Синеволосая ондео
Шрифт:
– Ну, ко всему можно привыкнуть, – сказала Ригрета. – В конце концов, после первой брачной ночи при желании можно получить и то, и другое. И красивую жизнь, и того, к кому стремится твоё сердце. Главное, чтобы плоды любви были похожи на то дерево, ветви которого они должны принадлежать.
– Это обман, – горячо сказала Аяна. – Зачем это нужно?
Разговор расстроил её, она опять начала злиться на эти странные обычаи, а ещё на то, как просто об этом говорила Ригрета.
– Ну а что делать? Я же не могу заявиться к крейту Алте и сказать, мол,
– Ты права. Никто не может изменить это в одиночку. Я пойду уложу его.
Она вернулась быстро, потому что Кимат заснул у неё на руках уже по дороге в спальню. Ригрета ждала её у дверей столовой.
Аяна всё ещё была напряжена, хотя после разговора с Ригретой понимала, что слишком уж много себе напридумывала про кирио. Торговцы в трактире смотрели на неё и видели в ней ондео только из-за её волос и одежды, а она смотрела на этих людей и видела в них каких-то могущественных созданий из-за того, что они вели себя чуть иначе и были одеты в ткани, стоившие чуть дороже.
Нужно остановить этот страх. Когда приехал Конда, она не боялась его. Она не боялась его, потому что никто не говорил ей, что надо бояться, вести себя с ним как-то иначе, чем она привыкла вести себя с другими людьми. Он называл её дерзкой, потому что она говорила с ним прямо, без страха и напускного , наигранного стыда. Они такие же люди, как она, просто не привыкли к тому, к чему привыкла она. Надо, наверное, просто постараться не «дерзить». Они такие же люди. Такие же. Взять хоть ту же Дилери.
Катьонте отодвинул ей стул, она села, как учил Харвилл, и расстелила салфетку на коленях. Напротив села Ригрета, ободряюще поглядывая на неё.
– Кирио! – произнёс мужчина, сидевший с прозрачным стаканом вина во главе стола. – Сегодня заканчивается старый год и начинается новый, и, раз уж все гости наконец в сборе, давайте поднимем стаканы за то, чтобы наступающий год оказался не хуже уходящего!
– Ты будешь вино или сок, как твой больной товарищ?
– тихо спросил катьонте, наклонившись к ней.
Аяна быстро глянула на стаканы тех, кто сидел за столом. У всех, включая Харвилла, который всё ещё выглядел немного болезненно из-за похмелья, в них плескалось что-то красное.
– Сок.
Слуга налил ей в стакан красную жидкость, взяв бутылку с высокого буфета сзади, и она украдкой понюхала содержимое. Хмельным вроде бы не пахло. Она всё ещё помнила молодое вино, и повторять пока как-то совсем не хотелось.
Кир Олдиен Дэтра, а, судя по всему, именно он сидел во главе стола по праву хозяина дома, поднял свой стакан и зажмурился.
– Загадывай желание, – сказал ей сидящий рядом парень. – Оно исполнится.
Аяна зажмурилась. Больше всего на свете сейчас она хотела как
Гости негромко поздравляли друг друга с наступающим новым годом, а слуги разносили и ставили перед ними следующие блюда. Аяна пропустила несколько закусок из-за того, что разговаривала с Ригретой, а потом ещё относила Кимата, и теперь ей принесли небольшую тарелку с ароматной похлёбкой, на которой сверху плавали небольшие аппетитные медальоны жира. Она ела, зачерпывая ложкой от себя, как учил Харвилл, а он посматривал на неё и выглядел вполне довольным тем, как она справляется.
Аяна смотрела, в основном, на широкие голубые рукава, слегка подвернутые, чтобы не испачкать их в подливке, которой сопровождался небольшой кусочек изумительно вкусного жареного мяса с соланумом, что принесли вслед за похлёбкой, но время от времени украдкой поднимала взгляд на сидевших за столом. Она рассматривала всех, пока не наткнулась взглядом на молодого мужчину с плотно перевязанной рукой. Он чем-то привлёк её внимание, и взгляд то и дело натыкался на его руку.
Она наклонилась к парню, который напомнил ей про желание.
– Кир знает, почему у того мужчины перевязана рука?
– Ты не слышала, что тут произошло? На наших соседей напали разбойники. Это сидит сын кира Шедари Лиака, Адер. На его и его камьера напала шайка вооружённых бандитов. Его камьер лишился половины уха, а у молодого кира сломана рука.
Аяна замерла, холодея. Ей всё вдруг стало ясно. Шайка бандитов... Вооружённая копытами и четырьмя десятками зубов. Тот человек приходил, чтобы замять дело, как однажды выразился Верделл. Он заплатил ей, чтобы Аяна молчала о том, чем занимается молодой кир из рода Шедари.
Она сидела, думая о том, правильно ли поступила, и почему Харвилл сказал ей взять деньги, а в это время катьонте уже вынесли последнее блюдо.
Маленький беленький шарик, одиноко лежащий в стеклянной синеватой миске на высокой ножке, и два кусочка каких-то фруктов рядом. Она взяла маленькую ложку и тихонько посмотрела по сторонам, чтобы не ошибиться, когда будет есть его, но никто не делал чего-то необычного, и она подняла руку и провела по краешку шарика, удивляясь, как легко от него отделяется белая масса.
Она подняла ложку и осторожно понюхала. Запах был молочный, нежный, с цветочными нотками, и сладковатый. Это сладкое? Аяна сунула ложку в рот.
На её глазах выступили слёзы. Она никогда не ела ничего подобного. Холодный, нежный сладковатый кусочек таял на языке, наполняя рот вкусом жирных свежих сливок и какой-то нежной травки или специи, которой она не знала. Она соскребла с поверхности шарика ещё немного, потом отделила ещё один целый кусочек, потом ещё. Она тонула в этом вкусе, как в облаках сладких ароматных сливок на бледном сливочном рассвете, встающем над нежной сливочной пеной прибоя моря, которое омывает берега оурана.