Современная жрица Изиды
Шрифт:
Все теперь стало совершенно ясно. Ждать какихъ-либо новыхъ откровеній не представлялось надобности, и ничто уже не въ состояніи было ослабить фактовъ, сдлавшихся мн извстными. Еще осенью 1884 года, въ Эльберфельд, я говорилъ Блаватской, что не желаю оставаться въ списк членовъ «теософическаго общества», такъ какъ замчаю несоотвтствіе дйствій нкоторыхъ членовъ (начиная съ Олкотта) основнымъ правиламъ «устава». Но Елена Петровна, сильно тогда больная, стала «умолять» меня не отказываться оффиціально отъ членства, не длать ей такой непріятности и «скандала».
— Дайте мн лопнуть, поколть, — говорила она на своемъ любимомъ жаргон,- тогда и длайте что угодно, а пока я еще, хоть и колодой лежу, а все жъ таки не подохла, — не срамите меня и не давайте пищи разнымъ разговорамъ… вдь мои враги обрадуются — вотъ, молъ, и соотечественника удержать не могла, сбжалъ! Ну, если вамъ претитъ кто…
Помимо всякой жалости, я увидлъ ясно, что оффиціальный мой выходъ изъ общества до послдней степени разобидитъ «madame», ея дружба ко мн не устоитъ посл этого — и я отъ нея ровно ничего не добьюсь и не узнаю. Остальные же теософы, конечно, посл этого станутъ меня чуждаться, мн придется до срока прекратить съ ними всякія сношенія. Въ виду этого я ршился ждать того времени, когда мои сомннія и подозрнія превратятся въ осязательные факты. Послднія письма ко мн «вдовы Блаватской» были боле чмъ достаточными фактами, а потому, 16 февраля 1886 года, черезъ нсколько дней по полученіи «исповди», я послалъ въ Индію, въ Адіаръ, на имя секретаря «теософическаго общества», мистера Оклэй, лично мн немного извстнаго, заказное письмо слдующаго содержанія:
«Monsieur,
Je suis entr'e dans la Soci'et'e Th'eosophique sur les assurances de sa fondatrice M-me Blavatsky, que la Soci'et'e n'a qu'un seul but: la d'emonstration scientifique et ph'enom`enale des forces de la nature, qui, jusqu'`a pr'esent, n'ont pas encore 'et'e d'ecouvertes par la science europ'eenne.
Pour le moment, 'etant compl`etement convaincu, non pas par le Rapport de M-r Hodgson, mais par une investigation personnelle: 1, que la plus grande partie des ph'enom`enes de la fondatrice de la Soci'et'e Th'eosophique sont fabriqu'es; 2, qu'elle a voulu profiter de mon nom et m'a fait signer et publier le r'ecit de ph'enom`ene, obtenu par fraude (le „ph'enom`ene de la lettre“ au mois de mai 1884); 3, que les lettres des soi-disant „ma^itres“ de m-me Blavatsky n'ont pas la provenance qu'elle leur attribue; 4, que quelques membres influents de la Soci'et'e ont agi contrairement aux principes d'honneur et m^eme de simple honn^etet'e,- et ayant des preuves suffisantes de ce que j'avance, — par cette lettre, que je vous adresse comme au Sect'etaire de la Soci'et'e Th'eosophique, je donne ma d'emission de membre Effectif et membre Correspondant de cette dite Soci'et'e, dont m-me Blavatsky est la fondatrice.
N'eanmoins je vous prie de croire, que, m'int`eressant profond'ement `a la science Orientale, je tiendrai toujours en grande 'estime toutes les personnes, qui s'occupent s'erieusement et honn^etement des m^emes questions, qu'elles fassent ou non partie de la Soci'et'e. Agr'eez… etc… — Signature» [81] .
Отправивъ это письмо, я почувствовалъ себя какъ человкъ, взявшій ванну посл путешествія въ очень душномъ и очень грязномъ вагон. Я написалъ сжатый разсказъ о моемъ знакомств съ Е.П. Блаватской и о вюрцбургскихъ событіяхъ, а затмъ перевелъ на французскій языкъ отрывки изъ послднихъ писемъ ко мн «madame» и ея «исповдь». На всякій случай и для того, чтобы придать этимъ переводамъ документальный характеръ, я обратился къ моему доброму знакомцу, почтенному старику Жюлю Бэссаку (Jules Baissac), извстному ученому и лингвисту, да къ тому же занимающему должность «присяжнаго переводчика парижскаго апелляціоннаго суда».
81
Милостивый государь, я вступилъ въ «теософическое общество» вслдствіе увреній его основательницы, г-жи Блаватской, что означенное общество иметъ единственной цлью: теоретическое и практическое (научное и эмпирическое) доказываніе существованія тхъ силъ природы, которыя еще не были открыты европейской наукой.
Жюль Бэссакъ, какъ уже было замчено въ начал моего разсказа, въ качеств ученаго, занимающагося исторіей религій, весьма заинтересовался «теософическимъ обществомъ» и его основательницей, съ которой его познакомила m-me де-Морсье. Онъ имлъ нсколько серьезныхъ бесдъ съ Е. П. Блаватской, Олкоттомъ и Могини, изъ ихъ устъ узналъ обо всемъ, что его занимало, ознакомился съ сочиненіями Блаватской и Синнетта и призналъ «теософическое общество» любопытнйшимъ явленіемъ современной религіозной жизни. Онъ написалъ обширную и обстоятельную статью подъ заглавіемъ: «La nouvelle th'eosophie» и напечаталъ ее въ повременномъ изданіи «Revue de l'histoire des religions».
Однако, несмотря на спокойный тонъ этого «доклада», все же, временами, въ немъ чувствуется человкъ «задтый за живое», и безсознательно уже почти отуманенный чарами «madame» и ея сподвижниковъ. Весьма вроятно, что этотъ туманъ, при благопріятныхъ обстоятельствахъ, сгустился бы, и Жюль Бэссакъ своимъ перомъ сослужилъ бы немалыя службы нео-теософіи. Но дйствія лондонскаго «общества для психическихъ изслдованій» и отчетъ Годжсона сразу расхолодили стараго ученаго.
Когда я обратился къ нему, онъ имлъ видъ человка, спасеннаго отъ большой опасности. Онъ съ большимъ интересомъ выслушалъ мой разсказъ и «просмаковалъ» письма Блаватской, причемъ я убдился въ его обстоятельнйшемъ знаніи русскаго языка.
Но для меня былъ важенъ вопросъ, иметъ ли онъ право, въ качеств присяжнаго переводчика, оффиціально засвидтельствовать переводы съ русскихъ документовъ. Оказалось, что онъ иметъ это право, и я тотчасъ же получилъ его любезное согласіе. Мы съ нимъ проврили мои переводы фразу за фразой, слово за словомъ, знакъ за знакомъ. Затмъ онъ засвидтельствовалъ ихъ вс собственноручно, за своею подписью, и приложилъ къ нимъ, а также къ русскимъ оригиналамъ, съ которыхъ переводы были сдланы, свой штемпель присяжнаго переводчика.
У m-me де-Морсье произошло собраніе всхъ наличныхъ парижскихъ «теософовъ». Когда вс оказались въ сбор — началось чтеніе моего разсказа и писемъ Блаватской. Большинство присутствовавшихъ уже были подготовлены къ тому, что ихъ ожидало; но все же изумительная «исповдь» Елены Петровны и документальное сообщеніе m-me де-Морсье о «дл Могини съ миссъ Л.», въ которомъ основательница теософическаго общества тоже выказала себя съ неожиданной стороны, — произвели удручающее дйствіе.
Французская втвь индійскаго главнаго общества, основанная герцогиней Помаръ подъ названіемъ «Soci'et'e d'orient et d'occident», была уничтожена выбытіемъ изъ нея почти всхъ членовъ, во глав съ душою этой втви и ея главнымъ секретаремъ — m-me де-Морсье. Тутъ же редактировались и подписывались отставки для отправленія въ Индію, въ Адіаръ, на имя мистера Оклэй.
Однако все же у «madame» осталось, изъ «парижской втви» — два непреоборимо врныхъ ей существа — почетная президентка, герцогиня Помаръ, и незадолго передъ тмъ избранный въ дйствительные президенты Драмаръ. Перевоплощенная Марія Стюартъ объявила, что она ничему не вритъ, что Блаватская — святая, а я — самый ужасный человкъ и т. д. Она, дйствительно, никакъ не могла поступить иначе — вдь она основала эту втвь и была ея почетной, пожизненной президенткой, она писала о теософіи въ качеств ея провозвстницы и среди свтскихъ своихъ знакомыхъ, среди разнокалибернаго «tout Paris», посщавшаго ея отэль, играла роль доброй пріятельницы тибетскихъ махатмъ, умющихъ продлывать такіе интересные феномены. Признать себя обманутой — значило сдлаться посмшищемъ tout Paris.- Voulez-vous que je signe de ma main l'aveu de ma b^etise?! — говорила «дюшесса», — pas si b^ete! [82]
82
Что жъ, вы хотите, чтобы я своей рукой подписалась подъ признаніемъ въ собственной глупости?! я не на столько глупа, чтобы это сдлать!
Она, познакомясь со всми документами, относящимися какъ къ Блаватской, такъ и къ Могини, увряла, что все это пустяки, что на все это не стоитъ обращать вниманія. Наконецъ, получивъ письмо отъ Блаватской, уже начинавшей свое «теософское», общанное мн мщеніе, она принялась убждать m-me де-Морсье лишить меня всякаго доврія, какъ человка, способнаго на все, т. е. способнаго не только выдумать признанія «madame», но даже и поддлать ея письма.
Когда m-me де-Морсье высказала ей, что аттестаты, выдаваемые мн теперь Блаватской, никакъ не могутъ быть блестящи, — она стала уврять, будто узнала обо мн не черезъ Блаватскую, а отъ двухъ достойныхъ всякаго уваженія и доврія молодыхъ людей изъ русскаго посольства, сказавшихъ ей, что я «такой человкъ, съ которымъ нельзя знаться». Однако, найдя возможность объявить подобную вещь, она низачто не хотла назвать имена этихъ достоврныхъ лицъ. — Такъ и осталось для меня тайной — существовали эти анонимные враги мои въ дйствительности или были только «матерьялизованы» герцогиней, вдохновленной «вдовой Ашъ-Пе-Бе». По счастью, на сей разъ, грубая, обернутая анонимностью клевета попала на безплодную почву — m-me де-Морсье посмялась только надъ подобными ухищреніями…