Совы в Афинах
Шрифт:
“Мне действительно нравятся рыжеволосые женщины”, - признался Соклей. “Я так понимаю, тебе очень понравилась эта блондинка”.
“Об этом колодце”. Менедем развел руки на пару ладоней друг от друга. Соклей фыркнул. Его двоюродный брат продолжал: “И я выпил немного вина - ну, может быть, больше, чем немного, - так что я подумал, что вернусь сюда, немного полежу, поужинаю, а потом пойду посмотрю, как обстоят дела сегодня вечером. Они будут более дикими, или я ошибаюсь в своих предположениях ”.
“Возможно”, -
“Да, да”. Менедем изобразил огромный зевок. “Вероятно, мне придется использовать ветки, чтобы приоткрыть веки, но так оно и есть”. Он остановился, чтобы принюхаться. “Мм - это, должно быть, кандаулос. Клянусь Зевсом, я бы предпочел чувствовать запах готовящегося блюда, чем собак по соседству. И… Интересно, знает ли Сикон, как сделать кандаулос. С мясом жертвоприношения это было бы изысканное блюдо, которое он мог бы приготовить, не заставляя жену моего отца кричать на него из-за дороговизны ингредиентов ”.
“Они действительно ссорятся, не так ли?” Сказал Соклей.
“Это лучше, чем было раньше, но даже так...” Менедем закатил глаза. Последовавший за этим зевок выглядел неподдельным. “Я собираюсь спать. Прикажи одному из рабов Протомахоса постучать в дверь перед ужином, ладно? Не дожидаясь ответа, он направился в комнату, отведенную ему родосским проксеном.
Он автоматически думает, что я сделаю то, что он мне скажет. Соклей пнул камешек во дворе. Менедем всегда так думал, еще с тех пор, как они оба были детьми. Большую часть времени он был прав. Этот дар заставлять других людей делать то, что он хотел, сделал его хорошим шкипером. Это также могло его сильно раздражать. Соклей действительно велел рабу разбудить своего двоюродного брата перед ужином. Затем он пошел на кухню и налил в чашу вина. Возможно, выпив это, он успокоился бы от ощущения, что его использовали.
Он сидел на скамейке из оливкового дерева во внутреннем дворе, когда Протомахос спустился вниз. Родосский проксенос выглядел самодовольным и счастливым. Вы праздновали Дионисию со своей женой? Соклей задумался. Это была не та вольность, которую предписывал фестиваль, но это почему-то казалось более приятным.
“Привет”, - сказал Протомахос. Как и Менедем, он принюхался. “А, кандаулос. Вкусно пахнет, не правда ли?”
“Это, безусловно, имеет значение”, - сказал Соклей.
Они поужинали незадолго до захода солнца, при свете ламп, освещавших андрон Протомахоса. К разочарованию Соклея, Менедем вышел до того, как раб пришел его будить. Соклей был бы не против, если бы его кузена выкинули из постели. Менедем посмотрел в сторону кухни. “Если лидийский суп так же хорош на вкус, как и пахнет ...” - сказал он.
Так и было. Если уж на то пошло, на вкус это было даже лучше, чем пахло. Соклей не мог вспомнить, когда в последний раз ел что-нибудь настолько сытное. “Если бы у нас все время было мясо, мы бы слишком растолстели, чтобы показываться
“Ничто так не насыщает, как это”, - согласился Менедем. “Ну, во всяком случае, ничего такого, что ты мог бы съесть”.
Мирсос принес медовый пирог со слоеным тестом для сладости. Он тоже был очень вкусным. Ставя пирог перед мужчинами в андроне, он сказал: “Я ухожу, чтобы присоединиться к празднику, учитель”. Он не спрашивал разрешения. Он рассказывал Протомахосу, что намеревался сделать.
“Развлекайся. Увидимся утром”, - ответил Протомахос. Человек, который все время пытался заставить своих рабов работать и не позволял им время от времени веселиться, очень скоро столкнулся бы с ними. Родосский проксенос явно знал это.
Менедем поднялся на ноги, доев кусок торта. “Я тоже собираюсь посмотреть, что там ночью”, - сказал он. “Как насчет тебя, Соклей? Никогда не знаешь, с каким типом девушки ты можешь столкнуться в праздничную ночь ”.
“Я знаю. Кажется, в наши дни все остальные комедии используют это в сюжете”, - сказал Соклей. “Молодой человек встречает девушку, когда ее нет дома на празднике ...”
“Когда еще он, вероятно, встретится с ней?” Спросил Протомахос. “Когда еще ее, вероятно, не будет дома?”
“Совершенно верно, о наилучший, но это делается так часто, что становится банальным”, - сказал Соклей. “Либо он встречает ее, когда ее нет дома, либо он застает ее одну и поступает с ней по-своему, даже не осознавая, что она девушка, которую он любит, или...”
Родосский проксенос снова вмешался: “Такие вещи действительно случаются. На самом деле, это случилось с моим двоюродным братом, и Менандрос и другие комики не подозревали и о половине того беспорядка, который это вызвало между его семьей и семьей девушки ”.
“О, да. Конечно”, - сказал Соклей. “Если бы этого не произошло, вы не могли бы писать пьесы об этом и ожидать, что кто-то воспримет вас всерьез. Но повторение одного и того же снова и снова показывает недостаток воображения. Во всяком случае, я так думаю ”.
“Что я думаю, так это то, что ты все еще не сказал, выходишь ли ты со мной”, - сказал Менедем.
“Во всяком случае, не прямо сейчас”, - ответил Соклей. “Может быть, я выйду на улицу позже. Может быть, я тоже пойду спать. Ты вздремнул сегодня днем. Я этого не делал ”.
“Я намерен лечь спать”, - сказал Протомахос. “У меня впереди слишком много лет, чтобы отправляться после диких кутежей”.
Приподнятая бровь Менедема говорила о том, что Соклей был молодым человеком, ведущим себя как старик. Приподнятая бровь Соклея говорила о том, что его не волнует, что думает его двоюродный брат. Он подождал, не высмеет ли Менедем его вслух и не затеет ли ссору. Менедем этого не сделал. Он только пожал плечами и направился к выходу из андрона.