Современная жрица Изиды
Шрифт:
— Не серчайте и не язвите, — опять перемняя тонъ и ласково улыбаясь, перебила меня «madame», — мн вдь все равно, я думаю только о вашемъ спокойствіи и благ. Да, конечно, это всего врне, что тутъ было испытаніе, — продолжала она, совсмъ уже успокаиваясь, — если не васъ, то, по крайней мр, всхъ теософовъ удовлетворитъ такое объясненіе… Тмъ боле, что, какъ я и написала вамъ, «хозяинъ» былъ у меня и сказалъ мн относительно васъ многое. Я вамъ сообщу кое-что съ его словъ… о томъ, что случится съ вами въ теченіе двухъ мсяцевъ. Я умоляю васъ, подождите только два мсяца — и тогда вы должны будете, несмотря ни на что, убдиться въ существованіи «хозяина». Слушайте, вотъ что съ вами случится…
И она, съ необыкновенной увренностью, совершенно опредленно и точно, сдлала мн
— Да перестаньте же, Елена Петровна, — говорилъ я, — вдь надо же отдавать себ отчетъ въ томъ, что вы длаете. Вдь это же смшно — и вы такъ увренно говорите, какъ какая-нибудь гадалка на кофейной гущ!
— Я говорю увренно, — съ достоинствомъ объявила она, — потому что говорю со словъ «хозяина», а онъ ошибаться не можетъ. Вы были такъ терпливы со мною, такъ долго со мною возились, вы говорите до сихъ поръ, что, malgr'e tout, расположены ко мн и меня жалете. Умоляю же васъ исполнить мою послднюю просьбу: потерпите только два мсяца, слышите — только два мсяца! Если черезъ эти два мсяца вы не убдитесь въ существованіи «хозяина» и въ томъ, что вс его предсказанія исполнились, — тогда длайте что хотите, хоть печатайте все, что вамъ извстно… Только два мсяца!.. умоляю васъ… общайте мн!
Она, очевидно, хотла выгадать время, разсчитывала на всякія случайности и совпаденія и пуще всего боялась, чтобъ именно теперь, когда дла ея такъ плохи, не огласился, среди теософическаго общества, ея разрывъ со мною. Но вдь все равно, съ такимъ жалкимъ багажомъ, какой былъ у меня, я могъ мало сдлать, ничего особенно важнаго, то-есть документальнаго, я не могъ сообщить ни «лондонскому обществу для психическихъ изслдованій», ни парижскимъ теософамъ.
Мн тоже оставалось надяться, что въ два мсяца что-нибудь выяснится и мой багажъ увеличится.
— Хорошо, — сказалъ я, — общаю вамъ спокойно ждать два мсяца, хотя не думайте, что вы поселили во мн хоть малйшую тнь сомннія…
— О, оставайтесь съ сомнніемъ или безъ сомннія! — перебила она, — вы будете ужасно посрамлены!.. конецъ внчаетъ дло… «хозяинъ» съуметъ удивить васъ, наказать и простить… запишите только его предсказанія, а засимъ, если угодно, я имени его не буду произносить передъ вами до тхъ поръ, пока вы сами о немъ не заговорите.
— Да, ужь объ этомъ я попрошу васъ.
Она совсмъ успокоилась и глядла побдительницей. Долгіе годы ея удивительнаго существованія и всевозможныхъ приключеній научили ее жить настоящей минутой.
— Но все ж позвольте узнать, — спросилъ я ее, — что такое вы хотли сообщить мн столь важное о Россіи и зачмъ обращались къ моему патріотизму?
Она наврное забыла ужь содержаніе своей записки, по крайней мр забыла роль, которую долженъ былъ играть тутъ ея «хозяинъ». Она сказала:
— Ну, это къ хозяину не иметъ никакого отношенія! Я давно хотла съ вами поговорить объ этомъ; но не ршалась… а вотъ сегодня ршилась и докажу вамъ этимъ свое безконечное довріе. Опять таки, malgr'e tout, я гляжу на васъ какъ на друга…
— Благодарю за честь! — улыбнувшись поклонился я.
Она или не замтила, или сдлала видъ, что не замтила моего тона.
— Видите ли, что это такое, — начала она, — вы скоро дете въ Петербургъ, устройте очень важное и очень полезное для Россіи дло. Я хочу предложить себя тайнымъ агентомъ русскаго правительства для Индіи. Чтобы помочь торжеству моей родины надъ этими подлыми англичанами — я способна на все. Я ненавижу англійское правительство въ Индіи, съ его миссіонерами — все это личные враги мои, алчущіе моей погибели. Ужь одного этого достаточно, чтобы я всю свою душу положила въ борьбу съ ними… А что я могу надлать имъ большихъ бдъ въ Индіи — это врно… и только одна я, никто больше не годится для такой роли! Мое вліяніе на индусовъ громадно — этому мн легко представить сколько угодно доказательствъ… За мной, по одному моему знаку, двинутся милліоны индусовъ… Я легко организую громадное возстаніе… Я ручаюсь, что въ годъ времени вся Индія будетъ
Такъ вотъ до чего она додумалась! вотъ какое мщеніе хочетъ готовить англичанамъ, ее не оцнившимъ! Нтъ никакого сомннія, что она искренно увлеклась этимъ планомъ и считала его легко исполнимымъ.
— Я не могу взять на себя хлопоты въ такомъ дл,- сказалъ я, — но вотъ что я вамъ посовтую, если вы дйствительно желаете совершить «историческое» дяніе и это не фантазія, которую вы завтра же забудете: то, что вы сейчасъ мн сказали — изложите подробно и обстоятельно на бумаг, приведите вс доказательства вашего вліянія на индусовъ, объясните вашъ планъ дйствій и т. д. Эту бумагу пошлите Каткову, съ которымъ у васъ уже давно сношенія и переписка. А затмъ — ждите его отвта. Если вы боитесь послать такой документъ по почт, дайте его мн, и я общаю вамъ, что передамъ его Каткову. Вотъ все, что я могу сказать вамъ и сдлать…
Она была крайне недовольна и, по тому, какъ она взглянула на меня, когда я говорилъ, что могу взять съ собою ея документъ и передать его Каткову, я даже подумалъ — не боится ли она такого документа именно въ моихъ рукахъ. Какъ бы то ни было, она ни разу не возвращалась къ разговору объ этомъ предмет до самаго моего отъзда изъ Вюрцбурга.
XXI
Дня черезъ два или три я узрлъ пріхавшую изъ Россіи госпожу X. Она трижды, по-русски, облобызалась со мною и въ отмнныхъ выраженіяхъ выразила свою радость по случаю нашей вторичной встрчи. Я даже провелъ съ ней двое сутокъ вдвоемъ, благодаря поздк, совершенной нами въ Нюренбергъ, на выставку разныхъ рдкостей. У меня сохранились объ этой поздк самыя смшныя, комичныя воспоминанія. Полагаю, что мои читатели не поскучали бы, еслибъ я вздумалъ поближе ихъ познакомить съ этой весьма интересной, какъ по вншности, такъ и по внутреннимъ, сердечнымъ и душевнымъ качествамъ, особой. Не скученъ былъ бы также и разсказъ о ея мщеніи, которому она подвергла меня за то, что я, разглядвъ Елену Петровну, ушелъ отъ знакомства съ нею. Но я разсказываю о моихъ сношеніяхъ съ Блаватской, а не съ ея родными, и не выхожу изъ намченныхъ мною рамокъ.
Вслдъ за госпожей X. въ Вюрцбургъ пріхали Синнеттъ съ женою и Могини съ миссъ Арундэль, той самой пожилой двицей, обладавшей лицомъ, блествшимъ, какъ мдный самоваръ, и очками на вздернутомъ носу, съ которой я познакомился у Гебгардовъ въ Эльберфельд. Могини жилъ въ Лондон у этой особы. Теперь она тоже не отпустила его одного къ «madame» и была всецло поглощена имъ, что его, какъ я замчалъ, весьма тяготило. Я заходилъ въ квартиру Елены Петровны, чтобы побесдовать съ госпожей X. и послушать ея разсказы о разнаго рода чертяхъ, мертвецахъ и ихъ продлкахъ. Иной разъ мы отправлялись съ нею гулять, оставляя миссъ Арундэль съ Могини, а Синнетта съ Блаватской. Они теперь по нскольку часовъ въ день были заняты работой, — «madame» диктовала этому «отличному редактору» самую новйшую правду о своей жизни. Мистриссъ Синнеттъ, очень запуганная и видимо несчастная дама, изображала изъ себя блдную и безмолвную тнь.
Скоро миссъ Арундэль ухала обратно въ Лондонъ, взявъ съ собою не только Могини, но и Баваджи. Я тоже собрался покинуть Вюрцбургъ. Наканун моего отъзда, зайдя къ Блаватской, я засталъ ее съ какимъ-то письмомъ въ рукахъ, вылзающую изъ кожи отъ бшенства, кричащую и бранящуюся на весь домъ.
— Что такое? что такое? — спрашивалъ я.
— Да помилуйте! — завопила, именно — завопила она, — вотъ уже второй разъ этотъ негодяй выкидываетъ со мною такую штуку!..
— Какой негодяй? какую штуку?