Солнце больше солнца

Гергенрёдер Игорь Алексеевич

– Мы нашей вины не знаем...

Далее, не двигая губами, он издал звуки, по каким определился смысл:

– Религия запрещает умерших брать в пищу, а вы, большевики, против религии. Вы не должны с ней заодно нас винить.

Неделяев с живостью обратился к чекисту:

– Вон как! Идею подвёл! А это - самое опасное!

Начальник в очках молча достал из сумки на боку записную книжку, карандаш, сел к столу и, строгий и сосредоточенный, принялся писать. Маркела пронизала жестокая обида обираемого: "Мою мысль за свою выдаёт!" Он с выражением человека, знающего цену своим словам, произнёс:

– Надо

бы куму допросить, как умер её муж. Может так быть, что ему помогли.

Чекист продолжал писать и, лишь окончив дело, убирая записную книжку в сумку, проговорил:

– Помогли или нет - уже не повлияет.

Баба, чьи глаза вдруг застыли, словно невидящие, пронзительно закричала, не умолкая. Чекист махнул рукой милиционеру, тот занёс приклад, вполсилы ударил кричавшую по голове. Шапка и платок под ней смягчили удар: баба, покачнувшись, устояла на ногах, стихла.

Начальник приказал хозяевам найти пустой мешок, сложить в него череп, кости, сунуть мешочек с истолчёнными костями. Хозяину было велено взять ношу. Маркел толкнул его, а за ним хозяйку в спину, все вышли во двор к ожидавшему там милиционеру, к двум саням. За воротами собрались десятка три жителей; обессиленные голодом, они, стоя молча, смотрели не с зудом любопытства, а тоскующе, в безраздельно тягостном напряжении.

Чекист сказал Неделяеву:

– Остатки тела - обратно в могилу! Хозяйство в распоряжении сельсовета.

Первыми выехали сани с арестованными и милиционером, который правил лошадью. За ними отправились чекист и второй милиционер.

52

Неделяев, выйдя на улицу, оглядывая молчаливых селян, громко объявил:

– Советская власть не допускает трупоедства!

Молчание не прервалось, он пытался поймать взгляд одного, второго, но от него прятали глаза, в которых, казалось ему, он прочёл бы: "Сама довела, а теперь, вишь, не допускает". Раздражённый, он послал одного из мужиков за председателем сельсовета, но тот уже и сам приспел. Маркел передал ему сказанное чекистом, и Авдей Степанович тут же взялся осматривать, перебирать имущество увезённых, в этих хлопотах, бойко-деловитый, также назначил тех, кто должен закопать в ранее разрытой могиле то, что осталось от покойника.

Маркел Неделяев, пройдясь среди людей по двору с видом суровым и горделивым, как человек, который сыграл самую важную роль в деле и которого ждёт ещё много важного, направился в своё вытребованное у сельсовета служебное помещение в бывшей шорной мастерской расстрелянного мастера Измалкова. Здесь стояли простой стол, так как пока не вышло достать конторский, табуретки, небольшой сосновый шкаф с выдвижными ящиками. В затопленной утром печке ещё тлели угли, одно из двух оттаявших окон одаряло солнечными лучами. В задней стене имелась дверь в другую часть строения, где раньше был склад, а ныне пустоту наполняла стужа, дверь была заколочена.

Милиционер кочергой помешал в печке угли, подложил дров, после чего снял шинель, повесил на крючок в кирпичной стене и, положив папаху на табуретку, опустился на другую перед столом, в который упёр локти. Вот так же он сидел тут неделю назад, когда появилась Варвара со словами:

– Мне только тебя проведать. Может, можно было в дом зайти? Жена тихая?

– В дом не надо, - сказал Маркел лениво.

Её жгучий

взгляд метнулся по комнате.

– Где здесь любиться? На столе?

Маркел произнёс жёстко:

– С этим сюда не приходи!

У неё жалко исказилось лицо, блеснула слеза, а милиционер вдруг проговорил утешающе:

– Место у нас будет.

Она вмиг приосанилась, выдохнула радостно-преданно:

– Не бросай!

Он не дал ей продолжить, сказал:

– Будешь мне помогать в работе, никогда не брошу.

Варвара, стоя перед его столом, глядела в нетерпеливой готовности на всё. Он спросил:

– Твоему младшему брату сколько лет?

– Четырнадцатый пошёл на Агафью-коровницу, - сообщила Варвара, имея в виду 18 февраля, день святой Агафьи, отводившей болезни от коров.

– Как звать его?

– Гаврюша.

– Ты его ко мне сюда приведи, - медленно, со значением сказал Маркел, - на улице, чтобы слышали, говори: мальчишки, мол, побили его, иду с жалобой к надзирателю милиции. Я с ним поговорю, а ты на это время выйдешь на улицу. Если кто спросит, скажешь: Неделяев, дескать, захотел с глазу на глаз узнать про обидчиков.

Варвара согласно кивнула, однако была вся в ожидании объяснения и услышала:

– Мальцы - они ведь проныры. Может, он вызнает, кто могилу разрыл. А я его за это подкормлю.

Спустя час на табуретке перед столом Неделяева сидел мальчишка в заплатанной шубейке; у него, исхудавшего, серовато-бледного, играли пытливостью хваткие глаза Варвары. Милиционер говорил ему вкрадчиво:

– Ты парень умный, я в тебе вижу толк. Будешь помогать мне, но только по секрету, и какая будет у тебя важная жизнь! И вознаграждения...

Гаврюше было объяснено задание, и через день он пересказал Неделяеву то, что узнал от своего товарища. Отец товарища, как и вся семья, недужил животом из-за того, чем приходилось кормиться, и ночью выходил по нужде во двор. Однажды утром сказал, что видел, как соседи, муж с женой, на салазках ввезли в свой двор какой-то груз.

Неделяев назвал Гаврюшу молодцом, а после полуночи подошёл к указанному двору, перелез через забор и разглядел на снегу у запертого сарая комочки земли. Не дожидаясь рассвета, сел на лошадь, торопясь в Сорочинское к своему начальнику Рыбьянову. Было это вчера, а сегодня в Савруху явились чекист и два милиционера.

Теперь Маркел, сидя в своём "кабинете", как он называл помещение в бывшей шорной мастерской, представлял Рыбьянова, которому доложили, что Неделяев-де привёл прямо к месту, где оказался труп. Рыбьянов, наверное, напишет об этом своему начальству в Бузулук. "Показываю, как надо работать!" - наслаждался Маркел, предвосхищая время, когда кухонный стол, за которым сидит, будет заменён тем столом, какой положен начальнику в учреждении.

В дверь тихо стукнули - Неделяев звучно отозвался: "Войдите!" Как он и ожидал, через порог переступил Гаврюша, снял шапку, старательно напуская на себя почтение. "Хитрый зверёк", - мысленно повторил волостной надзиратель милиции то, что сказал себе при знакомстве с братом Варвары. Встав, подойдя к шкафу, выдвинул ящик, извлёк из него коробку из-под печенья, которая сохранилась у Потаповны от царского времени. Гаврюша, схватывая каждое движение Маркела, прилип к коробке страстным взглядом. Милиционер опустил её на стол, открыл, сказал с видом радушия: