Современная жрица Изиды
Шрифт:
Вся эта кутерьма, отвлекая отъ боле интересныхъ и производительныхъ занятій, такъ мн наконецъ опротивла, что я поспшилъ совсмъ въ иную атмосферу, въ полную тишину, въ древній бретонскій городъ Динанъ, къ морскому берегу, вблизи котораго возвышается одно изъ чудесъ міра — знаменитый Mont St.-Michel. Моя просьба, обращенная къ г-ж Y. и ея семь, была, повидимому, исполнена — никто изъ нихъ не передавалъ мн больше сплетень относительно Блаватской и К®.
Но все же забыть о ней мн не удавалось: въ Динанъ, для свиданія со мною и полученія отъ меня разныхъ свдній, пріхалъ мистеръ Майерсъ, и я опять долженъ былъ передъ нимъ разворачивать весь мой багажъ. Наконецъ, въ конц апрля, возобновилась атака изъ Петербурга. Отъ одного изъ членовъ семьи г-жи Y. я получилъ письмо, гд, «по большой дружб ко мн», меня предупреждали, что дла мои плохи: почтенная Елена
На слдующій день письмо отъ самой г-жи Y., письмо убдительное, полное дружеской заботы обо мн: «…Слушайте мою горячую, усердную просьбу — отстранитесь отъ всего, что касается Елены… Пусть валится на нее, если такое наказаніе суждено ей; но не чрезъ васъ — пожалйте меня… я не хотла бы, чтобы между нашими добрыми отношеніями чернымъ призракомъ стали послднія тяжкія ея страданія, какъ бы ни были они заслужены, это все равно… Одна ея глупость: это измышленіе двства подняло всю эту грязь… Предоставьте мертвымъ, которымъ нечего терять, хоронить своихъ мертвыхъ, — а вы живы… Елена мертва! что ей терять? Она давно сожгла свои корабли. Мн жаль ее за страданія послднихъ лтъ ея жизни, сопряженныхъ съ тяжкой болзнью; но вдь нравственно ей нечего терять. Лишній процессъ и лишняя обличительная статья для нея не такъ страшны по послдствіямъ, какъ для людей, будущность которыхъ впереди… Чтожъ вамъ за охота, чтобъ разные юмористическіе журнальцы въ Лондон и Париж донесли молву до Петербурга на радость вашимъ врагамъ и — вредъ будущимъ отношеніямъ вашимъ?.. слышу, былъ у васъ Майерсъ и дло вновь загорается и разгорается съ вашимъ вмшательствомъ. Ждать дольше нельзя и вотъ я говорю вамъ: остерегайтесь!.. чтобы крпко не каяться».
Чрезъ нсколько дней опять та же г-жа Y. мн писала между прочимъ: «Да, заварили вы кашу; дай Богъ, чтобъ расхлебали благополучно. Очень напрасно вы думали, что Елена такъ беззащитна, что ее легко запугать и побороть: вы въ ней приготовили, собственными стараніями, безъ всякой нужды, врага… потому что ей нечего терять и некого бояться… Никого не могу и не хочу называть, но надюсь, что вы-то мн должны врить: дня не проходитъ, чтобы насъ не преслдовали письма и толки, васъ осуждающіе… Отступитесь отъ своихъ показаній; заявите, что ни словомъ, ни дломъ не хотите вмшиваться въ передрягу теософовъ… не то ужь я и не знаю что вы себ готовите здсь… Если вы точно собираетесь сюда, то соберитесь скорй. Я не могу отказать Елен въ желаніи со мной проститься; я поду и сдлаю все, что отъ меня зависть будетъ, для того, чтобы остановить ея вредныя для васъ дйствія; но и съ вашей стороны уступки необходимы. Писать все мудрено: надо видться. Я постараюсь оттянуть поздку, ради того, чтобы переговорить съ вами».
Сомнваться въ искренности расположенія ко мн г-жи Y. я тогда еще не имлъ основаній и ея странную просьбу, чтобъ я отступился отъ своихъ показаній, объяснялъ себ просто тмъ, что она, возбуждаемая и разстроиваемая письмами Блаватской и г-жи X., просто не отдаетъ себ отчета въ словахъ своихъ. Поэтому я написалъ ей, еще разъ повторяя, что ровно ничего не предпринимаю и совершенно отстранился отъ всякой «теософщины». Умолчать же о томъ, что мн извстно, передъ заинтересованными въ дл лицами я не имлъ никакого нравственнаго права. Я сдлалъ, по моимъ понятіямъ, должное и просить меня отступиться отъ моихъ показаній и запугивать меня распространеніемъ на мой счетъ всякихъ сплетень и клеветъ, — совсмъ не подобаетъ. Я сожаллъ, что она, г-жа Y., не сообразила сущности своей просьбы, и находилъ, что самое лучшее для нея, если и она отстранится отъ этого дла, а меня со всмъ этимъ оставятъ въ поко.
На это получаю новый варіантъ на ту же тэму:
«Получивъ ваше вчерашнее письмо, я еще больше убдилась, что слдующее мое не будетъ принято въ дух кротости, такъ какъ вы убждены, что ничего не длаете въ ущербъ Елен. Но какимъ же образомъ мн-то дйствовать, какъ могу я не предупреждать васъ, когда то и дло получаю письма изъ Парижа, изъ Германіи, изъ Англіи (не отъ Елены, а отъ стороннихъ лицъ), въ которыхъ мн пишутъ, что вы, именно вы, виновны во всхъ нареканіяхъ и бдахъ Елены?.. Потомъ я васъ Бога ради умоляю совершенно оставить въ сторон X.
Я и такъ былъ наканун окончательнаго моего возвращенія въ Россію. Черезъ нсколько дней, въ конц мая, въ Петербург, я увидлся съ г-жей Y., уже совсмъ собравшейся въ Эльберфельдъ «прощаться» съ Еленой Петровной Блаватской.
— Увряю васъ, — говорилъ я ей, — что Елена Петровна вовсе не собирается умирать, а выписываетъ васъ для того, чтобы вы, ради родственныхъ чувствъ и ея болзни, дали теософамъ «уничтожающія» меня показанія. Вдь вотъ вы ужь находитесь подъ ея вліяніемъ и, подъ ея диктовку, отъ своего имени просите меня сдлать то, чего никакъ нельзя сдлать — взять назадъ мои показанія и объявить себя лгуномъ и клеветникомъ!
— Я ду единственно для того, чтобы выгородить васъ изъ этого дла, чтобы снять съ васъ вс ихъ ложныя обвиненія и возстановить истину! — горячо воскликнула она.
— Не знаю какъ и благодарить васъ, но дло въ томъ, что это неисполнимая задача. Елен Петровн истина ни на что не нужна, а ужь особенно въ теперешнихъ обстоятельствахъ; за истину она васъ не поблагодаритъ, и вы окажетесь передъ нею «неблагодарной». Вы будете поставлены въ безвыходное положеніе — имя съ одной стороны истину и невозможность клеветать на меня, а съ другой стороны — Елену Петровну, ея цли, ея болзнь и родственныя чувства. Это дло весьма серьезное, и я совтую вамъ пожалть себя и не хать.
Но эта заграничная поздка, очевидно, очень интересовала ее, особенно же ей хотлось доставить удовольствіе одной изъ своихъ дочерей, которую Блаватская, съ большой предусмотрительностью, тоже пригласила въ гостепріимный домъ Гебгарда.
— Я знаю, что не на пріятности ду! — воскликнула г-жа Y. — Но я не могу не хать, потому что только личнымъ моимъ свиданіемъ съ Еленой возможно все это уладить. Вы сами мн скажете спасибо, я докажу вамъ на дл мою дружбу! Только, Бога ради, будьте благоразумне! Вы все въ какихъ-то эмпиреяхъ витаете и не хотите понять дйствительности; я гораздо старше васъ и видала на свт всякаго, врьте же мн, что вы поставили себя въ ужасное положеніе, и я дрожу за васъ…
— Помилуйте! — возразилъ я, — можно подумать, что я совершилъ какое-нибудь злодяніе или позорящій честь поступокъ, а потому долженъ бояться, трепетать мщенія Блаватской и X.!
— Ну вотъ, ну вотъ! — всплеснула руками г-жа Y. — На какой планет вы живете?! неужели вы не можете понять, что вовсе не надо быть преступнымъ или непорядочнымъ человкомъ для того, чтобы вамъ испортили репутацію и отравили всю жизнь? Добрая слава лежитъ, а худая бжитъ! — не даромъ это говорится. Тамъ уже противъ васъ цлая организованная кампанія. У Елены есть друзья, а у X. ихъ даже очень много — и люди все почтенные. И вотъ вс эти почтенные люди, ничего не зная, со словъ Елены и X., а потомъ со словъ другъ друга, станутъ повторять про васъ самыя возмутительныя сплетни, переиначивать, искажать факты вашей личной, интимной жизни. Да одно это испортитъ вамъ будущность! Вдь вамъ въ глаза никто ничего не скажетъ, вы ни о чемъ не будете и подозрвать, а пройдетъ нсколько времени — васъ смшаютъ съ грязью, обольютъ помоями, и никто за васъ не заступится, потому что врятъ скоре всему дурному, чмъ хорошему, и всякій фактъ, при усердіи, можно освтить какъ угодно. Одной такой злобной, безсовстной и преступной клеветницы, какъ X., достаточно, чтобы навсегда отравить вашу жизнь. Чмъ безсовстне клеветникъ, тмъ клевета врне достигаетъ цли. Главное же, что вы ничего не будете знать и станете биться, какъ рыба объ ледъ, не понимая, почему это люди отъ васъ отстраняются и не только не помогаютъ вамъ въ затруднительныя минуты жизни, а даже вредятъ вамъ. Еслибъ вы были одинокій и хорошо обезпеченный человкъ — тогда бы еще туда-сюда, махнули бы рукой — и только! Но вдь вы не таковы, вы не можете обойтись безъ людей… Неужели вс эти азбучныя истины вамъ неизвстны?
— Къ несчастію, извстны, — отвтилъ я, — и вы добились того, что меня совсмъ разстроили и смутили. Да, очень можетъ быть, что вс эти ужасы меня ждутъ дйствительно. Но что же мн длать? Въ недобрую минуту я столкнулся съ вашей Еленой Петровной; но разъ ужь совершилось такое мое несчастье — все послдующее неизбжно вытекало одно изъ другого…
— Зачмъ же вы не бжали отъ этой фатальной женщины тогда, въ Париж, въ 1884 году, когда я васъ предупреждала? разв я не говорила вамъ, что съ нею только можно запутаться? — перебила меня г-жа Y.