Солнце больше солнца

Гергенрёдер Игорь Алексеевич

– Заслужил - получи!

Гость через мгновение уже склонился над коробкой, с жадностью вдохнул запах трёх приготовленных Полей отбивных из лосятины, к ним был прибавлен сухарь, не замедливший захрустеть на зубах голодного. Гаврюша ел стоя. Кусочек сухаря и одну отбивную упрятал под шубейку в карман штанов.

Неделяев спросил:

– Матери, брату понесёшь?

В глазах подростка мелькнуло замешательство, в следующую секунду он кивнул:

– Им!

Маркел удержал усмешку: "Ври! Хер собачий ты им отнесёшь! Для себя впрок припас". Он был доволен

тем, что открывал в Гаврюше: "Взрослых жуликов пережулит!" Указал ему рукой на печку, проговорил с удавшейся добротой в голосе:

– Садись к теплу, грейся!
– добавил наставительно: - Запомни - больше узнаешь, больше получишь!

И стал объяснять: надо вызнавать у друзей и подруг, что говорят их родители о нынешней жизни, о власти, не ждут ли её конца.

– Для затравки говори, что, мол, твоя мать жалуется на эту жизнь, вздыхает: "Эх, не было бы советской власти!" Смекнул? Так делают настоящие разведчики.

53

Март принёс мороз, который ночью прогнала теплынь, слизала ледяную корку дороги, и спустя пару дней на ней уже ширились частые лужи. Гаврюша притопал в "кабинет" Неделяева в опорках, какие получились из старых сапог, после того как у них отрезали истёртые дырявые голенища. Маркел, слушая гостя, не мог спокойно усидеть на табуретке и закидывал то правую ногу на левую, то левую на правую.

Гаврюша, как его научили, затеивал среди друзей нужные разговоры и, когда сказал про жалобы своей матери на жизнь, друг Аверя Ременников отозвался: его отец и кто к нему приходят, хотят, чтобы эту власть скинули. Гаврюша нарочно удивился и будто не поверил, тогда подзадоренный Аверя рассказал: говорили, дескать, в каких местах по России восстания, но он не запомнил, в каких, и что скоро по Сибири пойдут войной японцы, а из Китая придут белые, которые туда ушли, тогда и весь народ поднимется. И отец, похвалился Аверя, став важным-преважным, сказал, что у него на чердаке спрятана винтовка.

Крепкая саврасая лошадка понесла Неделяева знакомой дорогой в Сорочинское. Возвратился он с конной командой, которую возглавлял давешний чекист в белой папахе и в очках, фамилия его была Пономарёв. Низкие пухлые облака сеяли липкие снежинки и изморось, копыта лошадей месили тающий грязный снег.

На улице села Неделяев поехал впереди команды, ведя её к избе Панкрата Ременникова. Милиционер волновался, волнение подстёгивала память: в такой же сырой мартовский день три года назад он, работник, шёл по двору хозяина Данилова и увидел въезжающих всадников. Главный, человек в городском пальто, в беличьей шапке, сошёл с коня, пожал Маркелу руку. День встречи с Львом Павловичем Москаниным запомнился ветреным, нынешний же дышал спокойно-расслабленно.

В пустом дворе Ременникова Маркел первым соскочил с седла, чуть не побежал к избе, но удержался, пропустил вперёд чекиста Пономарёва. На крыльце уже стоял, поддев пальцами пуговицу зипуна на груди, обуянный тревогой хозяин. Пономарёв, вперив в него взгляд сквозь очки, раздельно произнёс:

– Оружие храните?

Ременников отступил

на шаг, мотнул головой:

– Нету у меня оружия.

– Будем делать обыск, - сказал чекист.

С ним и с Маркелом в избу вошли второй чекист, несколько милиционеров. На кровати лежала на спине хозяйка, укрытая до подбородка тулупом; не приподнявшись, чуть повернула голову, глядя на пришельцев.

– Что с ней? Не тиф?
– спросил Пономарёв хозяина.

Тот пробормотал:

– От голода доходит...

Один из милиционеров заглянул под кровать, второй - под лавку. Маркел с притворной заботливостью в лице и голосе спросил Ременникова:

– Дети где?

– Один у меня Аверьян. Бегает где-то. Оно и лучше, чем дома мне глаза мозолить, дать ему нечего...
– проговорил мужчина в острой тоске и нервно сглотнул, понимая, что гостей интересуют не дети.

Неделяев вышел в сени, влез по лестнице на чердак и вскоре вернулся с завёрнутой в мешковину винтовкой. Ременников сказал разбитым голосом:

– К ней патронов нет.

Пономарёв взял у Маркела винтовку, с которой тот удалил мешковину и намотанную поверх верёвку, сказал, поворачивая оружие так и эдак:

– Трёхлинейный карабин для артиллеристов.

– Прятать удобно, потому как без штыка и короче и пехотной и драгунской, - прибавил Неделяев тоном благожелательного человека, который оценивает вещь.

Хозяин, растерянно-подавленный, видимо, не находил, что сказать. Пономарёв передал карабин другому чекисту, обратился к Ременникову:

– Вы знаете, что мы наказываем за хранение оружия, но вы его хранили и солгали, что не храните!

– Я был красноармейцем...
– вырвалось у хозяина, он запнулся, в отчаянии продолжил: - Беляка подстрелил, его винтовку взял как трофей, на память...

Маркел произнёс как бы с участливой укоризной:

– Так и надо было сказать, а то, - и он передразнил Ременникова: - "Нету у меня оружия".

Тот силился улыбнуться:

– Ведь хотел же сказать... и надо бы!
– заключил с видом раскаяния.

– Вилять бесполезно, правду вытянем, - пообещал Пономарёв, не повышая голоса, поворачиваясь к выходу.

Два милиционера взяли хозяина за руки выше локтей, повели из дома. В "кабинете" Неделяева впервые производился допрос. Чекист в очках сидел за столом, допрашиваемый стоял. Чекисту были известны от Маркела, а тому от Гаврюши фамилии двоих, кто толковал с Ременниковым о советской власти. К нему в избу, сообщил Гаврюша, приходили ещё двое, но тех Аверя не знает.

Пономарёв заявил арестованному:

– Вы и ваши сообщники у вас дома говорили, что в стране происходят восстания, что должны напасть японцы и вторгнуться белогвардейцы, которые скрываются в Китае.

Ременников, не поднимая глаз, проговорил чуть слышно:

– Не было такого...

– Ваши сообщники показали, что было!
– чекист назвал двоих.
– Разговоры заводили вы, а они только поддакивали. Вы им про винтовку сказали.

Арестованный с минуту стоял окаменело, потом выговорил:

– И они власть хаяли...