Соблазнение в академии

Шарэль Ти

— Я хочу чтобы ты думал только обо мне! — говорит она низким чувственным голосом. Оборачиваюсь к девочке и вижу Аду Охана. Она смотрит насмешливо, потом обращается к мужчине.

— Ян, слышишь? Ты — мой!

Ада невероятно хороша — черные кудряшки кружевом лежат на белом меховом воротнике, яркие губы капризно сжаты.

Я перевожу взгляд. На месте Мити сидит Ян. Его поза расслабленная и даже ленивая, он чуть склоняет голову, когда улыбается Аде.

— Иди ко мне, любимая.

Девушка смеется — красиво, чувственно. Она забирается

к мужчине на колени и глядит на меня с лукавой усмешкой. Они так хорошо смотрятся вместе. А мне от этого так больно и так тесно в груди, что я изо всех пытаюсь зажмуриться, но продолжаю смотреть. Слезы текут не по щекам, они соленой горечью разъедают горло.

Иногда я почти просыпаюсь. Сознание то опускается в глубину, то выталкивает меня к поверхности. И тогда я слышу разговоры. Мне мерещится голос Яна. Он сердится, а мне холодно и мокро. Я плачу?

Когда я окончательно проснулась, рядом была только Богдана.

— Барыня! — воскликнула она и тут же выскочила за дверь. Я попыталась сесть. Осторожно ощупала раненный в иллюзии бок. Ничего не болело. Если бы не слабость и легкое головокружение, я чувствовала бы себя абсолютно здоровой.

— Юрий Михайлович велел звать сразу, как проснетесь, — пояснила свое бегство Богдана.

Я стянула со лба влажную повязку и протянула ей.

— Сменить?

— Нет, — я поежилась. — Спасибо. Давно я здесь?

— Сегодня среда, барыня.

— Два дня, — расстроенно протянула я и надолго затихла.

До экзаменов чуть больше седьмицы, занятие в мастерской пропадает. Вера, Еся и Теодор меня, наверное, потеряли.

— А вот и наша героиня, — густой голос государя едва не заставил меня подскочить для приветственного поклона. — Не вздумай вставать, девочка. Хватит, навоевалась.

— Примите нашу благодарность, княгиня, — Синтия встала рядом с королем. — Моя племянница жива благодаря вам.

— Как она?

— Быстро идет на поправку, — раздался еще один голос, и Черняхов оказался с другой стороны от дяди. — Но к вам у меня будет отдельный разговор, сударыня.

— Прекращай стращать девочку, Юрий, — строго велел государь. — Она и так натерпелась.

— Все хорошо, спасибо! — торопливо заверила я, чувствуя себя крайне неуютно. Смотреть на стоящую надо мной делигацию снизу вверх было непривычно и неудобно. — Я здорова.

— Это пусть лекарь скажет, — прогудел дядя. — А ты лежи пока. Пару дней имеешь право отдохнуть.

— Дядя, — испугалась такой перспективы, — мне не нужен отдых! Рана ведь не настоящая. И теперь, когда разум не верит в ее наличие, то и болеть нечему! Мне нужно в академию!

— И все равно, пусть сначала посмотрит, — государь нахмурился.

— Княгиня права, — мягко, но весомо сказала Синтия. — Вы же видели Изи. Она стала еще шустрей после пробуждения.

— У меня экзамены, — быстро вставила я. — И порталы. Граф Вольский, наверное, меня потерял.

— Кстати об этом, лисичка, — государь взглянул на

маркизу, секунду подумал, но решил продолжить, — я не стану тебя неволить.

— Дядя? — не поняла я.

— Я одобрю любой твой выбор, Василиса. Как и обещал ранее.

— Вы поговорите, а я вернусь к племяннице, — маркиза заметила, что дяде неудобно говорить при ней прямо. — Я лишь воспользовалась случаем поблагодарить вас одной из первых.

— Я не буду неволить тебя, девочка, — повторил дядя, когда за маркизой закрылась дверь. — Ни за Вольского, ни за принца, ни за эмира. Выбирай сама, по сердцу.

Черняхов покосился на государя, но промолчал. Он явно согласен не был, но возражать напрямую не решался.

— А как же война? — осторожно спросила я, не торопясь радоваться.

— Придумаем что-нибудь, — государь тяжело вздохнул, тяжело перешагнул с ноги на ногу, а меня опять накрыло приступом неловкости. — Я пойду. Юрий?

— Я отвезу княгиню, — Черняхов не торопился уходить. — Мне нужно попасть в академию. Разобраться.

— Я хотела бы уехать сегодня.

— После лекаря, — напомнил дядя от входа. — Пойдем, граф, пусть девочка поест.

После этих слов я поняла, что действительно, голодна, как волк, и готова съесть как минимум барашка. Но принесли мне кашу и бульон. И то после того, как дворцовый лекарь счел меня здоровой.

Черняхов прислал сообщение со временем отъезда, и я начала торопливо собираться. Богдана помогла мне привести себя в порядок, сбегала за корзиной с ужином и уложила мои вещи в маленький сундук.

Когда в дверь постучали, я уже было решила, что граф прислал за мной раньше, но Богдана широко распахнула дверь, пропуская Митю с Изабеллой.

Я поднялась навстречу, не зная как правильно себя вести, но Изабелла подошла первой и осторожно обняла меня:

— Спасибо, что спасли меня. Мне рассказали. И… я помню, как вы прикрыли меня. И…

Девочка смутилась и сделала шаг назад, уступая место моему брату.

— Мы все места себе не находили, — Митя тоже крепко обнял меня. Совсем не так официально, как тогда, когда я приезжала на заседание Думы. — Рад, что все обошлось.

— Все хорошо, правда, — сказала я, отстраняясь. Просто видела, что Изи неприятны наши объятия. Девочка разрывалась между благодарностью и внушенной мною же ревностью.

«Сама виновата, нужно было придумать другой раздражитель».

Это пройдет. И даже хорошо, что так — видно же, что Митя принцессе не безразличен. Пройдет лет шесть-семь, и они станут супругами. А пока нужно радоваться и этим эмоциям.

Я видела, что и Мите нравится Изабелла. В его взгляде теплота смешивалась с удивлением и легкой настороженностью, но теплоты было больше.

21-е Туманя.

21-е туманя

— Я хочу знать о всех рисках до того, как вы окажетесь в опасности, а не после, — Черняхов говорил сухо и недовольно, смотрел в окно и делал вид, что он в экипаже один.