Современная жрица Изиды
Шрифт:
Въ дйствительности мысль творитъ. Эдгаръ По, въ своемъ могучемъ прозрніи, отгадалъ много оккультныхъ истинъ и принциповъ и, между прочимъ, развилъ это положеніе въ своей фантазіи: „Могущество слова“.
Сколько разъ люди, не имя возможности вылчить безнадежно страждущаго, утишали его страданія одной своей къ нему симпатіей. Одно уже сочувствіе необходимо производитъ добро; мысль дятельна и творитъ: добрая — добро, дурная — зло.
Надо бжать за истиной всюду, гд только можно найти ее. Когда отдаешься добру, то всегда приходится начинать со страданій; это происходитъ отъ кажущагося безсилія помочь
Очень часто люди, доходящіе до отчаянія вслдствіе такой кажущейся имъ неспособности защищать правду и вчно создающіе себ неразршимыя задачи, — сходятъ съ ума. Такъ какъ подобные люди нердко бывали увлекаемы оккультизмомъ, то и составилось ложное мнніе, что эта доктрина помрачаетъ разсудокъ. Но никогда еще оккультизмъ не свелъ съ ума человка, пользовавшагося до того здравымъ разсудкомъ, наоборотъ, не разъ люди, уже бывшіе на пути къ безумію, вслдствіе злоупотребленій метафизикой, были излчены и наведены на истинный путь изученіемъ оккультныхъ наукъ.
Слдовательно, нечего взводить на оккультизмъ обвиненія въ помраченіи и гибели людей, обращающихся къ нему среди своего безумія. Но ничто въ свт, даже изученіе великихъ истинъ, не можетъ спасти тхъ, кто не сообразуется съ законами природы»…
Подобныя мысли, во всякомъ случа интересныя, а иной разъ и весьма глубокія, — всегда высказывались Еленой Петровной съ необыкновенной простотой и ясностью, составляющими несомннный признакъ истинной талантливости, и, конечно, были главнйшимъ магнитомъ, меня къ ней притягивавшимъ. Иной разъ, и притомъ совсмъ неожиданно, она превращалась въ настоящую вдохновенную проповдницу, вся преображалась и заставляла забывать, что вдь однако она не иное что, какъ самая беззастнчивая обманщица, которую надо только окончательно, осязательно для всхъ, разоблачить и постараться заставить навсегда прекратить ея пагубные, возмутительные обманы.
Ежечасно мняясь и выказывая поочередно вс свои качества и недостатки, сама постоянно горя и кипя, она образовывала вокругъ себя какой-то вихрь, въ который, хоть временно, попадалъ всякій, пришедшій съ нею въ непосредственное соприкосновеніе. Сразу невозможно было очнуться — голова кружилась. Но она, несмотря на вс свои физическія страданія, порывы отчаянья, бшенства, безнадежности — все же шла къ своей цли. Теперь ей, прежде всего, необходимо было забрать въ руки меня и m-me де-Морсье. Ея другъ и помощникъ, Синнеттъ, уже сообщилъ ей изъ Лондона подробное содержаніе приготавливавшагося къ печатанію отчета Годжсона, и она сразу получила прямо въ сердце такую обиду: ее объявляютъ обманщицей, а Олкотта невиннымъ глупцомъ!
— Да напишите же вы, ради всего святого, Майерсу, — упрашивала она меня, — что вдь это съ ихъ стороны идіотство! ужь если я мошенница, такъ и Олкоттъ мошенникъ! ну, глупъ онъ, ну доврчивъ, да вдь не до такой же степени. Вдь это было бы совсмъ неестественно! И зачмъ это имъ надо его выгораживать?
Эта «несправедливость» возмущала и бсила ее до послдней степени.
Но
— Куда жъ это вы?
— Хочу провести начало осени въ Люцерн, а къ первому октября долженъ быть въ Петербург.
Она стала буквально умолять меня хать съ нею въ Вюрцбургъ и, хорошо понимая, что августъ и сентябрь въ душномъ нмецкомъ город не особенно для меня привлекательны, обратилась къ соблазну.
— Поживите въ Вюрцбург два мсяца, клянусь вамъ — не раскаетесь. То, чего напрасно добивался Гартманъ, — получите вы. Я ежедневно буду давать вамъ уроки оккультизма — «хозяинъ» разршилъ мн. Я ничего отъ васъ не скрою. И феноменовъ будетъ сколько угодно.
— Елена Петровна, не шутите, вдь вы знаете мое теперешнее отношеніе и къ «хозяину», и къ феноменамъ.
— Я знаю, что вы «ома неврный»: но доведу васъ до того, что вы поневол должны будете поврить. Даю вамъ честное слово, что открою вамъ все, все, что только возможно!
Но я ужь и безъ этого «честнаго слова» зналъ, что мн предстоитъ дышать пылью Вюрцбурга. Никакихъ «уроковъ оккультизма» она, конечно, давать мн не будетъ, ибо такихъ «уроковъ» и давать нельзя; но пока я ей нуженъ, пока она одинока и покинута самыми даже преданными ей друзьями, — она изо всхъ силъ станетъ морочить меня «феноменами» — и вотъ тутъ-то я и узнаю все, что мн надо. Я разгляжу со всхъ сторонъ это феноменальнйшее существо, подобнаго которому, разумется, никогда ужь не придется встртить.
Я написалъ Майерсу, что, не зная Годжсона и его разслдованія, а также и того, насколько точно и безпристрастно это разслдованіе, я предпринимаю мое собственное, проживу боле или мене долгое время въ Вюрцбург, куда переселяется Блаватская — и узнаю все. О результатахъ моего разслдованія извщу своевременно.
Письмо это я, при m-me де-Морсье, показалъ Блаватской, и она не только не смутилась, но крайне обрадовалась. Она очевидно разсчитывала или на свою ловкость, или на мою «дружбу». А дружба, на ея жаргон, была синонимомъ укрывательства.
Успокоясь на мой счетъ и отложивъ «уроки оккультизма» до Вюрцбурга, она принялась за m-me де-Морсье. Въ дл «теософическаго общества» былъ нкій довольно щекотливый вопросъ. По ученію какъ древнихъ, такъ и новйшихъ «магистовъ» — великая Изида снимаетъ свой покровъ лишь передъ двственно чистымъ существомъ, незнакомымъ со страстями и похотями человческими. Чтобы стать истиннымъ адептомъ, узнать высшія тайны природы и получить способность управлять природными силами (проще — производить разные феномены), необходимо всю жизнь, съ колыбели и до могилы, оставаться строгимъ аскетомъ.
«Поэтому, вотъ, и Могини можетъ со временемъ стать такимъ же великимъ адептомъ, какъ Моріа или Кутъ-Хуми, — поясняла Блаватская, — онъ двственникъ и никогда не глядитъ на женщинъ, онъ аскетъ».
Вмст съ этимъ парижскіе теософы «знали», между прочимъ и со словъ Олкотта и того же Могини, что «madame» прошла уже весьма высокія «посвященія», что она находится на одной изъ высшихъ ступеней таинственной лстницы, что она безъ церемоніи разоблачаетъ Изиду и производитъ удивительные феномены. Аскетъ Могини, по ея знаку, подползаетъ къ ней, какъ пресмыкающееся, и цлуетъ край ея одежды.