Семейство Доддов за границей
Шрифт:
Я исписала почти весь листъ, быть-можетъ, истощила терпніе моей милой Китти, но не доказательства моего взгляда на вещи, не желаніе убдить мою милую Китти. Adieu! Adieu!
Понимаю, какимъ удивленіемъ поразятъ тебя мои понятія; но не послужитъ ли оно доказательствомъ, какъ далеко отстали въ цивилизаціи наши соотечественники отъ остальной Европы? Идеи, давно повсюду покинутыя, господствуютъ еще у насъ, и безполезная наука, оставленная всми другими народами, составляетъ еще у насъ предметъ любви, цль честолюбія.
Хотла бы я написать своей милой Китти еще многое, многое, но должна окончить письмо. Девять часовъ вечера, мсяцъ встаетъ, и мы отправляемся въ нашу экскурсію на Драхенфельзъ, потому-что, надобно теб знать, одно изъ обыкновеннйшихъ развлеченій въ чужихъ
Мери Анна Доддъ.
ПИСЬМО VII
Бетти Коббъ къ мистриссъ Сусанн о'Шэ, въ дом цирюльника, въ Брофф.
Думала я до сего времени воротиться къ вамъ; ну, вышло не по-моему оттого, что, видно, не такъ живи, какъ хочется. Ужь про всякаго это правда, а про нашу сестру-служанку и подавно. Какое наше житье!
Еслибъ мистриссъ была покойне, я бы, по здшнему обычаю, пожалуй, привыкла. Потому, здсь не все дурно, есть и хорошее. Какъ мы сюда перехали, даютъ намъ четыре кушанья каждый день, хотя оно выходитъ, ни одного нтъ, какъ слдуетъ. По здшнему что рыба, что птица, что мясо — все одно выходить. А хуже всего да — говядина съ черносливомъ, да пареная ветчина съ инбиремъ. По-крайности всего много, и да разная, не то, что въ нашихъ мстахъ.
Мы теперича живемъ въ большомъ трахтир и кажный день собирается насъ обдать сорокъ семь человкъ, въ первомъ часу, по колокольчику. И весело бываетъ, какъ нельзя лучше. Идемъ подъ-ручку; меня ведетъ лорда Джорджа человкъ, мистеръ Слипперъ; а французенку горничную — мусьё Григорій, оба служатъ у мистриссъ Горъ Гэмптонъ, и раскланиваемся да расшаркиваемся не меньше, чмъ сами господа. Мистеръ Слипперъ садится на первое мсто, а я съ правой руки у него, а мамзель съ лвой, и всякое блюдо достается намъ первымъ въ руки, и мы его все переворочаемъ, и самые лучшіе куски выберемъ, и хохотня у насъ такая подымется, ну только! потому, мистеръ Слипперъ самый веселый человкъ, и такія исторіи разсказываетъ, что я со смху надрываюсь. И такой вжливый, все, что не хорошо сказать, говоритъ пофранцузскому. И ежели бы только ты послушала, Шусана, что говорятъ про господъ, пожалла бы, какая бдная эта наша жизнь. Самому мистеру Слипперу тяжелое житье, всего платится по восьмидесяти фунтовъ въ годъ, и, какъ онъ говоритъ, обноски. Иной день даже газеты не удастся ему прочитать, потому-что лордъ сунетъ ее въ карманъ и унесетъ съ собою; а разъ, когда мистеръ Слипперъ собирался на вечеръ, не нашлось у лорда, говоритъ, ни одной рубахи съ шитьемъ, и пришлось надть простую батистовую — «ужь и не знаю», говоритъ, «до чего у насъ дойдетъ съ этакимъ порядкомъ; когда-нибудь врно прійдется и сигары свои покупать». Прежде у него было хорошее мсто, при сэръ Михайл Бексли, ну, хоша жалованье было большое, одначе не могъ жить. «Мы, говоритъ, проживали въ Вн, и тамъ были танцы кажный день, а у сэръ Михаилы руки и ноги были меньше моихъ, и бальныхъ его сапоговъ и перчатокъ нельзя было носить, и каждый день будучи въ обществ, оченно много выходило у меня денегъ, не по состоянію».
Мамзели тоже плохое житье. Спать ложится иной разъ часу въ четвертомъ. Барыня у ней такая, что сама шпильки изъ волосъ не вынетъ, все горничная раздвай, и должна, бдняжка, ее дожидаться, покуда изъ гостей воротится. И въ такое-то время, когда ужь, можетъ, заря занимается, пріидетъ еще
А иной разъ вздумаетъ пть, а то и цлыхъ шесть бальныхъ нарядовъ за одинъ разъ перепробуетъ, который надть. Мамзель одначе говоритъ, что наврно теперича отъ этого барыню вылечила, накапамши ей масла изъ лампы на новенькое блое атласное платье, ни разу ненадванное, съ брюссельскими кружевами. И надо теб сказать, Шусана, что всякой прислуг, какую знавала я, жить хуже, чмъ нашей сестр ирландк; жалованья, не спорю, получаютъ больше, обращенье одначе хуже. Потому, мы небольно податливы. Теперича, хоть моя барыня — кажется, не надо быть хуже? А со мною такая мягкая. Потому, все длаю напротивъ. И то, когда видитъ, я сердита, шляпку подаритъ, или пару башмаковъ, лишь бы только унять меня.
Откуда наши берутъ денегъ, никто не знаетъ; ну, сорятъ ихъ просто пригоршнями. И теперича они, Шусана, промежду себя въ разлад, да не въ такомъ, какъ прежде, а совсмъ расклеились. Мистеръ ходитъ гулять одинъ, либо съ миссъ Каролиною. Миссъ Мери Анна все сидитъ съ матерью. А мистеръ Джемсъ теперича сталъ мужчина взрослый, да и дерзкій же какой! все заигрываетъ. Онъ все увивается около мистриссъ Горъ, которая живетъ съ нами. Не лежитъ у меня къ ней сердце, Шусана, и къ мамзели Виргиніи тоже, ея горничной, хоть она со мною куда-теб-какъ обходительна и ласкова, и говоритъ, что къ нашему семейству расположена.
Патрикъ Бирнъ все такой же остается, какъ былъ. Никакой не набрался образованности. За обдомъ такъ длаетъ, что намъ всмъ черезъ него стыдъ. Что ему понравится, не беретъ себ на тарелку, а поставитъ передъ собою все блюдо, и състъ, а другимъ не передастъ. Теперича обо всемъ написала, кром стараго мусьё Григорья. Охъ, какой же безстыдникъ, старый французъ! Ни одного слова не скажетъ приличнаго, а у самого ужь вс зубы повыпадали. Иной разъ и слушать-то его, такъ не годилось бы.
Остаюсь и рекомендуюсь теб всегдашняя пріятельница
Бетти Коббъ.
Что-что такое мн сказывали, будто какой-то родственничекъ мистриссъ нашей померъ, и деньги ей оставилъ — правда ли? Разузнай, Шусана, моя милая, потому-что хочу, коли правда, просить прибавки жалованью, а ежели мистриссъ Д. не прибавитъ, хочу отойдти отъ нея. Мамзель Виргинія мн вчера сказала, что есть тутъ одна богатая барыня, которой нужна надежная двушка, чтобъ дочь ея поанглицкому учить; это бы наше дло; въ годъ дастъ пятьсотъ франковъ, значитъ двадцать фунтовъ, и пища ея, и прачк платить будетъ она. Выгода есть. Окром того, какой мн почетъ въ дом будетъ отъ всей прислуги. Теперича кажный вечеръ учусь пофранцузскому у старика мусьё Григорья, и онъ говоритъ, будто черезъ недлю на порядкахъ буду умть.
ПИСЬМО VIII
Джемсъ Доддъ къ Роберту Дулэнъ, Е. В., въ Trinity College, въ Дублинъ.
Ты отгадалъ, милый Бобъ: изъ моего письма къ Викерсу вышла прескверная штука, хотя, надобно сказать, единственною причиною тому совершенное отсутствіе всякихъ благородныхъ чувствъ у этого человка. Къ неизъяснимому ужасу моему, однажды утромъ принесли съ почты нашему старику большой конвертъ, заключавшій въ себ мое «секретное и конфиденціальное» письмо, которое эта чернильная душа, Викерсъ, очень-хладнокровно возвратилъ для прочтенія моему отцу.
Ужь и до этой оказіи дла наши съ нимъ шли несовсмъ-ладно. Наканун была бурная консультація по поводу расходовъ, которые поразили нашего лорда-казначея своей колоссальностью, а, по правд говоря, были очень-умренны. Ты знаешь, Бобъ, что наша компанія составляетъ не малое число. Мистриссъ Г. съ горничною и разсыльнымъ, лордъ Джорджъ съ камердинеромъ, пять членовъ семейства Доддовъ съ двумя доморощенными слугами и еще двумя заграничными, занимаютъ бельэтажъ лучшаго отёля въ Бонн, съ отличнымъ столомъ, при достаточномъ количеств винъ: можно, кажется, и не длая такъ-называемыхъ лишнихъ расходовъ, ожидать порядочныхъ издержекъ; и въ конц мсяца явились передъ нами дйствительно страшные счеты.