Совы в Афинах
Шрифт:
Мухи жужжали повсюду, их становилось больше с каждой минутой, поскольку поток жертвоприношений приносил все больше потрохов и крови. Если бы они питались только отбросами, все было бы не так плохо. Но, конечно, они останавливались там, где им заблагорассудится. Одна из них приземлилась на мягкую плоть между левой бровью и веком Соклеоса. Он мотнул головой, как испуганная лошадь. Муха, жужжа, улетела. Он прихлопнул ее ладонью, но промахнулся. Мгновение спустя другая укусила его сзади в икру. Он хлопнул себя по ноге. Муху раздавило его пальцами. Он вытер руку о хитон и сделал
Древние, корявые оливковые деревья давали тень от теплого весеннего солнца, пока очередь змеилась вперед. Деревьям, несомненно, было по меньшей мере столько же лет, сколько самому храму - и он был в таком плохом состоянии, что потребовалось бы новое здание, чтобы воздать должное Дионису. Северный ветерок шелестел серо-зелеными листьями над головой. Птички-пташки прыгали и порхали с ветки на ветку. Соклей надеялся, что они съели несколько мух.
“Во имя бога, вот мясо от жертвоприношения”, - сказал священник и протянул кусок женщине, стоявшей перед Соклеем.
“Во имя бога, я благодарю тебя за это”, - ответила она и унесла его.
Соклей занял ее место. Священник дал ему кусок примерно такого же размера. “Во имя бога, вот мясо от жертвоприношения”. Голос его звучал скучающе. Сколько раз он говорил то же самое сегодня?
“Во имя бога, я благодарю тебя за это”, - сказал Соклей. Сколько раз священник слышал это? Наверняка столько же, сколько он произносил свою собственную ритуальную фразу.
Когда Соклей забрал свой кусок мяса, священник повернулся к следующему мужчине. “Во имя бога...” Соклей немного поковырялся в мясе. Кусок показался ему довольно вкусным. Он отнес его обратно в дом Протомахоса. По дороге он услышал возню, сердитый крик, а затем быстро удаляющийся звук бегущих ног. Кто-то, вероятно, не смог бы съесть жертвенную порцию, за которой он так долго стоял в очереди.
Поваром проксена был лидиец по имени Мирсос. Он тоже ковырнул мясо, более уверенно, чем это делал Соклей. “Это хорошая вещь, благороднейший”, - сказал он по-гречески почти без акцента. “Я думаю, она лучше, чем та, которую мой хозяин принес домой. Будет ли это твой ... кузен, не так ли?"- тоже привези мне кусочек?”
“Мой двоюродный брат, да. Я не знаю. Мы разделились в толпе”, - ответил Соклей. Если бы Менедем нашел женщину, которая понравилась ему, он мог бы не возвращаться какое-то время. Чтобы выбросить эту мысль из головы, Соклей спросил: “Что ты будешь делать с имеющимся у тебя мясом?” То, что он редко ел мясо, вызвало у него еще большее любопытство.
“Я приготовлю кандаулос, лидийское блюдо”, - сказал ему Мирсос. “Ингредиенты: отварное мясо, панировочные сухари, фригийский сыр, анис и жирный бульон, в котором все это тушится. Это известный деликатес среди моего народа, и вы, эллины, тоже пришли отведать его ”.
“Я слышал об этом”, - сказал Соклей. “Разве Менандрос не упоминает об этом в "Поваре"? Как это
‘Богатый дурак из Ионии, готовящий свои густые супы-
Кандаулос, еда, которая пробуждает похоть“.
“Да, сэр, это густой суп”, - ответил Мирсос. “Я не слышал этих стихов раньше, и я не думаю, что это пробуждает похоть”.
“Если бы Менедем думал, что это так, он бы вернул тебе целую корову”, - сказал Соклей.
Лидиец улыбнулся. “Он молодой джентльмен - и ты тоже”. В его собственных волосах было больше, чем немного седины. Он продолжил: “Возбуждает это похоть или нет, это вкусно. И после того, как я обслужу хозяина и вас, родосцев,
Я сам собираюсь сегодня вечером съездить в город, посмотреть, смогу ли я найти дружелюбную леди. Я бы сделал то же самое, даже если бы не ел кандаулос ”.
“Да, в первую ночь Дионисии может случиться все, что угодно, не так ли?” Даже если фестиваль здесь был не таким бурным, как в других местах, у Соклея остались теплые воспоминания о его прежнем пребывании в Афинах. Он ни словом не обмолвился о планах Мирсоса поужинать. Повара всегда ели так же хорошо, как и люди, на которых они работали.
Менедем вернулся в дом Протомахоса поздно вечером того же дня. Он действительно дал кандаулосу кусок мяса. От него пахло вином, и он выглядел довольным миром. “Протомахос может говорить, что хочет. Это Дионисия, все верно ”, - заявил он, брызгая водой из фонтана во внутреннем дворе на лицо и через голову. “Если ты не можешь найти женщину сегодня, ты не очень стараешься. Интересно, сколько детей, родившихся этой зимой, не будут похожи на мужей своих матерей”.
“Иногда лучше не задавать вопросов”, - заметил Соклей.
“Ты так говоришь? Ты?” Менедем бросил на него совиный, наполовину заплаканный взгляд. “Парень, который никогда не перестает задавать вопросы?”
“Я говорю это, да. О некоторых вопросах следует умолчать. Если вы мне не верите, подумайте об Ойдипусе, владыке Фив. Его недостатком было слишком большое следование правде. Это возможно. Это нечасто, но это возможно ”.
“Хорошо, моя дорогая. Я не собираюсь сейчас с тобой спорить, это точно. Я не в форме для этого. Ты разорвал бы меня на части”. Менедем тихо рыгнул.
“Это тебя я видел целующимся с женщиной на агоре, сразу после того, как прошел парад?” Спросил Соклей. “Толпа уже разделила нас, поэтому я не был уверен. Если это было так, то вы вообще не теряли времени даром ”.
“Да, это был я”, - ответил Менедем. “Мы нашли какое-то тихое местечко - ну, во всяком случае, в стороне от дороги - и хорошо провели время. А потом я встретил девушку-рабыню с волосами желтыми, как перья золотой иволги. Она, вероятно, понравилась бы тебе, Соклей; тебе, кажется, нравятся варвары, которые выглядят необычно.”