Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
— И ветер пропал, — тихо произнесла Мерль.
— При чём тут ветер? Она вся синяя, а ты говоришь о каком-то ветре!
— Вокруг неё всегда был поток движущегося воздуха. Чаще всего тёплый. Как щит, как оберег, орган чувств, что-то наподобие второй кожи. Он всегда с ней, даже когда Мизори спит, а сейчас его нет. И эти раны… И крик…
Из седельной сумки Мерль извлекла очки со сменными линзами. Подобрав нужные, она тщательно осмотрела грудь пребывающей без сознания Мизори.
— Это ужасно, — сквозь слёзы прошептала она. — Там какая-то каша из внутренних органов и рёбер.
— Я знал немало падений с лошади, но чтобы так!
— Лошадь тут ни при чём. Ранам больше суток. Она получила их в драке
— Не понимаю. Как можно умереть от жалких побоев, да ещё и сутки спустя?
— Жалких?! Ты видел, во что он превратил штифты в перчатках?! Так покорёжить митрил сквозь драконью шкуру! Да один бы такой удар нормального человека прикончил, а если и не прикончил, то сделал бы калекой на всю жизнь!
— Ну, наша королева вроде покрепче…
— Но не железная же! Ты посмотри на неё: считай, кожа да кости. А тот орк раза в два её тяжелее. Я уже говорила, люди после подобного не живут.
— Но минуту назад она была в полном порядке! — окончательно запутался первый министр.
— Худшего фамилиара я в жизни не видела! — Не прекращая беседы, скорее для самоуспокоения, нежели ради спора, Мерль погрузилась в изучение седельных сумок Торвальд. — Она не совсем человек, она колдунья. Тебе сколько лет? Вот! То-то и оно. Мага убить очень сложно. Маги контролируют первоматерию — сильнейший известный источник энергии в мире. С помощью него можно не только колдовать, но и поддерживать своё тело в рабочем состоянии. Да сам посмотри: у неё сломана половина рёбер, отбиты внутренние органы, и никто этого даже не заметил. Пока целы головной мозг и сердце — источник первоматерии — колдун будет жить. К примеру, на этом свойстве основано превращение в лича. Конечно, жить маг будет лишь до тех пор, пока внутренняя энергия не иссякнет. Сердце Мизори создаёт огромное количество подобной энергии, но её не достаточно, чтобы уравновесить такие раны, а ещё она использовала блокировку боли. И наконец, ветер вокруг неё. Как я поняла, она не может его убрать. Наша Миз попросту пожирает сама себя…
— И ничего нельзя сделать?
— Можно, но совсем немного… — На подстилку из почерневших листьев упали несколько пустых флакончиков. — Проклятье! Эта дурёха, похоже, уже выпила все запасы магического концентрата, — тяжело дыша, рыжая в бессилии опёрлась на ствол ближайшего дерева. В руку ей ткнулась ослиная морда. — Точно, ты совершенно прав.
Гуамоко с интересом наблюдал, как эльфийка извлекла на этот раз уже из своей сумки точно такой же флакончик, только полный.
— Заряд для инструмента, — пояснила она.
И сетуя на то, что её инвестиции в этот проект уже превысили все мыслимые и немыслимые пределы, начала наполнять содержимым мензурки большой шприц.
Инъекция в сердце. Тянуть было нельзя. Наскоро обеззараженная игла вошла в почерневшую плоть, жидкость медленно и постепенно наполняла центр силы элементалистки. Сначала вернулся ветер — резкий, порывистый, дёрганный и совершенно бессмысленный.
Глаза открылись. Но перед тем как снова закрыть глаза, девушка застонала, голос ее набирал силу и готов был уже сорваться в крик. В ее бессвязном бреде можно было уловить очертания слов заклинания.
— А ну-ка помолчи! — Мерль сунула в открывшийся было рот перчатку. — Знаю, знаю, что тебе больно, Мизори, — она погладила девушку по волосам, — ты должна терпеть. У меня больше эликсиров нету, а до города нам теперь дня два ехать. Так что не вздумай колдовать, а иначе умрёшь.
Вытащив импровизированный кляп, она заглянула в глаза колдуньи. Та смотрела на неё очень жалобно, даже жалко.
— Крепитесь, Моя Королева, — махнул крылом филин. — В городе есть несколько жрецов. Не думаю, что они куда-то
Ответом на вопрос был хриплый кашель, который, судя по всему, должен был быть смехом, однако спустя пару секунд лицо Торвальд перекосило от боли, и она стиснула зубы.
— Ты бы ещё пробежаться предложил, — огрызнулась Мерль. — Вот компресс, — она кинула птице смоченное росой полотенце, — положи ей на голову. Как нагреется — поменяешь. А я займусь транспортом.
Поначалу Гуам хотел было сказать, что медсестрой работать не подряжался. Но Торвальд была нужна ему живой, поэтому, ворчливо ухая, огромная птица поковыляла исполнять поручение. Мерль тем временем спрятала рыжие волосы под берет, засучила рукава, вытащила из сумки рукавицы, пилу и моток бечёвки.
На несколько минут тишина лесной глуши сменилась визгом пилы и хрустом веток. Собранная Мерль конструкция являла собой всего лишь лежанку из грубо подогнанных ветвей, на которую она не без труда втащила героиню, укрыв сверху плащом.
— Извини, как могла, из подручных материалов, — вздохнула эльфийка.
В этот момент ветер снова метнулся вверх, срывая с Мизори плащ.
— С этим точно ничего нельзя сделать? Он же все силы сожрёт.
— Эмоции… В сумке… — прохрипела колдунья, кивая в сторону.
Несмотря на заботу, она выглядела всё так же плохо: на коже выступили крупные капли пота, из глаз непрерывным ручьём текли слёзы. Рыжая даже думать не хотела, какую боль испытывает сейчас эта девушка, да и не было времени на пустые охи и ахи. Она сразу поняла, что имеет в виду элементалистка. В поисках эликсиров она наткнулась на стеклянную банку, наполненную маленькими пакетиками из пергаментной бумаги. «Успокоительное» — гласила надпись на банке. Что ж, успокоительное так успокоительное. Зажав пострадавшей нос, она влила растворённое в воде содержимое пакетика ей в рот, вытерла губы. Затем с горем пополам она смастерила подобие хомута, и, наконец, после всех усилий лежанка двинулась с места.
— Подобный способ передвижения отнюдь не лучший, частенько будут попадаться кочки и камни, но ты терпи. На то, чтобы собрать телегу, у нас нет ни времени, ни материалов, — продолжала сетовать эльфийка. — Сейчас главное — вернуться в столицу до того, как туда заявится чёртов гном.
Холодно. Туман становился гуще, и казалось, что скрытое за ветвями небо опускается всё ниже. На загорелое лицо Мизори упали первые капли дождя. Бесшумно катились слёзы. Нет, смерти она не боялась. Вернее, боялась, но не сильно. Вернее, не очень сильно. Со смертью она сталкивалась довольно часто, обычно они здоровались, желали друг другу удачного дня и мирно расходились. Умирать легко. Сейчас же её буквально рвало на части. Жар был нестерпимым, несчастный организм поднимал температуру, нервная система бесновалась, сигнализируя о критическом состоянии с помощью самого верного средства — боли. Мерль чувствовала, как трутся о лёгкие обломки рёбер, как ноет каждый член и каждая клеточка. Кроме лица, что слегка утешало — значит, в гробу она будет выглядеть вполне пристойно. И что может быть хуже, чем подохнуть в таком убогом состоянии?! В глуши, на связанных бечёвкой палках, в окружении осла, филина и барана. А если её увидят такой? Никчёмной, беспомощной, слабой. Пытать тут, конечно, почти нечего, однако одна только мысль о пытках заставляла кровь стынуть в жилах. Сейчас её жизнь зависела от трёх животных и одной эльфийки, от которой в бою прока не больше, чем от тушканчика. Остаётся надеяться, что они действительно успеют, что её вылечат и она сможет встретить недомерка достойно. Главное, чтобы город не сдался сразу. В конце концов, несколько дней осады он выдержать способен.