Современная жрица Изиды
Шрифт:
A vous de coeur H.P. Blavatsky» [65] .
Хоть и несчастная, почитавшая себя навки побжденной и опозоренной, доходившая, очевидно, временами до отчаянія, больная и покинутая — Елена Петровна все же оставалась врной себ. Она продолжала морочить добрыхъ людей своимъ «хозяиномъ», ничуть не смущаясь наивностью и первобытностью этихъ «астральныхъ» визитовъ таинственнаго махатмы, во время которыхъ онъ длаетъ ей сообщенія, ровно ничего не сообщающія, и «спасаетъ» ее, ровно ни отъ чего не спасая. Къ чему же ей придумывать что-нибудь боле тонкое и остроумное, когда эта простая «игра» удовлетворяетъ не только ученыхъ дамъ, но даже и ученыхъ кавалеровъ, лишь бы они были «ея, Елены Петровны, друзьями». Вмст съ этимъ, нуждаясь во мн и отдавая мн свою «любовь, дружбу и врность до гроба», она однако очень тревожится, какъ бы я чего не «испортилъ», — ужь очень непочтительно отзываюсь я въ письмахъ къ ней о ея «хозяин» и вообще о всей ея «махатмовщин», —
65
«… Ахъ, другъ мой! Времена измнились, и бдное Мадраское Общество безъ гроша, — значитъ и я тоже; такимъ образомъ эти деньги пришли какъ разъ во время, увряю васъ. Еслибы я могла писать мои русскія статьи — я скоро бы добыла денегъ; но къ несчастію я принуждена лежать въ постели три четверти времени. Меня не на долго ужь теперь хватитъ! Я принимаю эти деньги отъ неизвстнаго друга безъ ложнаго стыда; но я хочу знать его имя. „Хозяинъ“ отказался сказать мн, кто это, замтивъ только, что это истинный другъ и что я могу принять. Но не можете ли вы мн сказать? Или это герцогиня? только нтъ: зачмъ бы ей было скрываться — и къ тому же это мужчина, а не женщина. Во всякомъ случа „хозяинъ“ его знаетъ, потому что прибавилъ о немъ, что у него большія способности къ воспринятію оккультныхъ истинъ, хотя… но я, кажется, не должна передавать этого. Боже мой, какъ я здсь скучаю! и какъ бы я хотла уйти — еслибы „хозяинъ“ позволилъ… Что же длаетъ Соловьевъ? Или онъ до сихъ поръ боленъ? Я очень его люблю, моего друга Соловьева, но онъ говоритъ вздоръ о нашихъ махатмахъ, этотъ ома неврный. Сердечно ваша Е. П. Блаватская».
M-me де-Морсье ничего не могла сообщить ей относительно «неизвстнаго друга», а я послалъ ей, по поводу ея «предостереженій», шутливое письмо, гд говорилъ, что ея «теософическое общество» мн окончательно надоло, что я не врю никакимъ ея феноменамъ и махатмамъ; но ее, милйшую Елену Петровну, люблю не меньше, чмъ она меня любитъ, и намреваюсь уничтожить ея злого врага — г-жу Куломбъ. Я прибавлялъ, что скоро узжаю въ Швейцарію и надюсь, что мы свидимся, что она завернетъ ко мн по пути въ Германію.
На это былъ отвтъ:
«Дорогой В. С. — Пишите гд поселитесь. Я ршила хать въ Германію на зиму; покрайней мр коли холодно то комнаты теплыя — а здсь я постоянно простужаюсь — и проздомъ могу остановиться тамъ, гд вы будете. Со мною Кришна Суами [66] , а онъ милый. Что это вы нападаете и въ письмахъ къ *** (г-ж У.) на Общество? Ради Бога хоть ради личной дружбы не покидайте его; бдный Олкоттъ длаетъ то, что ему велитъ совсть и онъ и собою радъ сейчасъ же пожертвовать ради блага Общества. Увидимся разскажу все. Но что это вы пишете такъ неясно? что вы ршили сдлать съ подлой Кулонбшей? Она вотъ, какъ я ухала, подбила миссіонеровъ — сдлать въ ея пользу подписку за „услуги, оказанныя человчеству и обществу вообще, разоблачивъ Мад. Блаватскую“. Первый подписался эпископъ Мадраскій и ей собрали миссіонеры 5,000 рупій, т. е. 10,000 франковъ! Она детъ въ Европу „за m-me Блаватской вслдъ“ — пишетъ миссіонеръ Паттерсонъ, редакторъ обличающаго меня журнала. Милости просимъ. Но не правда ли, comme l'innocence triomphe et le vice est puni? Чудо, что за милый свтъ — душка! Цо то бендзе! — въ будущемъ то. Что такое надлалъ Синнеттъ — **(г-жа X.) пишетъ — въ Париж? Я ничего не понимаю! и почему вы не напишете мн обстоятельно? Эхъ, какой вы! Ея брошюра? — хороша и такъ правдива. Я ей должна до сихъ поръ деньги? А у меня ея письмо изъ Цейлона 8 лтъ спустя, какъ я была въ Египт, въ которомъ она умоляетъ меня дать ей взаймы денегъ подъ вексель. Я фокусничала въ Каиро? а весь городъ знаетъ и помнитъ что меня и въ город не было, когда нанятые нами медіумы, ея же пріятельницы, были пойманы съ этими фокусами и я ихъ тотчасъ же прогнала и сама же потеряла 600 франковъ. Ахъ она подлая женщина! Да пусть кто хочетъ спросить въ Каир — тамъ ее вс знаютъ и нтъ ей другой клички какъ la sorci`ere et la voleuse. И миссіонеры ее протежируютъ теперь! Господи что за гадость и что за конспирація. Довольно объ этой мерзости.
66
Это одно изъ многочисленныхъ наименованій того же Баваджи.
Пишу II часть „Дебрей“ [67] . Вы мн не отвчали на мой вопросъ о Катков. Простудилась — и всю ночь била лихорадка. До свиданья, дорогой В. С.
Вамъ на вки преданная Е. Блаватская.»
Прочтя это письмо, я могъ только развести руками. Я не имлъ понятія о брошюр «Куломбши»; но теперь предо мною, очевидно, было побоище какихъ-то двухъ грандіозныхъ «пуассардокъ». Только за этимъ побоищемъ были не лоханки съ рыбой, а «всемірное братство», «тайны человческаго духа и природы» съ девизомъ: «нтъ религіи выше истины»!..
67
Из пещер и дебрей Индостана. — Прим. ред. Викитеки.
Я
XVII
Хорошо было въ скромномъ, но совершенно приличномъ «pension Delaigue», помщавшемся среди сада, наполненнаго цвтами. За шесть франковъ въ сутки давали чистую комнату съ мягкой постелью, завтракъ, обдъ и ужинъ — обильные, приготовленные умлымъ парижскимъ поваромъ. Женевское озеро представлялось съ высоты голубою лужицей, а Монбланъ глядлъ прямо въ глаза во всемъ своемъ серебряномъ величіи. А все же я послалъ Блаватской свой адресъ. Въ конц іюля отъ нея письмо:
«Дорогой В. С. — Простите, не могла писать — правая рука такъ распухла, что и пальцы окоченли. Плохо мн. ду завтра поселяться на зиму въ Вюрцбургъ нсколько часовъ отъ Мюнхена, значитъ въ Баваріи. Тамъ прозимую, а пока посмотрю, не помогутъ ли воды Нандуръ въ Киссинген отъ подагры. ду я туда съ Баваджи и miss Flynn, другомъ моимъ, но большой дурой.
Господи какъ надола жизнь!.. Хоть пишите коли не не можете пріхать сами. Кажется отъ Мюнхена до вашего мста недалеко; а Вюрцбургъ всего нсколько часовъ отъ Баварской столицы. Общаетъ ** (г-жа X.) пріхать. Не знаю такъ ли оно будетъ. А все же ближе отъ О. Мюнхенъ, чмъ Неаполь. Здсь отъ холода, стужи и дождей мы перешли на жару почище еще Индійской. Душевный вамъ поклонъ и вчную, непроходящую любовь и дружбу. Я ду черезъ Римъ и Верону. Прощайте, или до свиданья — какъ судьба повлитъ. До гроба Е. Блаватская.»
Черезъ пять дней — телеграмма изъ Рима: «En route pour Wurzburg pr`es Munich pour hiver. Blavatsky» [68] . Въ тотъ же день, черезъ три часа посл первой, — вторая телеграмма: «Restons H^otel Anglo-Am'ericain Rome huit jours 'ecrivez i`ei. Blavatsky» [69] . Телеграфирую: «прізжайте сюда» — и даю объясненіе, какимъ путемъ хать. Отвтъ на третій день: «Va banque! partons demain Gen`eve, t'el'egraphiez ou la rencontre. Blavatsky» [70] . Телеграфирую: «A St.-Cergues» — и жду, сговорившись съ m-me де-Морсье, что если «madame» не прідетъ, то мы създимъ къ ней въ Женеву.
68
Мы демъ въ Вюрцбургъ на зиму.
69
Остановились въ Англо-Американской гостинниц въ Рим на восемь дней. Пишите сюда.
70
Была не была! демъ завтра въ Женеву, телеграфируйте, гд встрча.
Но она пріхала. Боже мой, что это было за явленіе — я думаю обитатели Сенъ-Серга до сихъ поръ говорятъ о немъ, какъ о чемъ-то баснословномъ!
Въ обычное время, посл обда, часовъ около трехъ, къ «pension Delaigue» подъхалъ женевскій дилижансъ. Вокругъ него, какъ и всегда, собралась толпа для того, чтобъ получить газеты, письма и посмотрть на прізжихъ, если таковые окажутся.
Вдругъ изъ дилижанса выскочило какое-то странное существо — нчто среднее между большой обезьяной и вертлявымъ чертенкомъ. Худоба поразительная. Жалкая, какая-то полуевропейская одеженка болтается, будто подъ нею, кром костей, ничего нтъ; лицо съ кулачекъ темно-темно коричневаго цвта и безъ признаковъ растительности; на голов густая шапка длинныхъ, черныхъ, вьющихся волосъ; огромные, конечно, тоже совсмъ черные глаза, съ испуганнымъ и подозрительнымъ выраженіемъ. Чертенокъ что-то говорилъ по англійски пискливымъ и въ то же время хриплымъ голосомъ.
За нимъ вылзала толстая, крупная, неуклюжая молодая особа съ некрасивымъ лицомъ, краснымъ, растеряннымъ и положительно глупымъ.
Публика, разинувъ рты, смотрла на чертенка. Но самое интересное было еще впереди. Чертенокъ и неуклюжая молодая особа, а затмъ я и m-me де-Морсье, принялись, съ великимъ трудомъ, высаживать изъ дилижанса нчто, въ немъ заключавшееся. Это нчто — была сама «madame», вся распухшая, измученная путешествіемъ, ворчавшая, съ темно-срымъ громаднымъ лицомъ и вытаращенными, какъ дв круглыя выцвтшія бирюзы, глазами. На голов у нея помщалась высочайшая фётровая срая пожарная каска съ вентиляторами и вуалью. Шарообразная ея фигура казалась еще шарообразне отъ невроятнаго какого-то балахона, въ который она была облечена.
Облобызавшись съ нами и объявивъ намъ, что Баваджи ровно ничего не понимаетъ, а «эта идіотка» такъ глупа, что подобной дуры никогда еще и не бывало на свт,- «madame» приняласъ ихъ ругать самыми отборными словами и тормошить безъ всякаго милосердія. Наконецъ они оба совсмъ перестали понимать что-либо, лица ихъ изображали страданіе, а на глазахъ стояли слезы.
Къ довершенію бды въ нашемъ «pension» не оказалось свободнаго помщенія, т. е. трехъ смежныхъ комнатъ.
Кое-какъ наконецъ все уладилось, и черезъ часъ Елена Петровна была помщена въ сосднемъ дом, съ плохимъ аппетитомъ обдала, бранилась, чертенокъ и молодая особа метались изъ угла въ уголъ, ничмъ не умя угодить ей, а мы съ m-me де-Морсье сидли и глядли на все это.