Смирновы. Водочный бизнес русских купцов

Царёв Александр

Алексий Иванов прожил в деревне всю свою жизнь, но, скорее всего, от него и восприняли сыновья неутоленное стремление к иному жизненному укладу. Семейные традиции в этих краях суровы и непоколебимы, родительский авторитет непререкаем, только с благословения отца могли сыновья покинуть дом и пуститься в отлучку, как в плавание.

И с разрешения помещика, разумеется.

Для того такой оборот дела был не без выгоды: при оформлении отпускной, разрешения на отлучку, заключался договор о финансовых обязательствах крепостного перед хозяином. И для домочадцев отлучные деньги были немалым подспорьем: с пашни не разговеешься – земли скудные.

Зато

места – бойкие.

Это теперь кому-то кажется, что деревни, где жили братья, скучились в «медвежьем углу». Да нет – рядом были славные города Углич²⁸ и Мышкин²⁹, а в соседней Тверской губернии поблизости Кашин, тоже неплохой городок, да и до Москвы, если разобраться, рукой подать.

Н.В. Гоголь обессмертил ярославских, написав:

«Эх, тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик…»

Нанимались ярославские в приказчики, половые, стояли за буфетной стойкой, выбивались в управляющие мелкими лавками или складами.

В Кашине один из торговых купеческих домов занялся не столько транспортировкой и перепродажей вина, сколько воспроизведением изделий подобного рода да еще «сдабриванием» их. В чем заключалось сдабривание, хозяева хранили в тайне, но не существует хозяйских тайн, которые не становятся известными приказчикам.

Судя по тому, куда повернула история рода позднее, братья не обошли вниманием тот кашинский опыт. Однако для того, чтобы открыть свое дело, необходим был стартовый капитал. Как ни трудолюбивы братья и сколь ни скаредны они в быту, запас прирастал медленно. Яков и Арсений Алексиевы, управляющие в Москве одним из ренсковых погребов³⁰, где распивочно, на вынос и оптом продают виноградные вина, спиртовые настойки и наливки, выписывают из деревни младшего брата Ивана, определяют его мальчиком на побегушках.

Шел 1818 год. Три брата сообща начали создавать семейное дело.

Сами братья еще ничего не производили, собственным делом не владели, а служили при чужом деле, но батюшка всегда с гордостью рассказывал об этом событии, так как для него, для его братьев тот год был важным и переломным: они уже понимали, что с прежней жизнью крепостных будет покончено навсегда.

Через десять лет в Москву приедут еще двое братьев, Венедикт и Григорий, Яков попытается затеять собственное дело, но потерпит крах, вернется в деревню и умрет от чахотки.

Первый прорыв к самостоятельному делу, но не к тому, которое впоследствии прославит род, совершит Григорий сын Алексиев. Он отступится от Москвы, выберет Углич, оживленный торговый центр на перекрестке дорог, и заключит с женой купца первой гильдии Василия Михайловича Зимина, Ольгой Дмитриевной, договор об аренде верхнего этажа дома по Спасской улице и деревянного флигеля – для устройства гостиницы, бильярда и ресторана.

Чтобы оформить сделку, Григорию Алексиеву необходимо было получить от своих помещиков особый аттестат, дающий право хозяйствования. В этом документе впервые появится наша фамилия – Смирнов. Этот аттестат хранился в архиве батюшки.

«…выданный от Мышкинского помещика Титулярного советника и Кавалера Михаила Степанова Скрипицина

крестьянину сестры моей родной Надежды Степановны дочери, жены Демидовой, Ярославской губернии Мышкинского уезда деревни Лучкина Григорию Алексееву Смирнову на право содержания в городе Угличе гостиницы и всех в оной заведений, который известно мне, что поведения хорошего и беспорочного, в предосудительных поступках не замечен, в штрафах и под судом нигде не бывал, почему и к содержанию означенной гостиницы допущен быть может, в чем утверждаю собственною своею подписью.

Титулярный Советник и Кавалер

Михаил Степанов сын Скрипицин.

Декабря 10 дня 1835 г.»

1818 год будет очень важным годом и для России.

Именно в тот год император Александр I поручил Аракчееву³¹ подготовить секретный проект об освобождении крестьян.

Суть его так и осталась тайной – Николай I, взошедший на престол под грохот картечи на Сенатской площади³², затею старшего брата сгоряча отбросил, однако о ней не забыл: стране, только что задушившей польское восстание и надолго увязшей в кавказской войне, пренебрегать интересами самого многочисленного слоя населения не следовало. Но деятельность и этого секретного комитета была не столько засекречена, сколько бесплодна. Николай I догадывался о необходимости перемен, однако мысль о них гнал с порога.

Куда больше императора занимала прочность устоев – так, как он эти устои понимал. Едва ли не первыми его реформаторскими шагами были создание тайной полиции и ужесточение цензуры: «Запрещается всякое произведение словесности, не только возмутительное против правительства и поставленных от него властей, но и ослабляющее должное к ним почтение».

А вот к 1835 году изменится уже многое.

В России почти всегда жизнь проистекает не благодаря, а вопреки – искусства, можно сказать, процветали. В том, 1835-м, Гоголь издал «Тараса Бульбу» и «Записки сумасшедшего», Лермонтов закончил драму в стихах «Маскарад», Верстовский³³ представил на суд меломанов оперу «Аскольдова могила», Глинка – «Жизнь за царя», а Пушкин уже написал: «Пора, мой друг, пора…».

Павел Демидов³⁴, один из последних представителей великого уральского рода русских промышленников, владелец богатейших сибирских сталеплавильных заводов, в том году особенно удачно играл в карты: уральское село Шайтановка было заселено им крепостными, выигранными в карты у помещиков Рязанской и Черниговской губерний.

Сергей Мальцев, из боковой ветви рода предпринимателей Мальцевых, вышедший в отставку генерал-майор, начал штатскую жизнь с причуды: построил в своем симеизском поместье хрустальный двухэтажный дворец, но затем занялся модернизацией металлургического производства, наладил рельсопрокатный завод.

Братья Черепановы построили первый в России паровоз, на 2-й Московской выставке российской мануфактуры особо отмечены достоинства фабрик Тимофея Прохорова и Ефима Гучкова: эти фамилии с другими именами не раз встретятся в очерках русского предпринимательства.

Батюшке Петру Арсеньевичу в начале 1836 года исполнится пять лет. Через два года он начнет работать мальчиком на побегушках в ренсковом погребе своего дяди Ивана Алексеевича на Варварке, 10.

Пройдет еще четверть века, прежде чем Арсений Алексеевич Смирнов сделает своего младшего сына Петра полноправным хозяином принадлежащего ему погребка.