Сочинения

Луцкий Семен Абрамович

«Оспаривать у ветра быстроту…» [121]

Оспаривать у ветра быстроту, У облака легчайшее паренье И камнем вдруг сорваться на лету В земли тупой столпотворенье… Разочарованно лежать И все ж надеяться на чудо, Нет, не могу, природа-мать, Принять позор такого блуда… Я камнем создан. Но порой И в камне музыка таится, И тот, кто не совсем глухой, Быть может, ею насладится.

121

Оспаривать у ветра быстроту. Отправлено в письме В.Л. Андрееву от 28 ноября 1972 г. с припиской: «Как забавно: начал пятистопным <ямбом> и неожиданно перешел на четырехстопный!» (об этом же, уже после выхода О, он пишет ему в письме от 19 мая 1974 г.).

«С каждым днем я все больше поэт…» [122]

С каждым днем я все больше поэт, Только голосом тише и глуше, Но в стихах моих воздуха нет — Только бьются, как рыба на суше… Задыхаюсь

от звуков и слов, От далекого тайного зова И как будто на жертву готов, Но не знаю заветного слова, Что потеряно было в веках Со времен сотворения мира — Без него мироздание — прах И бездушна беззвучная лира…

122

С каждым днем я все больше поэт. Беловой автограф, с эпиграфом из Пушкина…К священной жертве Аполлон… («Поэт», 1827), датированный 31/III <19>72, отправлен В.Л. Андрееву 14 октября 1972 г. вместе с посвященным ему стихотворением Вадиму (в О — «Когда волшебная стихия…»). Включено в ВРС, стр. 301.

«Когда волшебная стихия…» [123]

В. Андрееву

Когда волшебная стихия Тебя сорвет и унесет — Какие могут быть, какие Исканья рифмы и расчет? Подвластна ветру и теченью Летит крылатая ладья И в пене волн струится пенье — О, Муза, музыка твоя! Та, что ничем необъяснима И не заказана никем, Что рвется вдруг неудержимо Без содержания, ни тем. Она давно тебя томила, В тебе беззвучная жила, Но ритма внутренняя сила Ее на волю увлекла. Потом, когда на берег скучный Ты будешь выброшен волной, С душою легкою и звучной Ты поспешишь к себе домой. Но, хлад земли! Волненье стихло, И вот ты за своим столом Начнешь искать слова и рифмы, Скрипя критическим пером… И ты найдешь — судьба поэта — Что слышный отзвук между строк — Напоминанием, что где-то Твой дух был волен и высок.

123

Когда волшебная стихия. Беловой автограф датирован 12/I 1967. В заключительной строфе второй стих выглядел иначе: «Лишь слабый отзвук между строк».

«Когда ты мед посыплешь перцем…» [124]

Когда ты мед посыплешь перцем, Ты извратишь природный вкус… Не головой, а чутким сердцем У жизни правде я учусь. Оно живет лишь откровеньем, Навеянным издалека Под милосердным дуновеньем Невидимого ветерка.

«Есть то, что выше знанья…» [125]

Есть то, что выше знанья И мудрости земной — Легчайшее касанье Созвучную душой. Есть музыка, что снится, И разговор без слов, И белая страница Неписанных стихов.

124

Когда ты мед посыплешь перцем. Отправлено в письме В.Л. Андрееву от 28 ноября 1972 г. с незначительными изменениями: 1-я строка — «Когда ты мед посыплешь перцем», 4-я строка — «У жизни правде я учусь».

125

Есть то, что выше знанья. Включено в ВРС, стр. 301.

I. Элегия («Как мало мне отпущено годов…») [126]

Как мало мне отпущено годов, Чтобы нести назначенное бремя, А я живу — или в тумане слов, Или преступно убиваю время… Как будто бесконечна жизни нить. Не думаю и не желаю мерить… Как будто можно жить и не любить И не творить и ни во что не верить… Убийца дней, назначенных Творцом! Мне дан был дом — не мной он был построен… В покоях светлых я брожу, как гном, Высокого заданья не достоин. Мне дан был дар. Я горькою золой Покрыл его и растоптал ногами. Мне дан был жар. Но вот — холодный, злой И темный я живу под небесами. И за руку — как мачеха дитя — Ведет меня отчаянье слепое В глухую ночь, где тайна бытия, Быть может, не раскроется пред мною… О, вырваться! О, если бы хоть раз Вздохнуть свободно, широко и свято, О, если бы — в благословенный час — Хоть раз улыбкой осчастливить брата… И, Божий дух почуя в мире вновь, Сорваться ввысь и с синим небом слиться — Как легкий дым, как память про любовь, Как то, что может только сниться…

126

I. Элегия. В ОэБЛ II датировано 29/VI 1953. Первоначальный вариант с некоторыми отличиями был отправлен Луцким в письме В.Л. Андрееву от 2 января 1954 г.

II. Элегия («Как быстро день единственный прошел…») [127]

Как быстро день единственный прошел И вот уж вечер ласковый нисходит… А я еще той книги не прочел, Где каждый о себе строку находит… Седеют гор далекие хребты, Деревья ввысь молитвенно воздеты… Как медленно плывут мои черты, Морщиня плавное теченье Леты… О, как мне хочется еще любить Людей, цветы, стихи, разлуки, встречи И теплых янтарей тугую нить, И легкий мех, накинутый на плечи, И нищего, что у церковных врат Протягивает скрюченную руку, И

каждого, кого назвал я — брат, Кому отдался на любовь, на муку… О, как хочу еще я — досказать, Додумать, довершить, что жгло и пело И тайного Присутствия печать Хранить в себе, творя земное дело… О, как еще мне хочется… Но, нет! Уж ночь пришла. Пора. Смыкаю очи. В ночи моей — я верю — будет свет — Друзья, желайте мне бессонной ночи.

127

II.Элегия. Включено в: Антология, стр. 199–200 и ВРС, стр. 301–302.

«Ни минут не сиди…» [128]

Н. Мазуру

Ни минут не сиди, Ничего не делая — Притаилася в груди Тоска оголтелая. Притаилася, как зверь, Выжидая случая, Если выползет, поверь — Уничтожит, мучая… Руки занимай трудом, Голову — заботами, Огради твой хрупкий дом Грубыми воротами.

128

Ни минуты не сиди. М.М. Мазор — известный адвокат, масон. По поводу второго двустишия в 1-м катрене см. в письме Луцкого В.Л. Андрееву от 19 мая 1974 г.

Время (Баллада) [129]

Ходил Господь по саду, По райскому ходил И Сам Себя в награду За все благодарил. За все, за все… Ну, словом За то благодарил, Что мир единым словом Он чудно сотворил. И человека тоже, Чтоб мог он без труда Быть на Него похожим (А впрочем — не всегда…). …Ходил Господь по саду. Был труд Его высок, Зато теперь в награду Не был Он одинок. Вокруг него природа И все живое в ней И всякая порода Растений и зверей. Потом, устав немного, Прилег Он на траву И тут Ему (ей Богу!) Был сон, как наяву. …Он был в пустынном месте Прозрачном, как стекло, И нечто — врозь и вместе — Вокруг Него текло. Неведомое чудо — Безводная вода, Текущая (откуда?) Текущая (куда?) И странное теченье Остановить не мог Создавший все творенье И удивленный Бог… Ну, как для сей баллады Мне написать конец? Ведь навсегда отрады Лишился наш Творец…

129

Время (Баллада). Приложена к письму Луцкого В.Л. Андрееву от 6 декабря 1970 г. (первоначальный вариант несколько отличается от книжного). В предпоследней строфе явная опечатка: вместо «удивительный Бог» нужно «удивленный» (в ОэБЛ I и II рукой поэта исправлено, см. также в его письме В. Л. Андрееву от 19 мая 1974 г.: «И другое замечание о том, как типографы сами иногда создают неожиданный эпитет: «И удивительный Бог» (стр. 74) вместо «удивленный». Тут есть над чем задуматься ибо Бог… действительно — удивительный!»).

«О том, что мир пугает…»

О том, что мир пугает — Не стоит говорить… Свеча горит и тает — Ведь ей недолго жить. Пусть под моим дыханьем, Пока она горит, Ответным колебаньем Она мне говорит. И пусть напоминает Ее короткий свет, Что, как свеча сгорает, Но светом жив поэт.

1939 («В тот год была суровая зима…») [130]

Вадиму

В тот год была суровая зима, Снег рано выпал и лежал пластами И непривычные для взора горожан Сугробы вкруг деревьев вырастали. Война еще почти не началась, Но город полон был ее тревоги, Он весь притих, как зверь перед концом В предчувствии неумолимой травли. Я жил тогда на левом берегу У Люксембурга, где порой ночами Без нужды бухал грузный пулемет, Полузамерзших голубей пугая. Я помню свет от синих фонарей, И мягкий шаг прохожих запоздалых, И веянье далеких легких крыл Мимолетящих ангелов печали… По вечерам ты приходил ко мне Озябший, весь покрытый снегом, И, позабыв земных забот позор, Мы занимались важными делами, Важнейшими, важней которых нет, И недоступными непосвященным, Свеча светила в комнате моей, От двух голов отбрасывая тени… Здесь был приют для нас, питомцев Муз, Воспитанников нежной Полимнии — Как ветхий груз мы сбрасывали все, Что музыкой в душе не отдавалось. Заветные тетрадки, как сердца, Мы с наслажденьем острым раскрывали И анапест сменял хорей и ямб И дактили сменяли амфибрахий… Ты помнишь? За окном таилась ночь, Но свет нездешний был в приюте дружбы… В тот год была суровая зима И тайнокрылое касанье Музы…

130

1939. Посвящено Вадиму Андрееву. Вариант (вероятно, первоначальный) этого стихотворения Луцкий отправил В. Л. Андрееву 14 марта 1971 г. (хранится в Русском Архиве в Лидсе: MS 1350/1534). Этот вариант имеет следующие отличия от публикуемого: 3-й стих: «И, непривычные для взора парижан»; 4-й: «Вокруг дерев сугробы вырастали»; 6-й: «Но город полон был тревоги тайной»; 7-8-й: «Он вдруг притих, как зверь перед концом/ В предчувствии судьбы неотвратимой»; 11-й: «Без нужды бухал тяжкий пулемет»; 18-й: «От Lax’a или с чемоданом масла»; 27-й: «Свеча горела в комнате моей»; после 33-его стиха следовало еще четыре, опущенных в окончательной редакции: «Ты помнишь наш высокий разговор/ О красоте, о правде двуединой,/ О тех стихах, что только снятся нам/ Но написать которых мы бессильны»; в 38-м и окончательном, 40-м, переставлены слова Музы и дружбы. Полимния (Полигимния) — см. комментарий к стихотворению Дышать вот этой бездной.