Современная жрица Изиды
Шрифт:
Но дло, само собою разумется, было не въ капляхъ, а въ слдующей приписк:
«…Madame esp`ere bient^ot recevoir de vos nouvelles et que vous repondrez `a ses lettres; si vous voudriez lui procurer un moment de plaisir vous lui enverrez de vieux timbres poste dont elle fait collection pour sa tante, c'est la quantit'e non la qualit'e qui a sa valeur `a ses yeux…» [75] .
Вотъ къ какой маленькой хитрости прибгла Елена Петровна. Она подвигла свою новую пріятельницу написать мн это письмо, разсчитывая, что незнакомой мн дам, которая желаетъ вылчить меня отъ болзней, я ужь непремнно отвчу. Но это было шито до того блыми нитками, что я совершилъ огромную невжливость и оставилъ любезное посланіе гр. Вахтмейстеръ безъ отвта. Мн не пришлось раскаяваться въ своей невжливости, такъ какъ дальнйшія свднія объ этой дам оправдываютъ мой образъ дйствій.
75
Мадамъ (Блаватская) надется скоро получить о васъ извстія и что вы отвтите на ея письма; если желаете доставить ей удовольствіе, пришлите ей старыя почтовыя марки, которыя она собираетъ для своей тетки; дло тутъ въ количеств, а не въ качеств.
Прошло еще около двухъ
Теперь она была достаточно подготовлена, и я разсказалъ ей все о моемъ пребываніи въ Вюрцбург и о свдніяхъ, полученныхъ мною въ Петербург.
— Это лишь подтверждаетъ то, что мн, къ несчастію, уже самой извстно, — сказала она и, въ свою очередь, сообщила мн парижскія новости и показала письма къ ней Блаватской, въ которыхъ наша «madame» не стснялась и выказала себя съ самой отталкивающей стороны.
Черезъ нсколько дней я, къ величайшему моему изумленію, получилъ отъ Блаватской новое посланіе на многихъ страницахъ. Она, какъ ни въ чемъ не бывало, разсказывала мн по-своему, отвратительно и цинично, инцидентъ Могини. Но теперь милый «чела» былъ у нея уже не негодяемъ, а невинной жертвой ужасной двицы, которая хотла обольстить его. Затмъ она, тоже по-своему, передавала мн содержаніе отчета Годжсона [76] , только-что опубликованнаго Лондонскимъ Обществомъ для психическихъ изслдованій, и, конечно, находила, что этотъ отчетъ ничего не стоитъ и что Годжсонъ ничего не доказалъ…
76
«Proceedings of the Society for Psychical Research. Vol. 3 (December 1885).» — Прим. ред. Викитеки.
Она ни слова не говорила о письм ко мн гр. Вахтмейстеръ, оставшемся безъ отвта; но писала объ этой дам слдующее:
«Вотъ графиня Вахтмейстеръ, и она видала „хозяина“ и не разъ, въ эти два года нсколько десятковъ разъ. А здсь видитъ ежедневно, какъ это вамъ засвидтельствуетъ ея собственноручное письмо, которое будетъ напечатано. И она знала „хозяина“ прежде, нежели познакомилась со мной и сдлалась теософкой.»
Г-жа Желиховская въ стать своей («Русское Обозрніе» 1891 г. Декабрь. стр. 587) тоже особенно рекомендуетъ гр. Вахтмейстеръ вниманію русскихъ читателей и сообщаетъ о ней такія свднія: «Она отдала всю жизнь свою и все состояніе длу теософіи, была неразлучна съ Е. П. Блаватской и постоянно и нын работаетъ въ лондонской контор теософическаго общества въ Сити (7 Duke street) завдуя ею.»
Затмъ г-жа Желиховская приводитъ выдержки изъ дружескихъ къ ней писемъ гр. Вахтмейстеръ относительно святости Елены Петровны и особенно указываетъ на графиню, какъ на самаго достоврнаго свидтеля всхъ чудесъ, сотворенныхъ Блаватской.
Ршительно не знаю, насколько врны приведенныя выше свднія о прошломъ гр. Вахтмейстеръ, но если они врны, то приходится сожалть, что эта дама такъ прекрасно начала свою жизнь и такъ плохо ее кончаетъ. А затмъ является, самъ собою, естественный и законный вопросъ — кто же она такое? Несчастная ли жертва Блаватской и Теософическаго Общества, отдавшая ему не только свое состояніе, но и свой разсудокъ, или женщина, сознательно погубившая свою душу, сдлавшись сообщницей Блаватской и лжесвидтельницей не только ея обманныхъ феноменовъ, но и ежедневныхъ появленій «хозяина», когда не было даже адіарскихъ «кисейныхъ» приспособленій? Если она, по заявленію г-жи Желиховской, управляетъ нын столь разросшимися длами лондонской конторы Теософическаго Общества, то довольно затруднительно признать ея невмняемость. А потому, значитъ… но вернемся къ длу.
XXII
Прочтя письмо Елены Петровны, я отвтилъ ей, прося оставить меня въ поко, сидть смирно и не лзть въ петлю. Я повторялъ также совтъ, данный ей мною при нашемъ прощаньи въ Вюрцбург. На это я получилъ отъ нея такой документъ, изъ котораго она выяснялась вся цликомъ и передъ которымъ блднли даже ея Вюрцбургскія признанія. Она озаглавила его «моя исповдь» — и вотъ что я прочелъ въ этомъ посланіи:
«Я ршилась (два раза подчеркнуто). Представлялась ли когда вашему писательскому воображенію слдующая картина: живетъ въ лсу кабанъ — невзрачное, но и никому не вредящее животное, пока его оставляютъ въ поко въ его лсу съ дружелюбными ему другими зврями. Кабанъ этотъ никогда отродясь никому не длалъ зла, а только хрюкалъ себ подая собственные ему принадлежащіе корни въ оберегаемомъ имъ лсу. Напускаютъ на него, ни съ того, ни съ сего, стаю свирпыхъ собакъ; выгоняютъ изъ лса, угрожаютъ поджечь родной лсъ и оставить самого скитальцемъ, безъ крова, котораго всякій можетъ убить. Отъ этихъ собакъ, онъ пока, хотя и не трусъ по природ, убгаетъ, старается избжать ихъ ради лса, чтобы его не выжгли. Но вдругъ одинъ за другимъ присоединяются къ собакамъ дотол дружелюбные ему зври; и они начинаютъ гнаться за нимъ, аукать, стараясь укусить и поймать, чтобы совсмъ доканать. Выбившись изъ силъ, кабанъ видя, что его лсъ уже подожгли и не спастись ни ему самому — ни чащ — что остается кабану длать? А вотъ что: остановиться, повернуться лицомъ къ бшенной ста собакъ и зврей и показать себя всего (два раза подчеркнуто), какъ онъ есть, т. е. лицомъ товаръ, а затмъ напасть въ свою очередь на враговъ и убить столькихъ изъ нихъ насколько силъ хватитъ, пока не упадетъ онъ мертвый и тогда уже дйствительно безсильный.
Поврьте мн, я погибла потому что ршила саму себя погубить — или же произвести реакцію, сказавъ всю божескую о себ правду, но не щадя и враговъ. И на это я твердо ршилась и съ сего же дня начинаю приготовляться, чтобы быть готовою. Я не бгу боле. Вмст съ этимъ письмомъ или нсколькими часами поздне я буду сама въ Париж, а затмъ въ Лондон. Готовъ одинъ человкъ французъ — да еще извстный журналистъ, съ радостью приняться за работу и написать подъ мою диктовку краткое, но сильное, а главное — правдивое описаніе моей жизни. Я даже не буду защищаться, ни оправдываться. Я просто скажу въ этой книг: въ 1848 г. я, ненавидя мужа, Н. В. Блаватскаго (можетъ и несправедливо, но ужь такая натура моя была Богомъ дарованная) ухала отъ него, бросила — двственницей (приведу документы и письмо, доказывающіе это, да и самъ онъ не такой свинья, чтобы отказаться отъ этого). Любила я одного человка крпко — но еще боле любила тайныя науки, вря въ колдовство, чары и т. п. Странствовала я съ нимъ тамъ и сямъ и въ Азіи, и въ Америк, и по Европ. Встртилась я съ такимъ-то (хоть колдуномъ зовите, ему-то что). Въ 1858 году, была въ Лондон, и такая-то и такая исторія произошла съ ребенкомъ — не моимъ (послдуютъ свидтельства медицинскія
77
Мои читатели скоро увидятъ — какъ и почему она создала свое Общество.
78
Врод Могини.
79
Прошу читателей вспомнить этотъ курьезный инцидентъ, разсказанный въ первыхъ главахъ моей статьи. Блаватская уже забыла, что мнимая диффамація госпожи См-вой вовсе не была опровергнута хоть сколько-нибудь удовлетворительнымъ образомъ.
80
Что можетъ быть возмутительне и характерне этихъ: «дастъ Богъ помру» и «а нтъ, не допуститъ „хозяинъ“»..! Впрочемъ сноски въ этомъ письм напрашиваются при каждомъ слов, а потому — лучше ихъ совсмъ не длать, этотъ курьезнйшій документъ слишкомъ краснорчивъ и безъ подстрочныхъ примчаній.
Нтъ! Спасутъ меня черти въ этотъ послдній великій часъ! Вы не разсчитывали на холодную ршимость отчаянія, которое было да прошло. Вамъ-то ужь я никогда и никакого вреда не длала и не снилось мн. Пропадать такъ пропадать вмст всмъ. Я даже пойду на ложь — на величайшую ложь которой оттого и повритъ всего легче. Я скажу и опубликую въ Times и всхъ газетахъ, что „хозяинъ“ и махатма „К. Н.“ плодъ моего воображенія; что я ихъ выдумала, что феномены вс были боле или мене спиритическія явленія — и за меня станутъ горою двадцать милліоновъ спиритовъ. Скажу, что въ отборныхъ случаяхъ я дурачила людей, выставлю дюжины дураками (подчеркнуто два раза) des hallucin'es-скажу что длала опыты для собственнаго удовольствія и эксперимента ради. И до этого довели меня — вы (два раза подчеркнуто). Вы явились послдней соломинкой сломившей спину верблюда подъ его невыносимо тяжелымъ вьюкомъ…
Теперь можете и не скрывать ничего. Повторяйте всему Парижу все то, что когда слыхали, или знаете обо мн. Я уже написала письмо Синнету запрещая ему публиковать мои мемуары по-своему. Я-де сама опубликую ихъ со всей правдой. Вотъ такъ будетъ „правда (два раза подчеркнуто) о Е. П. Блаватской“, въ которой и психологія, и безнравственность своя и чужая, и Римъ и политика, и вся грязь опять-таки и своя и чужая — явятся на божій свтъ. Ничего не скрою. Это будетъ сатурналія человческой нравственной порочности — моя исповдь, достойный эпилогъ моей бурной жизни… Да это будетъ сокровищемъ для науки какъ и для скандала и все это я, я (два раза подчеркнуто)… Я являюсь истиной (два раза подчеркнуто) которая сломитъ многихъ и прогремитъ на весь свтъ. Пусть снаряжаютъ новое слдствіе господа психисты и кто хочетъ. Могини и вс другіе, даже Индія — умерли для меня! Я жажду одного: чтобы свтъ узналъ всю истину, всю правду и поучился. А затмъ смерть — миле всего. Е. Блаватская.
Можете напечатать это письмо коли желаете даже въ Россіи — теперь все равно.»
Посл этой «исповди» я уже могъ, и могу, спокойно говорить о ея словесныхъ признаніяхъ мн въ Вюрцбург, къ тому же въ полной мр подтвержденныхъ разслдованіемъ Лондонскаго Психическаго Общества. Эти «признанія» теряются, какъ капля въ мор, среди однородныхъ съ ними ея дйствій, документально засвидтельствованныхъ. Ея «исповдь» — такой «человческій документъ», надъ которымъ, дйствительно, съ живымъ интересомъ остановится не только художникъ-писатель, но и психологъ, и психіатръ.