а сам болтал с Бастьеном, не глядя на Урсулу. Та, наоборот, пристально смотрела ему в лицо, словно пыталась прочитать в его глазах потайные мысли.

— У вас тут кровь, — тихо проговорила она, коснувшись пальцем его подбородка. — Дайте, я вытру.

Она быстро смочила краешек полотенца водой и стала вытирать лицо Окассена.

— И вот ещё кровь... и здесь.

Окассен не сопротивлялся и даже слегка улыбался. Николетт, спускаясь с крыльца, заметила это. И показала Бастьену глазами на непривычную сцену. Окассен вздрогнул, словно кожей ощутил их взгляды.

— Ну, всё, — резко сказал он, оттолкнув руку Урсулы.

Повернулся и пошёл в дом. Не оборачиваясь, крикнул:

— Николетт! Принеси мой кафтан!

Она поспешила исполнить приказ. Думала, Окассен разозлился из-за Урсулы и заранее дрожала. Но он сказал с непривычной мягкостью в голосе:

— Спасибо, сестричка.

Николетт показалось, что глаза у него были странно робкими, словно испуганными.

Через день приехал гонец от графа де Брешан. Его прислали за Бастьеном, просят того срочно приехать. Подробностей вызова гонец не знал.

Бастьен уехал на весь день, а вернувшись, долго беседовал с Окассеном. Николетт слушала, стоя в тени на лестнице. Она поняла, что один из друзей графа де Брешан, владетельный сеньор по имени герцог де Шуази, просил подсказать ему достойного дворянина

на место начальника охраны большой крепости. Сам герцог не жил в этой крепости, у него было много имений. Прежний начальник охраны уехал в другой город, где получил место главы отряда наёмников.

Граф де Брешан порекомендовал Бастьена. Он знал, что молодой человек прошёл рыцарскую выучку и ищет службу во Франции. Слава о нём шла хорошая — вежливый, доброжелательный, отлично знает военное дело, и ни в каких бесчинствах не замечен.

Герцог побеседовал с Бастьеном и предложил ему принять службу.

— Ты согласился? — спросил Окассен.

— Конечно! Это отличное место. У меня будет дом и к нему всё, что положено — дрова, свечи, слуги. И большое жалованье. Герцог де Шуази уезжает через четыре дня, и я поеду с ним, чтобы сразу приступить к службе.

— Пожалуй, ты будешь жить лучше, чем я, Бастьен, — с тихой завистью сказал Окассен. — Правду люди говорят, что ты — счастливчик.

Николетт стояла на лестнице и прижимала руки ко рту, словно скрывая от себя самой счастливую улыбку. Ведь Бастьен обещал, что женится на ней, как только найдёт службу!

Глава 6 Право первой ночи

Перед отъездом Бастьен поменялся с Николетт нательными крестами. Она удивлённо смотрела на его дорогой золотой крестик, который так странно смотрелся под её стареньким синим платьем.

— Теперь твоя судьба станет моей, а моя — твоей, — пояснил он. — И мы обязательно будем вместе.

Николетт целовала перед сном его крест. И иногда плакала по ночам, вспоминая запах луговых трав, среди которых они лежали в обнимку, голос Бастьена и и его горячие пальцы, сплетённые с её пальцами. После этих воспоминаний трудно было заснуть. Николетт лежала в темноте, слушая, как мыши скребутся в соломе, и как Окассен за стенкой бормочет во сне:

— Не надо, не надо... я не хочу!

С тоской Николетт ждала, придёт ли обычная женская хворь. Ей хотелось, чтобы она уж оказалась беременной. Ребёнок связал бы их с Бастьеном крепче крестов. Но вместе с дождями, которые полились в полнолуние, пришло «проклятие Евы». Значит, небеса пока не благословили нас, думала Николетт, слушая печальный стук дождя по крыше.

В одну из этих дождливых ночей дверь её спальни распахнулась, и вбежал Окассен — в одной рубахе, босой. Он влез к ней под одеяло, как в детстве, прижался к её плечу. Зубы у него стучали — не от холода, от ужаса.

— Что с вами? — испуганно спросила она.

Ей вспомнились жуткие слова Урсулы. А вдруг это правда, и он пришёл, чтобы взять её насильно, терзать ради своей забавы. Но Окассен всхлипывал, как перепуганный ребёнок.

— Мне плохо... не могу заснуть... страшно...

Он прижимался к ней, обнимал, но совсем не как мужчина. Он словно снова превратился в перепуганного мальчика, который боится чудовищ. Конечно! Все эти годы он спал в одной кровати с Бастьеном, поэтому кошмары его не мучили. Стоило остаться одному, и монстры вылезли из тёмных углов спальни, из-под кровати, из ларей и ниш.