Сказки для Катастрофы
Шрифт:
У дальнего конца стола сидел Рыжий Клоун. Он был одет в атласную хламиду, сшитую из разноцветных ромбов. На его голове был огромный рыжий парик, на котором едва держалась крошечная треуголка с блестящей кокардой, лицо закрывали зеркальные очки-капли и хирургическая маска. Он весело мотал головой в такт музыке, которую слушал через наушники. Судя по доносившимся звукам, там играли «Блэк Саббат».
– Как там больной? – спросил его Белый.
Вместо ответа Рыжий принялся ещё и размахивать руками.
– Сестра,
Катастрофа взяла из множества разложенных перед ней инструментов первый попавшийся, похожий на ножницы, и дала его Белому.
– Это не ножницы, дорогуша! – возмутился он. – Это зажим. Впрочем, сойдёт.
Коротко размахнувшись, он бросил зажим в Рыжего. Зажим, попав тому в плечо, отскочил и со звоном упал в лежавшую на полу кучу инструментов.
– А? Что? – Рыжий вынул из уха наушник и, спустив очки на кончик носа, уставился на Белого.
– Как больной?! – прокричал свой вопрос Белый.
Рыжий бегло оглядел свой край стола, приборы, стоявшие рядом, и сообщил:
– Больной до сих пор болен. За последние пять минут здоровее не стал.
– Как его состояние, спрашиваю, придурок!
– Он скоро проснётся – у меня наркоз кончается. Вчера дежурная смена последний баллон вынюхала – корпоратив у них был.
Он вернул очки на место, вставил в ухо наушник и продолжил наслаждаться творчеством Оззи Озборна.
Белый вновь склонился над столом, и оттуда стали доноситься скрипящие звуки. Через минуту он повернулся к Катастрофе и, со словами: «Сестра, возьмите конечность», протянул ей какой-то предмет. У Катастрофы потемнело в глазах, она пошатнулась – в руках у Белого была отрезанная до середины голени человеческая нога с почерневшей ступнёй.
– Сестра, что с вами? Первый раз в операционной?
– Я… это… у меня… у меня пэ-мэ-эс, – наконец нашлась, что ответить Катастрофа.
– А-а-а! Понятно. Сядьте вон там, в углу. Я уж как-нибудь сам. – Присев, он положил отрезанную ногу в таз и пинком задвинул его под операционный стол.
На столе под цветистой простыней, лежал человек. В его рот был вставлен гофрированный шланг, который шёл к какому-то ритмично вздыхавшему аппарату. К привязанным ремнями к столу рукам присоединены капельницы. На месте правой ноги, пониже колена, краснел окровавленный срез.
Катастрофа, шатаясь, дошла до белого вращающегося стульчика и села. Чтоб не упасть в обморок, она, как учил папа, опустила голову между колен. Что-то мешало дышать – Катастрофа, проведя рукой по лицу, стащила с него хирургическую маску. В нос ударила острая смесь запахов дезинфекции, крови и гниющего мяса. Катастрофе пришлось больно укусить свой большой палец, чтобы остаться в сознании.
– Здравствуйте, детки! – дверь операционной распахнулась, и на пороге появился Дед Мороз.
– Здравствуй, здравствуй, хрен горбатый, – поздоровался через плечо
– У меня на лице своя маска растёт – усы и борода, – Дед Мороз подошёл к столу и стал наблюдать за работой Белого.
– А-а-а! Наша педрилка горбатая явилась! – обрадовался Рыжий, заметив гостя. Он вытащил из ушей оба наушника. – Ты подарки нам принёс, жид Лапландский?
– Если б вы знали, как я люблю вас обоих, выкидыши мединститута, – ответил Дед Мороз, ничуть не обидевшись. – Вашу манеру здороваться – особенно.
– Что ни слово – то правда, – ответил Рыжий. – Ты горбатый и мальчиков любишь.
То, что Катастрофа поначалу приняла за мешок с подарками на спине у Деда Мороза, на самом деле было горбом
– Потому что сам себе обрезание делал, – предположил Рыжий
– Не сам – мне помогали. Но мальчиков люблю. За их розовые попки. А кто это у нас тут в уголке притаился? Не мальчик случайно? Не-е-е – девочка, – сказал он, разглядев Катастрофу. – И что мы тут делаем такие красивые?
– Практикантка, – пояснил Белый, не отрываясь от своего занятия. – Впервые на ампутации.
– Поня-а-атно почему мы такие зелёные! – протянул Дед Мороз. – Деточка ты ко мне в гости приходи. В подвал. На аутопсии поможешь – все фобии, как рукой снимет. Мне сегодня покойничка привезли – пальчики оближешь – три недели в реке пролежал. Я из его брюшной полости восемь во-о-от таких здоровенных раков достал. Приходи, пивка попьём.
– Ты! Персонаж страшной сказки! Кончай над ребёнком измываться! – сказал Рыжий, и, вытащив из кучи инструментов у своих ног скальпель, метнул его в Деда Мороза.
– Я персонаж светлый и радостный, – возразил тот, на удивление ловко увернувшись от летящего в него ножа, который за его спиной воткнулся в дверь. – Миллионы детишек по всему миру с нетерпением ожидают моего прихода.
– Бедные обречённые создания! – Белый передёрнул плечами. – Слышь ты, полярный еврей, делом займись.
– А где оно, дело-то? – он огляделся. – Вижу-вижу – под столом как всегда.
С кряхтением нагнувшись, Дед Мороз вытащил из-под стола отрезанную ногу и, близко поднеся её к лицу, принялся внимательно рассматривать.
– Ничего неожиданного не скажу, – сообщил он вскоре. – Обширный некроз вследствие обморожения. Как он сюда попал? Больной, в смысле…
– Какие-то люди на улице подобрали без сознания, – сказал Белый. – Ну вот, в принципе и всё. Культю я ушил. Сейчас повязку наложу и можно в палату…
– Тут не только обморожение, – пробормотал Дед Мороз, который продолжал внимательно изучать ногу. Он поднёс её к носу, понюхал срез, затем лизнул его, сплюнул. – Тут, похоже, ещё и рак.
– Совсем мозги в своём подвале отморозил! – заорал Рыжий. – Меня сейчас стошнит! – Он зажал руками рот и отвернулся.